Записки герцога Лозена - Арман де Лозен

Сарра Бенбюри».

Аррас, 4 февраля 1767 года.

«Вы совершенно разбили мне сердце, мой друг, — писала она мне, — я грустна и печальна, и несмотря на то, что я испытываю столько горя, я только и делаю, что думаю о своей любви к вам. Я никогда не допускала мысли, что мое счастье может зависеть от другого человека и особенно от француза, но что же делать — судьба судила иначе. Я много плачу. Сэру Чарли я объявила, что у меня болит голова и он удовольствовался этим ответом... О, Боже мой, какая я дурная! Ведь до сих пор я считала себя честной и прямой женщиной, а теперь я должна представляться и обманывать сразу двух людей, которых я так уважаю. Оба они ушли и я осталась одна и могу теперь писать тому, кто мне дороже моего покоя, который он унес с собой. Я не смею послать это письмо на почту через своих слуг, и поэтому я передаю его одному из лакеев этой гостиницы — у него такой симпатичный вид и он клятвенно обещал мне, что письмо будет доставлено по назначению и он ничего никому не скажет о нем; я совершенно не знаю, что я буду делать, если он вдруг предаст меня. Мне все так надоело, все меня раздражает и так будет до тех пор, пока не увижу тебя. Приезжай, как только это можно будет сделать, не рискуя слишком многим, так как я запрещаю тебе совершать поступки, в которых ты потом будешь раскаиваться. Постарайся получить отпуск. Принц де Конде так добр к тебе, наверное, он поможет тебе в этом. Приезжай и доставь мне радость, которой не может быть на земле. Я не боюсь того, что ты можешь не понять моего ужасного французского языка, сердца наши поймут друг друга. Прощай, я боюсь, что меня застанут врасплох. Помни о том, что твоя Сарра живет только для тебя».

Калэ. 6 февраля 1767.

Я возвращался в Париж верхом, в самом ужасном настроении духа. Самая злокачественная лихорадка не могла бы изменить меня более, чем любовь. Принц де Конде был так польщен доверием леди Сарры, что через две недели уже я получил отпуск и разрешение ехать в Лондон. Меня там встретили так, что любовь моя еще увеличилась, если это вообще было возможно.

После целого ряда представлений и визитов, которые я должен был сделать по настоянию графа де Герши, нашего посланника в Англии, я наконец очутился опять на свободе и мог ехать в деревню вместе с леди Саррой и ее мужем.

Время, проведенное мною у них, можно считать самым счастливым периодом всей моей жизни. Через несколько дней после моего приезда, хозяин дома должен был отлучиться на целых три недели и я провел их наедине с его женой. Она выказывала мне самую нежную любовь, но не хотела осчастливить меня совсем. Наконец, как-то вечером, она сказала мне, что я могу придти к ней, когда все лягут спать. Я с нетерпением ждал этого давно желанного момента. Я нашел ее в постели и решил, что могу себе позволить некоторую вольность по отношению к ней, но она так обиделась на это, что мне пришлось отказаться от всяких попыток в этом отношении. Она позволила мне лечь рядом с ней, но с условием, что я буду держать себя скромно и тихо; подобные сладостные муки продолжались несколько ночей. Я уже перестал надеяться на что-либо, как вдруг, однажды ночью она крепка обняла меня обеими руками и самое пылкое желание мое, наконец, исполнилось — я обладал ею. — Я не хотела, чтобы мой любовник думал, что я отдалась ему в минуту слабости, — сказала она мне, — и не хотела, чтобы он терял уважение ко мне. Я хотела, чтобы он оценил мою любовь, во имя которой я дала ему все, что могла. Теперь я вся твоя, навеки! — На следующий день мы ехали оба верхом, и она вдруг спросила меня: — Скажи, пожалуйста, любишь ли ты меня настолько, что согласился бы ради меня пожертвовать всем? — Да, конечно, — ответил я без раздумья, так как думал то, что говорил. — Хорошо, — сказала она, — в таком случае бросай все, расстанься со всем на свете и поедем со мной на Ямайку; там ты будешь жить только для меня одной. Там у меня живет один родственник, человек очень богатый и любящий меня без ума, он нам даст все, что нам надо. — Я хотел возразить ей, но она прервала меня, говоря: — Подожди, я хочу знать твой ответ не раньше недели; через восемь дней ты мне скажешь его. То, что предлагала мне леди Сарра, казалось мне высшим счастьем на земле. Я не пожалел бы ни о чем и готов был на всякую жертву ради нее, хотя знал, что она очень легкомысленна и большая кокетка. Мне казалось, что она непременно в один прекрасный день разлюбит меня и раскается в своем поступке. Меня пугала возможность, что она потеряет ради меня все, возненавидит меня и будет несчастна со мной.

Прошла неделя, я сообщил ей о своих опасениях.

— Прекрасно, мой друг, — сказала она холодно, — вы гораздо рассудительнее и осторожнее меня; вы, по всей вероятности, правы, не будем больше говорить об этом. — Она относилась ко мне, по-видимому, по-прежнему, но я замечал в ней какую-то неуловимую перемену. Вскоре приехал ее муж и мы вернулись опять в город. По совету врачей, сэр Чарли, отличавшийся очень слабым здоровьем, должен был ехать на воды, что он и сделал, оставив жену свою в Лондоне. Мне показалось, что следует для приличия поехать к нему на несколько дней. Леди Сарра одобрила мое решение и, казалось, была даже благодарна мне за это. Я поехал в понедельник, рассчитывая в пятницу утром вернуться в Лондон. Она обещала ждать меня и сказала, что проведет со мной целый день. Я вернулся в Лондон еще более влюбленный, чем всегда, и вдруг, к своему удивлению, я не нашел там леди Бенбюри и узнал, что она поехала с милордом Карлейлем в Гудвуд, к герцогу Ричмондскому, его брату.

В сердце моем кипела жгучая ревность и ярость. Я написал леди Сарре письмо, вне себя от гнева и отчаяния, и послал его в Гудвуд с одним из своих людей. Я писал ей, что если она не вернется сейчас же в Лондон, я буду считать ее самой злой, самой коварной и бесчестной женщиной в целом мире. Я ожидал возвращения своего гонца с страшным нетерпением. Он вернулся и привез мне ответ, писанный ласково и даже нежно; она упрекала меня за то, что я отравляю нашу любовь своим необузданным характером и обещала приехать в Лондон через два дня. Я ждал ее в ее доме до полуночи. В продолжение всего времени, назначенного ею для своего приезда, я с замиранием сердца следил за каждым экипажем, приближавшимся к дому, — никогда еще я не проводил такого длинного и ужасного дня. Я, наконец, вынужден был вернуться к себе и целую ночь шагал по комнате, предаваясь грустным размышлениям.

В шесть часов утра постучались в мою комнату и доложили мне, что леди Сарра приехала и желает меня видеть. Я побежал, или скорее, я полетел к ней. Я нашел ее в очень серьезном и сосредоточенном настроении духа; перед ней был накрыт стол к завтраку и в комнате находилось несколько лакеев. Прошло более часа, пока, наконец, мы остались с ней одни. — Теперь, когда мне нечего опасаться, что нам помешают, я могу говорить о вещах, интересных для нас обоих. Вы знаете, благодаря какие вашим достоинствам я полюбила вас, и знаете также, что никогда еще никто не был так любим, как вы. Мне даже понравилась вспышка ревности с вашей стороны, я всегда охотно переносила все ваши замечания относительно своего кокетства и также охотно просила у вас прощения и старалась исправиться от своих недостатков. Я хотела отдаться вам совсем и навсегда, но вы этого не захотели, слишком мало вы имели доверия к себе и ко мне. Вы решили, что можете обойтись и без меня, и не пожелали себя связывать неразрывными цепями со мной. Вы разбили мое сердце, и ваш образ побледнел в нем, но вы не переставали ревновать после того, как вы утратили к этому всякое право. Я этого никогда не забуду. Что было бы, если бы мой брат вздумал потребовать у меня ваше последнее письмо или его прочел бы герцог Ричмондский? Тогда все было бы потеряно и из-за чего? Вы сами убили во мне чувство, которое влекло меня к вам, я вас больше не люблю, но оно было настолько сильно, что еще до сих пор я не могу отделаться от известного отголоска, который оно оставило в моем сердце и поэтому я попрошу вас немедленно же покинуть Англию и довольствоваться той нежной дружбой, которую я буду чувствовать к вам до конца своей жизни.