Разведчик с Байкала - Баир Шаракшанэ

— Царство ему небесное, — прошептал Кравцов и, помолчав немного, попросил:

— Налейте мне вина.

— Мне тоже налейте, только водки, — сказал Лабунцев, когда возвратились Зверев и Лозов.

И снова зашумела попойка. Мэргэнов, боясь, что за ним снова следят, опасался выходить на улицу.

«Сам погибну, но не выпущу ни одного бандита отсюда, — думал он, прижавшись к плите. — Эх, только бы часового снять...»

Лишь перед самым рассветом, когда все бандиты забылись в беспробудном пьяном сне, Чимит тихо, на цыпочках, вышел из сторожки.

— Ты куда, парень? — окликнул часовой, но Чимит бросился на него, сбил с ног и мгновенно заткнул ему рот кляпом.

Часовой не сопротивлялся. Он как-то странно крутил головой, словно стараясь указать Чимиту на что-то. Мэргэнов внимательно посмотрел на него. Часовой еще сильнее закивал головой, указывая на свою правую ногу. «Нога у него будто бы невредима, — соображал Чимит. — Видно, на карман свой кивает». — И он провел рукой по карману часового. Вынув оттуда листок бумаги, Чимит развернул его и прочитал:

«Товарищ Орлов!

Гроза, которая была сегодняшней ночью, до нитки промочила нас всех. Крав. и Гал. сильно простудились. У них высокая температура, а никаких медикаментов нет.

Лаб. сказал, что пойдем заметать следы в У-У р-н. Сначала он поехал со Звер., но этот вернулся один. Говорит, нашли неплохое место, поживем дня два. Еще, говорят, рыбы там много и что теперь надо достать водки побольше.

Когда будем на новом месте сообщу, пока не знаю, где будем.

Сейчас труднее захватить Лаб., так как Крав, и Гал. болеют. Разговаривал с двумя, но они боятся его. Говорят, что он «волк в овечьей шкуре»...

На этом письмо обрывалось, но Чимит, вспомнив, что в ориентировке Орлова был указан человек, на которого можно при случае положиться, освободил часового от кляпа и тихо спросил:

— Как ваша фамилия? — услышав ответ, он тут же развязал часовому руки и сказал: — Ну, Петр Петрович, сейчас будем арестовывать их. Только сначала придется каждого обшарить, отобрать все оружие. Потом свяжем.

— Вдвоем, что ли? — удивился тот.

— Время не терпит. Надо действовать, — решительно произнес Мэргэнов. — Сейчас зайдем в сторожку, и вы останетесь на пороге с пистолетами в обеих руках. А я все остальное доделаю. Если придет нужда, то стрелять начнете только после моей команды. Поняли?

— Ясно, — прошептал тот. — Пошли.

Через полчаса Мэргэнов и Петр Петрович вывели из избушки тринадцать связанных бандитов.

— Скачите, Петр Петрович, к Орлову и доложите, что бандитский штаб ликвидирован, — оглядывая тупые, опухшие лица арестованных, приказал Чимит. — Не будь, скажите, больных, мы бы их сами доставили.

— Ясно! — откликнулся тот и, вскочив на лошадь, с места рванул в карьер.

Когда из-за поворота показался ходок с парой запряженных лошадей и несколько человек верховых, Чимит вдруг почувствовал, как сильно забилось его сердце.

«Орлов! Семен Федосеевич едет, — восторженно подумал он. — Вот будет встреча, так встреча!»...

Но к его огромному удивлению Орлов, сойдя с ходка, даже не спросил, не поинтересовался тем, как это он, Чимит, сумел без единого выстрела захватить весь штаб. Семен Федосеевич только молча подал ему руку и прошел к арестованным.

«Может Петр Петрович необъективно ему доложил», — успел подумать Мэргэнов, как увидел вышагивающего от ходка сутуловатого, седоголового бакенщика.

— Вы откуда, дядя Куприян? — изумился Чимит.

— Из Братска, — ответил Куприян Еремеевич. — Васюка-то в больницу положили, а меня ваш начальник с собой захватил.

В это время послышался голос Орлова:

— Лабунцев?

— Да, — ответил главарь банды.

— Имеете ли претензии по вопросу вашего задержания? — спросил Семем Федосеевич.

— Имею, — процедил Лабунцев, продолжая сидеть на бревне.

— Встаньте, Лабунцев, если желаете разговаривать, — подсказал ему кто-то из оперативных работников.

Лабунцев встал.

— Слушаю вас, — сухо произнес Орлов.

— Претензия у меня одна, — заговорил бандитский главарь, — ваш сотрудник, бурят, дерзкий и невыносимый наглец. Было бы вам известно, что я от природы человек весьма гуманный, и вот он, воспользовавшись моей гуманностью, жестоко обманул меня...

— Прошу покороче и поконкретнее, — заметил Орлов.

— Хорошо. Вы понимаете, что он так подло разыграл меня... Не вызвал ни малейшего подозрения. Я не могу простить ему этого. Вот, собственно, все.

— Разве это претензия? — усмехнулся Орлов.

Налитые кровью глаза Лабунцева впились в Мэргэнова.

— Сволочь! — проскрежетал он зубами. — Как не раскусил я тебя вчера и не пустил тебе в лоб пулю?..

Опросив всех задержанных и не услышав ни единой претензии, Орлов обратился к своим работникам:

— Что ж, товарищи, доставим их в Братск. Больных на ходок посадите.

— А вы, Семен Федосеевич, как же? — спросил Чимит.

И только тут Орлов, широко улыбнувшись, ласково посмотрел на него и ответил:

— Поеду верхом, дорогой мой. Молодцом, товарищ Мэргэнов. Лабунцев-то, смотри, и на том свете тебя не забудет.