История о сене и собаке - Ольга Болгова

— Чем же он тебе не нравится? Он не пытался к тебе подъезжать? — отреагировала я на ее красноречивую мимику.

Рита пожала плечами.

— Пытался, но он такой… зануда и несет всякую чушь,

— В отличие от Лудовина? — ехидно спросила я.

— Небо и земля! — выдала Рита.

По правде говоря, мне и самой не нравился этот Вадим, несмотря на его вполне приятную внешность.

Подошедший с вопросом Сударев прервал нашу душещипательную девичью беседу.

Вторая девичья беседа состоялась с подругой Кристиной. Ближе к вечеру мы встретились, как и договорились, у нее на работе. Я не сразу нашла редакционный офис среди множества заведений всевозможных профилей, заполнивших огромное здание, что смотрело столь же не по-северному огромными окнами в сторону Невы. После нескольких коротких переговоров по сотовому и расспросов пары встретившихся на пути местных обитателей, я наконец добралась до нужного кабинета, где в крутящемся кресле восседала Кристина, ловко лупя по клавиатуре пальцами с гневно-красным маникюром. Она приветственно-небрежно махнула мне рукой и кивнула в сторону свободного стула. Я села, разглядывая подругу, которая почти не изменилась с тех пор, как мы виделись с нею в последний раз, разве что пополнела. Кристина никогда не отличалась хрупкостью сложения и еще в школе возглавляла на физкультуре славный строй «По порядку номеров рассчитайсь!» и носила прозвище «Крушина», в том смысле, что легко справлялась с парой мальчишек, пытавшихся посягнуть на ее шикарные тогда косы длиной до пояса.

— Счас, погодь, статейку долеплю, завтра срочно в номер, а у меня и конь не валялся, — бросила подруга. — А ты пока завари-ка кофейку, там все найдешь в шкафу, чайник на окне, а то с утра ни маковой, ни конопляной росинки во рту не было…

Кристина в своем репертуаре. Я нашла в заваленном всяким хламом шкафу банку растворимого кофе, вазочку с печеньем, пару чашек, наполнила и включила электрический чайник.

— Ты на колесах? — спросила Кристина, закончив печатать. — А то я сегодня еще и безлошадная. Свою развалюху разбила, а Васька-старший родителей повез в «Ленту» и когда вернется, неизвестно. А ты всерьез нас пустишь на несколько дней к себе? Я бы с радостью, а то боюсь, скоро драться начну со свекрухой, достала она меня, беспредел полный…

— Конечно, пущу, — ответила я, разливая кипяток по чашкам. — У меня сейчас, правда, племянница живет, но места всем хватит.

Если вначале я и предложила свою квартиру лишь из вежливости и сочувствия к мучениям подруги, то сейчас мне ужасно захотелось, чтобы она пожила у меня несколько дней. Как было бы чудно предаться детским воспоминаниям, подурачиться, почувствовать себя юными и бесшабашными, хоть на какие-то часы.

— Отлично! Скажу Ваське-старшему, он не будет возражать, ну а младшего и спрашивать не будем, — обрадовалась Кристина.

По традиции семейного дома Кристининого мужа, всех рожденных в нем мужчин именовали Василиями, в результате чего все эти мужчины носили двойные имена: Василий-старший, Василий-младший и так далее, словно были отпрысками царского рода.

Обсудив личные новости и дела не пропавших из поля зрения одноклассников, слово за слово, мы добрались до момента, ставшего поводом для нашей встречи.

— Меня любопытная жаба душит, — сказала Кристина. — С чего это ты, акула строительного бизнеса, так заинтересовалась каким-то бывшим футболистом, что даже нашла время позвонить мне, да еще и встретиться?

— Ну, во-первых, я не акула, и даже не щука, так, окунь, который с трудом держится на плаву, — ответила я, стараясь отдалить момент истины.

— Не скромничай, дорогая, ты у нас — одна из самых успешных, не считая Колокольникова и Супягина.

Колокольников и Супягин — наши одноклассники, один из которых процветал в банкирах, а второй бодро осваивал правительственные коридоры и на последней встрече выпускников пару лет назад потряс всех своим холодно-покровительственным тоном и намерениями учить всех жизненным основам, за что получил как порцию дружеских издевок, так и осторожного подхалимажа, на случай «а вдруг знакомство пригодится».

— Я не скромничаю, а реально смотрю на вещи, — ответила я и пустилась в объяснения трудностей, предшествующих и сопутствующих моменту, когда взлелеянное и вымученное сооружение из кирпича, бетона и прочих материалов становится пригодным к употреблению.

— Все понятно, что тебе нелегко, — без малейшего сочувствия в голосе отреагировала на мои стенания Кристина. — Но раз уж влезла, тяни, пока сможешь. Но, возвращаясь к футболу, кое-что я накопала, но инфа только в обмен на откровенность, хоть частичную. Ну накорми ты мое любопытство, подруга, зачем он тебе сдался, этот Лудовин?

— Это запрещенный прием, — пробурчала я.

— Ни фига не запрещенный, а самый что ни на есть легитимный и очень действенный. Здоровый обмен есть суть отношений приматов, — выдала Кристина.

— Кого ты имеешь в виду под приматами? — с подозрением спросила я, чувствуя, что подруга гнет линию в ту сторону, куда бы мне совсем не хотелось гнуться.

— Под приматами я имею в виду биологический вид, к которому мы с тобой относимся.

— Убила бы, если б могла, — проворчала я.

— И это вся твоя благодарность за мои тяжкие труды? — весело возмутилась Кристина. — Давай еще по кофейку и рассказывай! И учти, чем больше ты будешь пытаться скрыть, тем сильнее мои мысли будут сползать в интимную сторону. И не забудь, я — журналюга.

— Вот уж точно — журналюга, — проворчала я и приступила к рассказу о своем знакомстве с Лудовиным, начав с той встречи в метро.

— Значит, говоришь, он успел, воспользовавшись случаем, познакомиться с этой твоей кузиной и теперь обхаживает ее? А ты беспокоишься, что у него дурные намерения? — спросила Кристина, когда я замолчала, закончив свой обзор. Я рассказала все, упустив лишь наш с Романом Петровичем последний разговор, прошедший под знаком «любовью оскорбить нельзя».

— Вот именно, что я ничего не знаю о его намерениях! — ответила я. — А если он воспользуется Ритой? А вдруг он — тайный алкоголик? Я чувствую себя ответственной, ведь, получается, что я, хоть и косвенно, познакомила их.

— Но, извини, это полная чушь, — отрезала Кристина. — Не вали на себя то, в чем ты не виновата. А Рита твоя, она что — ребенок неразумный?

— Не ребенок, но, кажется, не на шутку увлеклась этим типом.

— Дашка, а с ним самим ты разговаривала? Ну, кроме той стычки в метро и дебатов по поводу объясниловки?

Кристина поднесла к губам чашку с горячим дымящимся кофе и взглянула на меня в упор, умная и проницательная стервоза.