Второй закон Джаги-Янкелевича - Александр Шаргородский

ДЖАГА. Х-хорошо, В-вася… (он вдруг взял бутылку и сам разлил. Затем, глядя в глаза ЯНКЕЛЕВИЧА, нетвердо произнес): л…л…лы-ха-им?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Почти… лехаим.

ДЖАГА. Все равно. Хочу выпить за евреев… За великий еврейский народ!

ЯНКЕЛЕВИЧ. (несколько испуганно) Может, в следующий раз?

ДЖАГА. Н-нет! За евреев — немедленно! И до дна. За евреев — до дна!

ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.

ЯНКЕЛЕВИЧ. После тоста за евреев начали происходить странные вещи. Сначала вегетарианец ДЖАГА съел все мое мясо, а я, как козел, жевал траву и закусывал бобами. Потом ДЖАГА заказал сам себе бобы, а я кошерную телятину — и опять он съел мясо, а я жевал траву. А в конце ДЖАГА сообщил, что Жанна Д`Арк была еврейкой.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (ДЖАГЕ) Не может быть!

ДЖАГА. (заплетающимся голосом) Я вас уверяю… (он поднял рюмку) За великую еврейскую женщину — Жанну Д`Арк!

Они выпили, помолчали, и вдруг ЯНКЕЛЕВИЧ откашлялся и затянул «Подмосковные вечера».

ЯНКЕЛЕВИЧ. …Не слышны в саду даже шорохи…

И ДЖАГА вдруг подхватил, но уже по-французски… и так они сидели и дружно пели…

ЯНКЕЛЕВИЧ. (закончив петь) Кстати, ДЖАГА, у меня к вам один вопрос… Смешно, конечно, что с ним обращается миллионер…

ДЖАГА. (пьяным голосом) Не вижу ничего смешного… Мне и Онасис задавал вопросы.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Понимаете ли… Тут подвернулась дешевая партия этих, как их, а…а…авианосцев… Я их всех, естественно, скупил, и остался совершенно без сантима… Я надеюсь, вы догадываетесь, сколько стоит авианосец?

ДЖАГА. (пьяным голосом) Сто миллионов…

ЯНКЕЛЕВИЧ. Приблизительно… А я взял двенадцать… Приблизительно… И, как я уже сказал, остался без сантима. Не

могли бы вы…

И тут пьяный ДЖАГА вскочил, неловко замахал руками и издал какой-то пьяный клич.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Ради Бога, только не шумите… Если не хотите — не одалживайте!

ДЖАГА. Да нет, на вас же идут… Это евреи?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Откуда я знаю?..

ДЖАГА. (сурово) Вы — евреи?! (ЯНКЕЛЕВИЧУ )Они говорят — что да.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Раз говорят — значит, евреи. Просто так говорить не станут.

ДЖАГА. Но они не похожи — ни пейс, ни шляп, ни сюртуков… И двигаются на вас.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Не беспокойтесь… Евреи бывают разные — бухарские, шведские, индейские… А вы какие? Сардинские. Очень приятно. Никогда в жизни не слышал… ДЖАГА, нас приглашают в гости сардинские евреи. Это очень почетно… Что? Только меня одного?.. Жаль, но что поделаешь. Одного — так одного… Никогда в жизни не был в гостях у сардинских собратьев.

(ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал).

И мы двинулись. Никогда я не катил в такой шикарной машине. Там была слоновая кость, яшма, бархат, кожа, черное дерево, бар и кресла, большие и мягкие, как в Большом театре…

Я катил и только никак не мог понять — зачем сардинским евреям приглашать в гости старого еврея из России…

Сардинские евреи были необычные, они как-то очень мало напоминали евреев и, если хотите, не напоминали евреев вообще. Скорее они напоминали пастухов. Впрочем, и первые евреи тоже были пастухами…

Они гнали по заброшенным дорогам, по зигзагам и, наконец, проскочив редкий лесок, остановились у виллы. Я был по-настоящему горд за сардинских соплеменников — такой виллы я не видал даже в фильме «Династия».

Не знаю, слышали ли вы о таком…

Меня провели к мраморному столу. В фарфоровой посуде лежали омары, на серебряном блюде отдыхала форель, на золотом — фазан. Посредине, на треножнике, красовался поджаренный молочный поросенок. Вы знаете, поросенок меня поразил больше виллы.

— Евреи едят свинину?! — удивился я.

— Сардинские, — объяснил один из них, — это то, что нас отличает от других. Евреи появились на Сардинии еще до запрещения свинины.

Этого я не знал, впрочем, как и то, когда запретили свинину.

Они разлили вино и я поднял тост.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (произнося тост) За сардинских евреев! (он осушил бокал) А, есть красную рыбу на фоне белых гор — скажите, мои дорогие сардинские сородичи, разве это не рай? Единственное, о чем я жалею — что здесь нет моего сына с семьей. Он этого никогда не ел. Он даже об этом не мечтал. Единственное, о чем он мечтал, когда был маленьким мальчиком — это были яблоки. Он обожал их. И обожал коммунизм. Да, да… Потому что говорили, что при коммунизме будет все, даже яблоки. Причем, бесплатно. Это им сообщили уже в яслях, и это им повторяла в школе их учительница.

— Дети, — говорила она, — в один прекрасный день вы встанете, пойдете в гастроном, и вдруг увидите, что соль — бесплатно! А через год станет бесплатной горчица. А через два — хлеб…

Скажите, мои прекрасные сардинские евреи, вы когда-нибудь ели бутерброды с горчицей и солью? Это прелесть. В те годы они были у нас очень популярны. И вот — даже учительница мечтала о них… И вдруг мой сын — я не знаю, кто его потянул за язык, он весь пошел в папу, спросил:

— А яблоки, яблоки будут бесплатно?

И учительница улыбнулась.

— Это уж ты хватил, ЯНКЕЛЕВИЧ!

— А за деньги хотя бы будут? — спросил он.

— Смешной, ведь при коммунизме не будет денег, — ответила она.

И тогда мой сын заявил, что в таком случае наша семья уже живет при коммунизме — у нас не было ни яблок, ни денег.

ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Эти сардинские евреи почему-то слушали меня, не перебивая. А я им рассказывал про ту жизнь, где, если и снимают повязку со рта, то только для того, чтобы связать ею руки.

— Ни одна страна не дала такого бандита, как Сталин, — заявил я.

И тут они взорвались! Они были задеты за живое!

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) А Дженовезе? А Лукиано? А Аль Капоне?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Дети! Младенцы! Что, у вас были процессы? Или коллективизация? Или полное закрытие эмиграции?!

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) Но у нас отрезают головы.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Сколько?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози, неуверенно) Восемь, десять…

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) За какой период? За час?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) За год.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Бирюльки! У нас летели тысячи в день! Лес рубят, щепки летят! Взмах пера — и несколько тысяч — тю-тю! Мигнул — пару тысяч долой! Кивок — и…

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) Ладно, хватит! Кончай пугать! Мы не из трусливых! Или три миллиона — или…

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) К сожалению, я вижу, что вас эти проблемы не волнуют. А насчет трех миллионов — так я не против.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — вы согласны?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Конечно. Я ведь уже сказал. Именно три миллиона.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — мы можем звонить в общину?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Что за вопрос… Конечно, звоните.

ЯНКЕЛЕВИЧ вышел на просцениум.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (в зал) Я-то думал, что речь идет о той самой смете, о школе. Я думал, что они — строители…

Надо сказать, что община была встревожена. Все, кроме меня, уже знали, что меня похитили. Но не знали только, кто — АБУ Нидал, «Народный фронт освобождения Камеруна», «Долой Хомейни!»

Лично Шац звонил всюду и все отвечали: «Нет, ЯНКЕЛЕВИЧА не брали».

Евреи не знали, что и подумать, что с ними случается довольно редко.

И именно в этот момент мои сардинцы набрали номер общины.

И ШАЦ сорвал трубку.

Слышен телефонный разговор, который ЯНКЕЛЕВИЧ комментирует в зал.

ШАЦ. (кричит) Где ЯНКЕЛЕВИЧ?!

МАФИОЗИ. Тише… У нас.

ШАЦ. Прошу конкретнее! У кого — у нас? Какая организация?

ЯНКЕЛЕВИЧ (на просцениуме, в зал) Для него это было почему-то крайне важно.

МАФИОЗИ. Объединенный фронт освобождения Сардинских евреев.

ШАЦ. Вос?!

ЯНКЕЛЕВИЧ (в зал) Такой организации община, видимо, не слышала…