Смерть постороннего - Андрей Курков

Пидпалый нахмурился.

- А какой у вас вид?

- Кажется, королевский. Зовут Миша, большой, ростом с этот стол...

- Миша! - Пидпалый напряг губы, почесал свою щетину. - Из нашего зоопарка?

- Да!

- Ну вы, братец, даете! Что ж вы больного себе взяли? Там же особей семь было, помню. Адель, Зайчик - те помоложе, здоровенькие...

- А что с Мишей? - спросил Виктор.

- У Миши депрессивный синдром и больное сердце. По-моему - врожденный порок... Да, так вот куда Миша делся... - проговорил он с грустью и вздохнул.

- А что с ним можно сделать? - спросил Виктор. - Лечить его можно?

- Что вы! - рассмеялся Пидпалый. - Сейчас и людей-то не лечат, а вы про пингвинов! Вы поймите, что наш климат вообще для обитателей Антарктики губителен. Самое лучшее для него - это, конечно, жизнь на родине, в Антарктиде. Не обижайтесь, я видимо бред сейчас говорю, но будь я пингвином и окажись я в наших широтах - я бы повесился! Вы не представляете, какое это мучение - иметь два жировых слоя для защиты от дичайших морозов, кроме этого - сотни специальных кровеносных сосудов, функционирующих постоянно с той же целью, и жить при этом в стране, где летом доходит до плюс сорока, а зимой изредка опускается к десяти мороза? А? Вы поймите, его организм сгорает, он перегревается изнутри... Почти у всех пингвинов, живущих в зоопарках, наблюдается депрессивный синдром... Они мне говорили, что у пингвинов нет психологии! А я им доказал! И вам докажу! И сердце! Какое сердце выдержит такие перегревы?..

Виктор внимательно слушал Пидпалого, который все больше и больше расходился и уже жестикулировал руками самому себе в такт. Время от времени он срывался на риторические вопросы и делал маленькую паузу, чтобы вдохнуть воздуха и тут же продолжить. Виктор никогда не слышал так много о пингвинах, о сроке инкубации, об устройстве организма и об особенностях брачных игр... В конце концов он почувствовал приближение головной боли. Захотелось как-то остановить словоохотливого хозяина.

- Извините, а можно попросить у вас прочитать ваши рукописи... дождавшись очередного риторического вопроса, вставил Виктор. - Про пингвинов...

- Конечно, можно, - медленно произнес Пидпалый. - Но обязательно с возвратом!

Он пошел в другую комнату. Через дверной проем взгляду Виктора открылся кабинет. Пидпалый, наклонившись, стоял перед широким письменным столом и рылся в одном из ящиков. Наконец он выпрямил спину и повернулся. В руках он держал толстую папку-скоросшиватель.

- Вот, - подойдя и опустив папку на стол, сказал он. - Вам, конечно, далеко не все будет интересно. Но, если что-то окажется для вас полезным буду очень рад!

- Может, я могу для вас тоже что-то сделать? - спросил Виктор, чувствуя необходимость отблагодарить пингвинолога, но не зная как и чем.

- Знаете, - доверительно и негромко сказал Пидпалый. - Вы, когда будете возвращать рукопись - принесите пару килограмм картошки...

28

Прошло две недели. Соня привыкла к новой квартире и теперь уже реже спрашивала о папе. Виктор привык к Соне, как раньше привык к пингвину. Но об ее отце он вспоминал часто, не зная: что с ним и жив ли он вообще.

За окном длилась зима. Иногда вечером, когда на улице было уже темно и малолюдно, Виктор выходил с Соней и пингвином Мишей на прогулку. Они гуляли по пустырю возле трех голубятен. Хрустел под ногами снег и иногда к пингвину подбегали бродячие дворняжки, но они не лаяли, а только молча внюхивались в странного зверя, который на них никак не реагировал. А Соня подбегала и отпугивала собак от Миши, выставляя вперед ручки и надувая щеки. Собаки отбегали и Соня оставалась довольна.

Рукопись Пидпалого Виктор уже дочитал. В ней было много непонятного, но все-таки что-то полезное в ней он обнаружил.

Отметив самые важные страницы рукописи, Виктор снял с них ксерокопии в ближайшем книжном магазине, после чего рукопись положил на кухне на видное место, чтобы в ближайшее время возвратить ее автору.

Работа тоже двигалась. Полученную от главного папку Виктор уже обработал - и двенадцать новых "крестиков" лежали теперь на подоконнике, дожидаясь своего часа. С ними пришлось повозиться: в досье на потенциальных покойников было так много подчеркнуто главным, что все эти факты никак не вписывались в сам жанр, разработанный и отточенный Виктором. Пришлось изменить ритм, сделать его более "учащенным", а подчеркнутые факты подавать, как краткие биографические вставки. Но все эти вставки больше напоминали строчки из обвинительного заключения.

Уже дописав новую партию "крестиков", Виктор первый раз задумался о том, что только в одном, да и то незапланированном некрологе главная героиня была чистой жертвой, без каких-либо намеков на темное прошлое и прямых фактов. Он вспомнил об оперной певице Юлии Пархоменко, но тут же возникли и сомнения, вспомнились намеки на причастность певицы к исчезновению другой артистки театра... Да и ее любовь к покойнику Якорницкому... Нет, думал Виктор, чистых и бесгрешных людей не бывает, или они умирают незаметно, без некролога. Эта мысль показалась Виктору убедительной. "Люди, заслуживающие некролога, обычно чего-то добились, продолжал он свои размышления. - Они боролись за свои цели, а в борьбе трудно остаться чистым и честным. Да и вся борьба в нынешнее время - это борьба за материальные идеалы. Сумашедшие идеалисты вымерли как класс. Остались сумашедшие прагматики..."

Несколько раз звонил участковый Сергей, а в прошлое воскресенье они снова выехали на ледяной пикник на Днепр, только в этот раз уже с Соней. Они неплохо отдохнули, да и пингвин наплавался вдоволь в широкой проруби. Виктор и Сергей пили кофе с коньяком, лежа на том же ватном одеяле. Для Сони купили пепси и конфеты. И все втроем следили за прорубью, из которой пингвин Миша выпрыгивал как ужаленный. Он взлетал над прорубью на метр-полтора и смешно приземлялся на лед, потом спешил к одеялу. Соня заботливо вытирала его полотенцем, после чего он снова смешно семенил к проруби.

Тогда засиделись они почти до темноты и потом пришлось торопиться, переходить замерзший Днепр по сизому льду, спеша к оставленному на старом месте у нижних лаврских садов "запорожцу".

Потом снова началась обычная неделя, но Виктор почувствовал, как прибавилось у него забот, ведь теперь он был в ответе за Соню и в результате все они стали есть лучше. Он покупал немецкие фруктовые йогурты, свежие фрукты, а у пингвина в рационе появились мороженные креветки, которые ему очень понравились.

- А почему у тебя нет телевизора? - спросила однажды Соня. - Ты что, мультики не любишь?

- Нет, не люблю... - ответил Виктор.

- А я люблю! - серьезно произнесла девочка.

Приближался Новый Год. В витринах магазинов появились украшенные игрушками елки. На Крещатике собирали из отдельных веток главную елку страны. Люди выглядели более расслабленными и в газетах почти не писали о стрельбе и взрывах - словно все жители Киева, независимо от профессии, ушли на каникулы.

Виктор уже купил новогодний подарок для Сони, но пока спрятал его в шкаф - куклу Барби. Вместе они выбрали маленькую елочку с крестовиной. Принесли домой и украсили ленточками и найденными на антресолях старыми игрушками.

- Ты веришь в деда Мороза? - спросил как-то Соню Виктор.

- Да, - удивленно ответила Соня. - А ты что, не веришь?

- Верю... - сказал Виктор.

- Подожди Нового Года и Дед Мороз тебе обязательно что-то принесет! пообещала Соня.

29

Оставив Соню дома, Виктор купил в гастрономе еды и приехал к Пидпалому.

Пидпалый снова встретил его в синем спортивном костюме и босиком.

- Это все мне? - радостно удивлялся пингвинолог, рассматривая принесенные Виктором съедобные подарки. - Зачем же... Не надо было.

На дне хозяйственной сумки, под всей этой купленной снедью лежала папка с рукописью пингвинолога.

- Большое спасибо! - Виктор протянул старику рукопись.

- Пригодилась? - спросил старик.

- Да. Очень.

- Садитесь, садитесь... Я чай поставлю. - Засуетился Пидпалый.

Чай у него оказался зеленый. Он протянул Виктору пиалку. Рядом поставил невесть откуда взявшуюся коробочку с колотым сахаром, виденным до этого Виктором только в старых кинофильмах.

Виктор взял кусочек сахара, откусил и запил зеленым чаем. Потом снова покосился на коробочку.

- Сахар ведь не портится... - заметив, куда смотрит гость, сказал Пидпалый. - Я когда-то давно купил три головы сахара и вот до сих пор покусываю... Раньше все имело больше формы и больше вкуса! Вы помните мясной хлеб "Столичный"?

Виктор отрицательно мотнул головой.

- Вы пропустили время изобилия, - с сожалением в голосе сказал старик. - В каждом веке бывает лет пять изобилия, после чего все рушится... Боюсь, что до следующей пятилетки изобилия вы не доживете, я уж тем более... Но я хоть застал... Как ваш пингвин?

- Нормально, - ответил Виктор. - Помните, вы говорили о психологии пингвинов?