Право на легенду - Чингиз Абдуллаев

Перед вторым судебным процессом только его показания спасли Колю Кравченко от возбуждения против него уголовного дела. Ермакович твердо стоял на своей позиции, утверждая, что один ввязался в драку со своими знакомыми рецидивистами и лишь затем там появился Коля. Несмотря на все возражения Кравченко, он не менял своей позиции. Адвокат объяснил Коле, что ему нужно с нею согласиться, иначе следователь припишет им гораздо худшую статью, назвав случившееся групповым нападением. На этом настаивал и Виктор. Но Коля не поддался уговорам. Даже на судебном процессе он продолжал утверждать, что его друг пытался защитить их от нападения бандитов. Судья не принял во внимание показания Кравченко и вынес неправедный приговор.

Этот приговор изменил жизнь и Коле. Потрясенный его несправедливостью, он стал активным дружинником, затем возглавил на производстве комсомольский оперативный отряд, после чего его выдвинули в райком комсомола, а оттуда направили на работу в милицию. А для Виктора Ермаковича, тогда казалось, любой рост в обществе остановился навсегда.

Ему пришлось начинать не просто с нуля. Он вступал во взрослую жизнь уже изгоем, осужденным на незавидное прозябание. Слабый человек обычно ломается под такими ударами судьбы, но сильный ломает судьбу под себя. Виктор принял решение поступить в институт, чтобы получить высшее образование, и снова устроился на прежнее место работы. На заводе их семью знали, здесь все считали Виктора героем, сумевшим защитить друга и его беременную жену. Поэтому на родном предприятии и в Енакиево, уже разросшемся до размеров небольшого городка, его приняли как равного, не попрекая прошлым. Поступая электриком на автобазу, Ермакович поехал в Донецк сдавать документы.

В политехническом институте, куда он принес заявление, его документы принимал пожилой ветеран. Он был в штатском костюме, но ровные ряды орденских планочек выдавали в нем бывшего фронтовика. Тогда еще в большой стране никто не стыдился признаваться, что воевал за свою Родину и дрался под красным флагом, ставшим символом победы. Ветеран войны внимательно прочитал его анкету и все другие документы, просмотрел аттестат, выданный в техникуме, изучил характеристику с места работы. Затем, отодвинув все бумаги в сторону, молча уставился на молодого парня.

— Меня зовут Иваном Николаевичем, — представился он. — А ты, значит, Виктор? Учиться хочешь?

— Хочу, — с вызовом ответил Ермакович. — А вы не хотите принимать мои документы? Не понравились?

— Ишь ты какой смелый. А кому они могут понравиться? Две судимости и в таком возрасте. Может, ты рецидивист, людей гробишь, а Советская власть тебе должна на блюдечке высшее образование дать?

— Я учиться пришел, — твердо заявил Виктор. — А людей я не гробил. В первый раз автослесарем был и меня за винтики посадили…

— А второй раз за шпунтики? — пошутил ветеран.

— Вы посмотрите сами, я там все написал. И не только статью, но и как она называется. Второй раз за драку. За нанесение побоев средней тяжести. Это я одному мерзавцу так врезал, когда он моего друга чуть не порезал, а у того жена беременная была.

Фронтовик долго молчал. Потом спросил:

— Правду говоришь?

— Правду.

— Ну, парень, смотри. Я ведь проверю, у меня в Енакиево много знакомых. Если соврал, сам твои документы отошлю.

— Не соврал я.

— Значит, учиться хочешь? — повторил вопрос ветеран. — Молодец, парень. Может, сумеешь жизнь свою непутевую поломать и на верную дорогу выйти. Хотя подожди. Я ведь вашего предгорисполкома хорошо знаю. Федор Александрович Загорский. Верно?

— Кажется, да.

— Вот сейчас и проверю, кто ты такой. — Фронтовик поднял трубку и набрал номер телефона.

— Соедините меня, пожалуйста, с Федором Александровичем, — попросил он, — скажите, что звонит проректор политехнического института Иван Николаевич Зайченко. Я хотел бы с ним поговорить.

Виктор сидел, глядя себе под ноги. Что скажет про него Загорский? Они несколько раз встречались, кажется, Загорский знает его отца.

— Здравствуйте, Федор Александрович, — начал ветеран, — у меня тут сидит молодой человек из вашего города. Виктор Ермакович. Документы принес, поступать хочет. Только меня его анкета немного смущает. Две судимости. Но мне он нравится, на крепкого мужика похож, может, действительно хочет учиться. Как вы считаете?

— Я его знаю, — ответил Загорский. — И всю семью его знаю. Он без матери вырос, крепким парнем стал. И отца его, ветерана войны, вернувшегося раненым, все у нас знают…

— Ясно.

— Помогите ему, Иван Николаевич. Вся его жизнь у меня на ладони. Тут ошибки вышли и в первый раз, и во второй. В первый раз его вообще глупо подставили — мальчишку автослесаря обвинили в государственном хищении из-за нескольких деталей. Мы уже писали и в прокуратуру, и в областной суд, чтобы отменили это решение. А во второй раз он друга своего спасал. Против четверых бандитов один вышел, только немного не рассчитал, одного подлеца слишком сильно изувечил. Я ему за это благодарность дал бы, а ему — срок. Типичные прокурорская и судебная ошибки. Ермакович из хорошей, работящей семьи. Они все у нас в городе работают. Не повезло парню, такая несчастливая судьба у него, может, мы вместе ее поменяем…

— Я тоже так думаю, — ответил Зайченко.

В начале семидесятых слово «фронтовик» было символом фронтового братства. Проректор снова посмотрел на молодого человека.

— Убедились? — поднялся со стула Виктор, неправильно истолковав его взгляд. — У меня действительно две судимости. Я ничего не скрываю. А не хотите принимать, я в другой институт документы отнесу. Мне учиться нужно. Или вы боитесь меня принять?

Иван Николаевич улыбнулся. И вдруг резко двумя руками оттолкнулся от стола, отъехал в сторону. Виктор с изумлением увидел, что его собеседник сидел за столом в инвалидной коляске. У проректора Зайченко не было двух ног, которые он потерял на Курской дуге в августе сорок третьего.

— Я уже давно ничего не боюсь, — твердо проговорил ветеран, — меня испугать трудно…

— Извините, — пробормотал Виктор.

— Ничего, все правильно. Мне насчет вашей семьи Загорский все рассказал. И насчет отца твоего фронтовика. И насчет твоих «преступлений». Что товарища спасал, хвалю. Правильно сделал. А в отношении своей анкеты ты не напрягайся. Загорский говорит, что они письмо отправили и в прокуратуру, и в областной суд, требуют отмены обоих приговоров.

Ермакович молча смотрел на сидящего перед ним инвалида.

— Будешь сдавать экзамены, — пообещал Иван Николаевич. — Только учти: поблажек никаких не будет. Сдашь — поступишь и будешь учиться, а не сдашь — сам виноват…

— Сдам, — твердо заявил молодой человек и протянул проректору большую крепкую руку. — Спасибо вам.

Зайченко потом часто вспоминал это рукопожатие. Молодой человек не только поступил в институт, но и учился лучше всех. Вовремя сдавал все курсовые работы, зачеты, экзамены, поражая педагогов своим добросовестным отношением к делу.

А через два года Виктор Ермакович встретил Лиду Сластенко. В небольшом городке обычно все знают друг друга. Высокий красивый парень, с устоявшейся репутацией настоящего мужика, он привлекал внимание многих молодых невест города. Но понравилась ему только она. Да и он ей понравился. Не мог не понравиться. Только в таком городке ничего утаить невозможно. Все всё про всех знают. И про судимости его тоже все знали. Одни, подробно посвященные в перипетии событий, утверждали, что это были несчастные случаи в жизни молодого человека, другие, напротив, уверяли, что «дыма без огня не бывает».

Но когда молодые любят друг друга, им, по большому счету, плевать на любые разговоры. Если молодые сердца тянутся друг к другу, то будь они даже из двух враждующих кланов, живущих в небольшом средневековом итальянском городке, то и тогда остановить их невозможно. И уж тем более это невозможно было сделать в небольшом украинском городке в середине семидесятых годов прошлого века.

У Лиды не было отца, и когда в доме узнали, что она встречается с Виктором, мать и бабушка испуганно запричитали, начали ломать головы, что им предпринять. Но дед Лиды сразу и безоговорочно принял сторону молодых. Он знал, почему Виктор Ермакович был дважды осужден. Соседями их семьи были родственники Николая Кравченко. А те с понятным восторгом рассказывали о мужественном поведении молодого человека, спасавшего своего друга.

В один из дней Лида решилась наконец пригласить Виктора в свой дом. Вопреки ее ожиданиям мать и бабушка остались довольны знакомством с будущим зятем. Он произвел на них хорошее впечатление своей основательностью, зримой мужской силой. Ермакович понравился женщинам и с тех пор с их согласия стал чаще бывать в доме невесты. А вскоре молодые расписались. Свадьба была шумной и веселой, как много лет назад, когда в их поселке, и не мечтавшем тогда стать городком, отмечали свадьбу родителей Виктора Ермаковича.