Тигр, олень, женьшень - Валерий Янковский

Но случилось невероятное. Старый могучий секач вырвался! Мало того, сам нанес ранение тигру, подцепив его страшным клыком. Видно, это и решило исход поединка. Тигр резко отскочил вправо, оставляя на снегу яркие капли крови, кабан, не останавливаясь, загремел дальше, продолжая рушить все препятствия на своем пути.

Мы стояли озадаченные. В чем дело? Произошел какой-то просчет, какая-то случайность? Может быть, старый секач услышал в последний момент подозрительный шорох и рванулся, нарушив расчет прыжка гигантской кошки? Может быть, владыка поторопился, недооценив сил секача? Ясно, что он схватил жертву не смертельно, не свернул ему позвонков, как делает это с лошадью и даже быком.

Победа, вернее, эта «почетная ничья» дорого обошлась старому секачу: вероятно, он погиб от ран — у нас, к сожалению, не было времени это проверить.

Великий «амба» дальневосточной тайги, выпустив жертву, никогда ее не преследует: таков его закон. Каждый, кому довелось наблюдать его жизнь не в зоопарке, мог убедиться в этом. Так было и сейчас: потеряв кабана, тигр, лишь слегка прихрамывая, невозмутимо зашагал вдоль хребта. И если бы не капли крови в лунках следов, вряд ли кто смог бы предположить, что совсем недавно здесь произошла жестокая схватка, сопровождавшаяся глухим, страшным ревом тигра, надрывным визгом и утробным хрюканьем кабана…

Минуту мы стояли молча, потрясенные следами этой битвы и разочарованные ее исходом.

Отец крепко провел рукавицей по усам: влево, вправо.

— М-да, не вышло, черт подери! Но раненая лапа будет мешать, он скоро где-нибудь заляжет. Будем преследовать, а там посмотрим…

Был яркий, солнечный февральский день. Ветер несильный, снег стал заметно подтаивать. А такого не любят даже здоровые представители семейства кошачьих. Талый снег налипает, набивается между пальцами-когтями, намерзает на тыльной стороне лап, на шерсти. В такие дни кошки предпочитают забраться в скалы или на возвышенность и лежать, наблюдая окрестности. Наш тигр действительно очень скоро сделал лежку. Он вскочил с нее хотя и не замеченный, но уже потревоженный нами.

Шли за ним, пока не вымотались настолько, что стали просить отца сделать привал и перекусить. Он нехотя согласился. Под каменистым пиком спрятались от ветра, развели костер, стали наскоро обедать.

В это время собаки особенно разнервничались. Куда-то исчезали, прибегали обратно взъерошенные. Сидя возле нас, выглядывали из-за камней, тревожно скулили. Чувствовалось, они страшно волнуются. На всю жизнь запомнились расширенные зеленые зрачки вожака Сангори, вздрагивающие ноздри и тонкий нервный писк Тори. Они требовали, чтобы мы скорее шли вперед: «Что вы тут сидите, когда он рядом!» — весь их облик и лихорадочность говорили об этом.

Мы засыпали костер снегом, надели рюкзаки и стали взбираться на крутую каменистую горку, густо поросшую дубом и багульником. Взобрались…

Так вот почему так нервничали собаки! На самом пике, на снегу, потрясающих размеров лежка! Он только что был в двухстах метрах от костра. Между отпечатками вытянутых, как две колонны, лап оттиск чудовищной башки: он опустил ее на снег, наблюдая за нами, маскируясь за стволами деревьев, камнями и кустарником. По обеим сторонам морды на снегу четкие бороздки от длинных усов. Он тоже нервничал: лежа, бил хвостом из стороны в сторону. И — опять ушел.

Мы медленно спускались с пика в седловину, где хребет значительно понижается. От этой пологой выемки начинается последний, сильно заснеженный и заросший затяжной подъем на главную, совсем белую вершину, опоясанную густым темным лесом. Впереди корявый березняк, ельник, пихтач. Тигр направился туда. Отец оборачивается, говорит тихо и серьезно:

— Ребята, будьте настороже. Передвиньте ножи на животы.

Я незаметно подмигиваю братьям Гусаковским — папа, кажется, играет в большую войну!

Но мы передвигаем ножи вперед, поудобнее: «играть в войну» в этом возрасте интересно.

Начинается последний подъем. Снег выше колена. День клонится к вечеру, а мы двигаемся на запад, и красноватые лучи заходящего солнца, пучками пробиваясь сквозь щели густых зарослей, ослепляют. Пар от прерывистого дыхания вырывается клубами и тоже мешает смотреть вперед. Тени становятся контрастными, почти черными. Идем цепочкой след в след: папа, я, Коля, замыкающим — Жорж. Собаки мечутся: то уйдут по следу за деревья, то несутся с поджатыми хвостами назад. Путаются под ногами, скулят, но ни разу не залаяли, как это бывает, когда увидят зверя. Похоже, под вечер у них стали сдавать нервы.

А на меня напала какая-то апатия. Все кажется потерянным и бесполезным. Последняя гора, но длинный, очень утомительный в глубоком снегу подъем. За горой, я знаю, большая чистая гарь; там хищник не задержится, а здесь, в чаще, увидеть его шансов нет. Темнеет, все устали. Ясно, что погоня уже ни к чему… Просто папа принципиально хочет идти до темноты: это метод «спартанского воспитания молодежи». Глупо. Я знаю, мы все трое так думаем, а самолюбие мешает высказаться вслух: потом отец засмеет!

…Но что это за предмет там на снегу, под темными елками? Видно, что зверь. Видно, как ветер шевелит шерсть на боку. Струйка пара колеблется в морозном воздухе над уткнувшейся в снег головой. До него всего шагов пятнадцать, но мы не можем определить, что за зверь: то ли кабарга, то ли кабаненок? И когда тигр успел задавить эту дичь — ведь мы буквально висим у него на хвосте.

Уже всего несколько шагов отделяет нас от убитого зверя. Непонятно. Поспешно делаем эти несколько шагов и останавливаемся в оцепенении, не в силах сразу осознать невероятное: это Тори!

Теплый, даже еще горячий, безжизненно лежит так трагически и бесцельно погибший пес, наполовину утонув в глубоком снегу. Кровь черным ручейком бежит из раздавленного затылка. Слышно, как она тихонько журчит, пробивая темную дырочку в снегу. Над размозженной головой вьется парок…

Немного придя в себя, рассматриваем следы: где же был тигр?

Оказывается, сделав очередную петлю, он залег в двух шагах от своего следа, припав в снегу за поваленным деревом. Вот тут рядом гуськом пробирались собаки. Ветер был от них, почуять врага они не смогли и поровнялись с засадой…

Тигр вскочил и прыгнул. Собаки бросились назад, к нам. По следам видно, какие они делали отчаянные прыжки, пытаясь ускользнуть! Но снег глубок, псы успевают сделать несколько прыжков, а тигр всего три…

Тори, видимо, шел первым, но, повернув, оказался позади всех. И вот результат. Почему никто из них даже не тявкнул, чтобы поторопить нас? Ведь мы были рядом. Наверное, ужас внезапного нападения парализовал сознание.