Блондинка-рабыня - Картер Браун

— Рик! — Джеки, как видно, собиралась произнести что-то шепотом, но прозвучало это как какой-то нелепый, неестественный вопль. — Никого, видно, нет дома, так что давай сразу сделаем то, что решили, если увидим Луи: уберемся отсюда к черту!

— Все-таки давай посмотрим. — Я предложил это потому, что понял: сейчас она предпочтет что угодно — только бы не дожидаться меня в темном холле, да еще в полном одиночестве!

Пройдя через переднюю, я оказался в гостиной и включил свет. Окинув комнату быстрым взглядом, убедился, что она пуста, и пошел дальше по коридору.

— Куда ты идешь теперь? — Голос Джеки дрожал.

— Надо посмотреть в других комнатах.

— Я лучше подожду здесь. — Она распахнула дверь гостиной и бросила на меня сердитый взгляд. — Смотри не забудь заорать, если с тобой случится что-нибудь ужасное!

Квартира была небольшая. Остальные три комнаты имели на удивление нежилой вид, словно хозяин квартиры появлялся здесь не чаще одного раза в неделю и оставался в ней ровно столько, сколько требуется, чтобы приготовить себе чашку кофе.

Я рассеянно подумал, куда же делись двадцать тысяч долларов, которые дал Митфорду Пакстон, если он так скоро оказался вынужденным жить в такой трущобе? Черт побери, какое невезение, думал я, возвращаясь в комнату, где ждала меня Джеки. Ни Луи, ни Митфорда, и Джеки только зря до смерти перетрусила.

В следующее мгновение нога моя наступила на что-то мягкое, но весьма массивное — я потерял равновесие и шлепнулся на пол вниз лицом.

Несколько секунд я лежал, ошеломленный, распластавшись, как лягушка, потом кое-как поднялся на ноги. Целый поток отчаянных ругательств застрял у меня в горле. Ибо я увидел, обо что споткнулся. Мягкая, но весьма объемистая пастушка лежала навзничь на полу: глаза ее были закрыты, дыхание с трудом вырывалось из полуоткрытых губ. Она находилась в полной прострации. В этом я имел возможность убедиться в последующие пять-шесть секунд, когда, с трудом подняв ее на руки, кое-как протащил несколько шагов по комнате и свалил в ближайшее кресло.

Мне показалось, что привести ее в чувство обычным способом — плеснув в лицо холодной воды — будет слишком жестоко. А потому я стал похлопывать ее по рукам, громко взывая к ней: «Джеки, Джеки!..»

Это была классическая сцена, которая так часто повторяется в самых первых кинофильмах. У меня даже появилось смутное ощущение, что сейчас на пороге вырастет режиссер, в кавалерийской рубашке и светлых бриджах, наставит на меня свой мегафон и крикнет: «Вырезать!»

— Джеки! — повторил я уже, наверное, двадцатый раз. — Что с тобой? Ты решила обратиться в Спящую Красавицу?

— Что такое? — слабо пробормотала она.

— Плотину прорвало, — сказал я садистски. — Все уже укрылись на холмах. Нам осталось ровно три и три десятых секунды — учти это! — до той минуты, как на нас обрушится пятидесятифутовая стена воды!

Джеки раза два моргнула, потом широко открыла глаза. Они открывались все шире и шире, пока, наконец, не остановились на мне, полные ужаса, остекленевшие. Рот ее тоже широко раскрылся, она вздохнула и приготовилась издать вопль. Но я изловчился и успел засунуть ей руку в рот, так что вместо визга получилось какое-то нечленораздельное бульканье.

— Я пошутил насчет того, что плотину прорвало, честное слово! — отчаянно взмолился я. — Между нами и Боулдердам достаточно большое расстояние, а плотина крепка и надежна.

Джеки принялась мотать головой из стороны в сторону, и мне показалось, что длилось это неимоверно долго. При этом не сводила с меня пылавшего смертельной ненавистью взгляда широко распахнутых глаз и отчаянно пыталась высвободиться из моих рук.

Потом вдруг сдалась, тело ее обмякло, словно силы покинули ее. Обманутый этим кажущимся спокойствием, я стал осторожно вытаскивать руку из ее рта. Вдруг она свирепо вцепилась зубами в мою кисть и несколько мучительно долгих секунд не размыкала челюстей. Мне ничего не оставалось, как стукнуть ее костяшками пальцев другой руки промеж глаз.

Правда, я только собирался это сделать, но не успел, потому что она так же внезапно как и сомкнула, разжала челюсти, и я смог высвободить из зубов людоедки свою искалеченную руку.

— Ты мне никогда не говорила, что тебя искусала бешеная собака, — простонал я.

— Ты ведь только пошутил насчет того, что плотину прорвало? — произнесла Джеки шепотом, от которого у меня кровь застыла в жилах. — С чего ты решил, что это твои идиотские выдумки так потрясли меня?

— А что же еще? — смог выдавить я между двумя стонами.

— Что еще? — У меня в ушах зазвенело от зловещего хохота, которым она внезапно разразилась. — Ты ведь, пожалуй, уже даже и не помнишь, как оставил меня тут в полном одиночестве, пока бродил со своим дурацким осмотром по квартире!

— Я первым делом заглянул в эту комнату, и она была пуста, — проворчал я. — Так что я не понимаю, какого черта ты имеешь в виду!

Ужас снова появился в ее взгляде.

— А ты заглядывал за кушетку? — тихонько спросила Джеки.

После этого я даже не слишком удивился, когда обнаружил за кушеткой труп. Парень лежал на животе, голова его, неестественно вывернутая в сторону, покоилась на скрещенных руках. Вид у него был до странности безмятежный, несмотря на то, что в спине торчали всаженные по самую рукоятку ножницы.

Мой желудок судорожно сжался: поразительно, сколько крови содержится в человеческом теле! Кровь из раны растекалась широкими лужами по обе стороны его тела. Стена и задняя спинка кушетки испачканы влажными коричневыми пятнами. Кушетка была расположена так, что между ней и стеной образовался угол. Нетрудно было себе представить, как он стоял у конца кушетки, когда ему сзади нанесли удар, — и тогда он упал между спинкой кушетки и стеной.

Я подошел к другому концу кушетки, где покоилась на скрещенных руках его голова, и опустился рядом с ним на колени. Тело было еще теплым, значит, смерть наступила совсем недавно.

Узенькая голубая полоска привлекла мое внимание — какая-то бумажка виднелась из-под растопыренных пальцев правой руки убитого. Я осторожно приподнял пальцы и взял за краешек голубую наклейку со спичечного коробка.

«Бравура Бутик» было выведено на ней изящными золотыми буквами, а пониже указано местонахождение заведения: Вествуд-Виллидж. Еще ниже, более мелким шрифтом, было напечатано — коротко и внушительно: «Еще одно звено в цепи заведений Уоррена, которые торгуют только товарами высокого качества!»

Недаром говорят, философски подумал я, возвращая бумажку назад, под растопыренные пальцы покойника: нет ничего нового под солнцем. Еще в двадцатых годах фирма убийств «Инкорпорейтед» решила, что открыла возможность продавать самый высококачественный товар.

Я поднялся и прошел туда, где по-прежнему неподвижно сидела Джеки.

— Это Росс Митфорд?

Она молча кивнула.

— Если захочешь вонзить свои зубы в другую мою ладонь, то добро пожаловать! — Мой юмор, конечно, оставлял желать лучшего.

— Ты не виноват, Рик. — Джеки слабо улыбнулась. — Ведь от двери ты ничего не мог разглядеть за спинкой кушетки. Но я-то до сих пор, по детской привычке, каждый вечер заглядываю под кровать, прежде чем улечься спать, даже если это вовсе и не кровать, а, например, проклятый диван, на котором я сплю сейчас, — там и щель-то между полом и нижней доской не больше полудюйма шириной! Потому-то, когда я сюда вошла, мне сразу стало невтерпеж: так и подмывало заглянуть под кушетку, прежде чем усядусь на нее. Вот так и получилось, что я сунула свой нос за спинку кушетки.

— Постарайся забыть об этом.

— Мне и самой бы этого хотелось. — Лицо ее было бледно-зеленым, и она смотрела на меня в новом приступе панического страха. — Ой, давай лучше уйдем отсюда, Рик, пока меня не вырвало! Пожалуйста, прошу тебя!

Когда мы добрались до моего дома, было уже около двух часов ночи. Джеки решила, что пока не в состоянии отправиться к себе, я же, как уже раньше объявил ей, никогда не спорю с девушками, переоснащенными в верхней части.

Она очень быстро освоилась у меня, и я не терял времени даром: смешал несколько хороших порций, так как считал, что добрая выпивка — лучшее успокоительное средство для наших вконец истрепанных нервов.

— В том, что владеешь домом на Беверли Хиллс, — с жаром объяснял я Джеки, — есть одно очень важное преимущество: ничто так не вселяет в тебя большую уверенность в самом себе и в собственных силах.

— А разве тебе недостает этой уверенности?

— Во всяком случае, у меня не так уж много доказательств собственной значимости, — честно признался я.

— И все же, сколько именно у тебя таких доказательств? — поинтересовалась Джеки.

Я бросил взгляд на кушетку, где она растянулась, удобно устроив бокал между двумя вздымающимися вершинами, в глубокой долине. Интересно, лениво подумал я, покрываются ли эти пики зимой снегом?