За березовыми книгами - Сергей Голицын

— Тш-ш! — остановил их Николай Викторович.

Мы стояли затаив дыхание. Оказывается, и в наше время можно увидеть, правда, не русалку, но «русала» с широкими лягушиными ластами вместо рыбьего хвоста.

Недавно я читал, как французские аквалангисты разыскали на дне Средиземного моря настоящий древнегреческий корабль, который две с половиной тысячи лет пролежал под водой.

Что же будет найдено в загадочной пучине этого озерка-старицы?

Профессор и его собеседник в ковбойке приблизились к берегу. «Русал» начал осторожно спускаться в воду — кинооператоры наставили на него свои аппараты и завертели их.

Погода была холодная, и сейчас любое купанье было подвигом, а лезть в глубину… Я посмотрел на «русала» с искренним уважением. Он зашел по грудь, нагнулся, раздвигая желтые кувшинки, и исчез под водой; только пузыри забулькали возле большого белого цветка водяной лилии. Тут же вновь показалась голова в маске. «Русал» торопливо вышел из воды, сорвал маску и дрожа стал обтираться мохнатым полотенцем.

— На дне ключи нестерпимо холодной воды, — говорил он, натягивая штаны.

— Вдоль берега должна идти белокаменная отмостка[2], — сказал профессор.

— Ничего не заметил, — отмахивался полотенцем «русал», — ил, грязь, муть, полное отсутствие видимости, холод. Валера, полезай ты в своем водолазном костюме, — повернулся он к молодому человеку в ковбойке.

Пока доставали из кузова автомашины водолазный костюм, пока молодой человек с помощью кинооператоров одевался, пошел мелкий дождь.

Кинооператоры тотчас же объявили, что, к сожалению, продолжать съемку не могут, спрятали свои аппараты и залезли в кузов — под брезентовую крышу.

Бывший «русал» укрылся под вязом и оттуда время от времени отдавал распоряжения и бранил дождь. Профессор остался на берегу. Мы все, не обращая внимания на непогоду, приблизились к водолазу и с интересом стали разглядывать его темно-зеленый прорезиненный костюм. Миша даже осмелился дотронуться до черного, похожего на старушечий ботик, резинового башмака со свинцовой подошвой. Николай Викторович помог водолазу надеть на спину баллоны-«огнетушители».

— Постарайтесь нащупать, до каких пор тянется по откосу каменная отмостка, — говорил профессор. — Даже если вы ничего, кроме отмостки, не найдете, и то я вам буду бесконечно благодарен.

Николай Викторович и двое мальчиков спустили водолаза на веревке.

Наступила напряженная тишина. Дождевые капли падали на траву, на воду; между кувшинок булькали и лопались пузыри; тихо пересмеивались между собой под защитой брезента кинооператоры; веревка то натягивалась, то вновь ослабевала…

Не знаю, сколько прошло времени: может, час, может, десять минут. Наконец трижды дернулась веревка. Николай Викторович, Миша и Вова потянули и выволокли водолаза.

Лицо молодого человека было бледно-зеленое, как у русалки, губы виновато улыбались. Николай Викторович помог ему снять костюм. Кинооператоры не выдержали, соскочили с кузова и заторопились к нам.

— Ил жидкий, как сметана, в этой мути ничего не видно, — рассказывал водолаз, тяжело дыша. — Я пополз на животе, ощупывая дно руками; отмостка прослеживается до глубины трех метров.

Профессор тщательно вымыл в озере находку — два белые камня — и стал рассматривать их в лупу. Наши мальчики окружили ученого и с разинутыми ртами глядели на него.

Один камень был вытесан в виде ровного, гладкого параллелепипеда, поперек одной из граней другого камня шла бороздка.

— Часть водосточного желобка, — говорил профессор. Его выразительные глаза блестели.

Мы узнали, что Клязьма текла раньше под самым Боголюбовом, оттуда заворачивала сюда, к церкви и, огибая ее слева, соединялась с Нерлью. Уровень воды в реках тогда стоял значительно ниже, чем сейчас в этом озерке-старице. Холм, на котором высится церковь, искусственный — его воздвигли на самом мысе между обеими реками.

Позднее Нерль и Клязьма повернули свои русла, камни со склонов насыпного холма были увезены.

— А скажите, — обратился профессор к молодому человеку, — вы под слоем ила ничего еще не нащупали?

— Какие-то мелкие предметы, кажется, просто камешки, — слабым голосом отвечал молодой человек. Он никак не мог прийти в себя.

— А маленькие трубочки из бересты вам не попадались?

Все наши тотчас же насторожились. Но водолаз ответил отрицательно.

Я решил выбрать подходящий момент и обязательно спросить профессора о березовых книгах.

В разговор вмешался бывший «русал». Он сказал, что раз из-за ледяных ключей нырять в плавках нельзя, ил мешает передвигаться по дну в водолазном костюме, а кинооператоры из-за пасмурной погоды не могут заниматься съемкой, значит, подводные археологические изыскания придется прекратить.

— Очень жаль! — сухо заметил профессор.

— Нашим мальчишкам водолазный костюм велик будет, — шепнул за моей спиной Миша.

Выступил вперед Николай Викторович:

— Дайте мне акваланг, я нырну.

Это было так неожиданно! Мальчишки одобрительно загудели. Глаза девчонок расширились от восторга и тревоги.

— А вы, собственно говоря, кто такой? — Бывший «русал» смерил Николая Викторовича не очень дружелюбным взглядом.

— Я начальник похода московских школьников, — с достоинством ответил Николай Викторович. — А подводным спортом занимаюсь несколько лет.

— Пусть попытается, — попросил профессор.

— Даю разрешение, — словно нехотя процедил бывший «русал».

— Мой водолазный костюм третьего роста, сорок восьмого размера, — предупредил молодой человек в ковбойке.

— А у меня пятый рост, пятьдесят второй размер, — конфузливо признался Николай Викторович. — Я нырну в одних плавках.

Он быстро разделся. Мальчики, едва дыша от нетерпения, помогли ему закрепить на спине баллоны, на ногах ласты…

— Меня заинтересовали те небольшие предметы, — говорил профессор Николаю Викторовичу.

— Постараюсь найти, — ответил тот.

Он расправил свои могучие мускулы, надел маску, взял в рот мундштук, решительно шагнул в воду и исчез под круглыми, как тарелки, листьями кувшинок.

Снова забулькали пузыри. Затаив дыхание мы ждали, следя за пузырями, передвигающимися куда-то влево. Дождь к этому времени перестал.

Скоро ли, скоро ли?

Пузыри беспрерывно булькали, теперь они передвигались вправо. Раз пузыри, значит, все в порядке, значит человек дышит, человек живет… И все-таки невольно сжималось сердце.

Как невыносимо долго!

Наконец показалась голова, туловище… Николай Викторович, скользя по крутому откосу, вышел, что-то прижимая к груди. Мальчики тотчас же подхватили найденные предметы. Николай Викторович сорвал маску…

— Уф! До чего же там мерзко и холодно! — вздохнул он полной грудью и энергичными движениями стал растираться.

Профессор и мальчики занялись полосканием находок в озере.

Из-за голов наших ребят «русал» никак не мог рассмотреть пять белых камешков, рядком положенных на траву.

— Что они тут мешаются, уведите их отсюда! — раздраженно накинулся он на меня.

Мальчики и девочки испуганно отскочили, уступая место «русалу» и кинооператорам.

Увы, Николай Викторович не нашел берестяных трубочек, а только белые камни. Четыре из них оказались просто обломками, а пятый, самый большой, был вытесан в виде полуцилиндрика с выпуклыми поперечными поясками поверху и понизу. Профессор поднял этот камень к самому лицу, тщательно осмотрел.

— Пойдемте, — сдерживая волнение, позвал он и повел нас к самой церкви.

По алтарной стене храма, по трем апсидам[3] от подошвы и до крыши тянулись восемь тонких полуколонок. Именно эти прямые, устремленные вверх линии вместе с узкими щелями — окнами — создавали иллюзию особенной воздушности здания. Каждая полуколонка стояла на резной базе диаметром чуть пошире, чем найденный нами полуцилиндрик.

— Знаете, откуда этот девятый — лишний? — сказал профессор. — Когда-то храм опоясывала с трех сторон белокаменная галерея. Несколько лет назад под моим руководством здесь велись раскопки, и мы нашли остатки фундамента, нашли несколько резных камней с изображениями грифонов, барсов, поднявшихся в прыжке, и других чудищ. Ну, а найденный полуцилиндрик — лишнее доказательство существования этой галереи… — Профессор говорил все живее, все увлеченнее. — Я так ясно представляю себе на ярком солнце тот первоначальный белый храм, «измечтанный всею хитростию», как выразился летописец. Он возвышался, окруженный белокаменной галереей, на белом холме между Клязьмой и Нерлью, на фоне зеленых лугов и деревьев. Иноземные послы, заморские гости-купцы, когда приплывали сюда на ладьях на поклон к великому князю Андрею, поражались и восхищались немеркнущей красотой и великолепием русского зодчества…