Чайковский - Василий Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каким-то несимпатичным рисуется портрет нашего героя, вы не находите? Двадцать лет (по тем временам уже взрослый человек), окончил престижное учебное заведение, получил хорошее место… А в голове – ветер, а все мысли только об удовольствиях. Умерла мать, уехала из Петербурга сестра, а Петр Ильич, вместо того чтобы поддержать отца и заботиться о младших братьях, отдаляется от них. И, если уж эта его «временная холодность к семье» заслуживала упоминания в мемуарах брата, следовательно, она была выраженной, больно ранившей.
В ближний круг Чайковского в то время преимущественно входили бывшие однокашники – уже знакомый нам Апухтин, князь Алексей Голицын, Владимир Герард, Лев Шадурский, Владимир Адамов, Сергей Киреев и несколько других. Всех их объединяла не только (точнее, не столько) совместная учеба, но и схожие сексуальные предпочтения. Модест Ильич замечательно выразился о той поре, сказав, что «ничтожность и скудость проявления музыкального развития Петра Ильича… шли об руку с легкомысленностью всего его направления и существования в это время». Пожалуй, нет смысла в том, чтобы останавливаться на каждом из приятелей Чайковского, подробно рассказывать о них и вникать в то, как именно складывались отношения каждого с нашим героем. Общая картина ясна – молодой человек пустился во все тяжкие, предпочитая не задумываться о завтрашнем дне. Давайте лучше поговорим о музыке.
Еще в 1856 году Чайковский начал брать уроки у итальянца Луиджи Пиччиоли, одного из самых популярных в Петербурге учителей пения. Довольно скоро деловое знакомство переросло в дружбу, которой не мешала разница в возрасте (когда они познакомились, Петру Ильичу было шестнадцать, а Пиччиоли – предположительно[30] около пятидесяти). Внутренне оба были, что называется, «на одной волне», потому что Пиччиоли обладал пылкостью и жизнерадостностью юноши. Занятия с Пиччиоли продолжались в течение девяти лет, попутно Петр Ильич изучал итальянский язык. Впоследствии Чайковский писал, что Пиччиоли был первым, кого заинтересовало его музыкальное дарование и что влияние, которое оказал на него итальянский певец, было поистине огромным. Впрочем, серьезно настроенные биографы, особенно те, кто хорошо разбирается в музыке, считают, что Пиччиоли не мог дать Чайковскому ничего ценного. Но самому Чайковскому, наверное, было виднее. К слову заметим, что великий композитор не унаследовал от своего отца сентиментальной восторженности, он был весьма критичным и довольно сдержанным в своем отношении к людям.
Пиччиоли привил Чайковскому любовь к итальянской опере и итальянской музыке вообще. Оно, конечно, замечательно, но в музыкальном воспитании Петра Ильича возник перекос, который ему впоследствии пришлось исправлять самостоятельно, заново открывая для себя Моцарта, Бетховена и других немецких композиторов, творения которых Пиччиоли находил неуклюжими, лишенными искры.
Виртуозным певцом Пиччиоли своего ученика не сделал, но ведь дело не в этом. Пиччиоли расширил музыкальный кругозор Чайковского, помог тому осознать его истинное предназначение и поддержал в переломный момент. Легко сказать: «Чайковский оставил службу в департаменте и всецело отдался музыке», но давайте попробуем представить, что стоит за этими словами. Ты – правовед, чиновник Министерства юстиции. У тебя впереди какая-никакая, а все же карьера, уж до статского советника непременно дослужишься – почет, материальная обеспеченность (это начинали правоведы с сорока или пятидесяти рублей месячного жалования, а по мере служебного роста их доходы существенно возрастали). Короче говоря, ты – солидный молодой чиновник с определенными перспективами и хорошими связями. А как там сложится с музыкой – еще бабушка надвое сказала… Очень важно, чтобы в переломный момент рядом был искренний друг и мудрый советчик, мнению которого можно доверять. Таким другом оказался для Петра Ильича Луиджи Пиччиоли.
Был и еще один человек – князь Петр Платонович Мещерский, поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. Мещерского поразила импровизация Чайковского на фортепиано, а со временем первоначальное удивление переросло во внутреннее убеждение относительно будущего Петра Ильича, которому, по мнению Мещерского, следовало заняться музыкой всерьез. В свое время Мещерский брал уроки музыки у Николая Ивановича Зарембы, преподававшего в классах, учрежденных при просветительском Русском музыкальном обществе. Мещерский познакомил Чайковского с Зарембой. Так в жизни Петра Ильича появился еще один учитель музыки. «Я начал заниматься генерал-басом, и идет чрезвычайно успешно; кто знает, может быть, ты через года три будешь слушать мои оперы и петь мои арии», – пишет Чайковский сестре Александре в октябре 1861 года. Говоря о генерал-басе, он имеет в виду гармонию, дисциплину, изучающую звуковысотную организацию музыки. В письме от декабря того же года Петр Ильич называет «генерал-бас» «теорией музыки». «Дела мои идут по-старому. На службе надеюсь получить в скором времени место чиновника особых поручении при министерстве. Жалованья на двадцать рублей… больше и немного дела. Дай Бог, чтоб это устроилось!.. Я писал тебе, кажется, что начал заниматься теорией музыки и очень успешно, согласись, что с моим изрядным талантом (надеюсь, что ты это не примешь за хвастовство) было бы неблаговидно не попробовать счастья на этом поприще. Я боюсь только за бесхарактерность; пожалуй, лень возьмет свое, и я не выдержу; если же напротив, то обещаюсь тебе сделаться чем-нибудь. Ты знаешь, что во мне есть силы и способности, но я болен тою болезнью, которая называется обломовщиной, и если не восторжествую над нею, то, конечно, легко могу погибнуть. К счастью, время еще не совсем ушло!»[31]
Декабрьское письмо очень интересное. Занятия музыкой идут успешно, но тем не менее Чайковский надеется получить повышение по службе, правда, с оговоркой, что дела на новой должности будет немного. Он колеблется. Он еще не определился. Ему, что называется, «и хочется, и колется». Человек на перепутье. Но он уже всерьез занялся музыкой и остается сделать последний, самый решающий шаг – порвать с постылой юриспруденцией.
В классах Музыкального общества преподавались хоровое и сольное пение, фортепиано, скрипка, виолончель и музыкальное сочинение, лекции по которому читал Заремба. Петр Ильич изучал только последний предмет.
Николай Иванович Заремба, которому в это время было около сорока, окончил юридический факультет Петербургского университета, некоторое время прослужил в Министерстве государственных имуществ, а затем решил стать композитором… В этой части его биография была схожа с биографией нашего героя. Заремба уехал в Берлин (сам он происходил из поляков, но был горячим патриотом России), где стал брать уроки у знаменитого Адольфа-Бернхарда Маркса, известного более как педагог и теоретик музыки, нежели как композитор. С сочинением музыки у Зарембы не сложилось, настолько, что впоследствии он не любил вспоминать о своих «опусах» и никому их не показывал, ну
