Другое Существо - Андрей Арсланович Мансуров

После того, как законодательно запретили «естественный» секс, немногих оставшихся в живых «натуральных» женщин разместив в специальных резервациях-музеях, понять, что это было такое, уже невозможно. А суррогатные партнёрши, изготовляемые из твоего же генетического материала, (Чтобы, якобы, не дай Бог, не случилось какой аллергии, или несовместимости, или не раздражал неприятный чужой запах!) могли делать только то, что закладывал в их примитивные мозги из базовой флэшки стандартный процессор автоклава: простейшие рефлексы, речь, и поведение на уровне: «Чего желает Господин?»

Поэтому когда всё закончилось, он молча прошёл в ванну, чтоб вымыться, просто оставив слегка (Собственно, как обычно!) растерявшуюся игрушку на постели.

Естественно, и выслушал, вернувшись:

— Господин?! Что случилось?! Я в чём-то провинилась перед вами, что вы покинули меня? Простите, пожалуйста простите! Я больше никогда так…

Он прервал её жестом:

— Помолчи, дорогая. Ты ни в чём не провинилась. Просто я ходил мыться.

— Но почему вы не позвали меня, господин? Я бы помогла вам! Потёрла бы спинку, сделала расслабляющий массаж, растёрла полотенцем ваше тело…

— Хватит, — Сэвидж поморщился, подумав, что чёртовы механические куклы услужливы буквально до назойливости. Хотя это — не их вина. А тех программистов, что учитывали так раздражающие нормальных среднестатистических мужчин-потребителей ошибки и капризы «настоящих» женщин. И уж всё сделали, чтоб в разработанном ими «продукте» таковых не повторялось, — Просто лежи и молчи. Я скажу, если мне что-то будет нужно.

Женщина затихла, и лежала теперь действительно молча. Только помаргивала на него огромными выразительными — словно у газели какой! — глазищами из-под длиннющих и пушистых ресниц — он всегда заказывал именно такие. А вот цвет глаз сегодня сделал густо-синим. Под настроение. Вот в этих-то глазах ему и виделся — словно бы упрёк.

Проклятье!

Выходит, правильно сделали те, кто запретили существование «естественных» женщин во времена Большой Революции. Потому что — раздражает!

Даже если молчит, и только хлопает наполненными слезами «очами», жалобно подёргивая шмыгающим носиком, словно без повода побитая собака — чувствуешь себя виноватым в чём-то. А, вроде, ни в чём он не виноват. Он же не привязывает девушку к встроенным в двуспальную кровать кольцам, и не хлещет плетью-семихвосткой, что на всякий случай всегда имеется в шкафу каждого мужчины-контрактника из персонала и экипажа, чтоб «снять нервное напряжение», или возбудиться. Да даже не избивает ногами, как делает, как он слышал из случайного разговора в столовой, мастер-пилот Дон Бреннон. Или не таскает за волосы, лупя коленом в лицо — как профессор Фэссель.

Сэвидж наконец присел на край кровати, осознав, что мечется по каюте, словно загнанный зверь, заставляя молча лежащую напуганную женщину поворачивать голову туда-сюда, и явно обеспокоив наблюдающих за ними дежурных офицеров СВБ.

Нужно успокоиться.

Да и с чего он так завёлся?!

Вроде, всё как всегда.

Не получилось вывести и отобрать удачные экземпляры для интересных поединков? Не отсняли ничего для продажи? Не беда. Так они и работают — пробуя и перебирая разные варианты.

Завтра они с доктором Хиггинсом будут испытывать другие экземпляры. Для этого и существуют группы разработчиков — целых тридцать две Лаборатории! Может, конечно, их работа и не так ответственна, как у Сэвиджа — они лишь проектируют, строят, и вносят коррективы в тела монстров, создаваемых здесь, на Станции телекорпорации. А вот Сэвиджу и Хиггинсу повезло меньше — после года самостоятельных, и весьма успешных, разработок, когда они (На свою же голову!) показали себя весьма сведущими и талантливыми конструкторами, им и поручили контроль за «качеством» созданных уже всеми группами образцов.

Чтоб, стало быть, определить оптимальные требующиеся коррективы. Исправления. В теле и поведении этих образцов.

С точки зрения экспертов они с Хиггинсом несомненно: сейчас — наиболее компетентны. Поскольку за плечами Сэвиджа — девять «удачных», то есть, «зрелищно работающих» экземпляров, а Хиггинса — одиннадцать. Поэтому лаборатории, где они создавали свои экземпляры, пока были руководителями, пришлось передать ретивой и амбициозной молодёжи, а самим перебраться в центральную Диспетчерскую. При Арене.

И если в зарплате они сильно выиграли, то с точки зрения моральных терзаний…

Блинн.

Нет, довольно «терзаний». Нужно отвлечься. Переключиться. Обойдёт-ка он вокруг постели. Тем более, что тут есть на что посмотреть… Хм. Н-да. Черти их задери! Прекрасное всё-таки у его «заказа» тело! «Элитное»! Грех не использовать — тем более, что всё для этого у доктора уже готово! Ну так — «здоровый» же и «половозрелый»!

Сэвидж залез снова на постель, растянулся на спине. Буркнул:

— Дорогая. Не могла бы ты…

Дорогая догадалась с первого же намёка: программа, будь она неладна!:

— О-о! Господин хочет орально?

Сэвидж только устало кивнул.

Чувствовал он себя почему-то последней свиньёй.

Хотя, вроде, и не было для этого причин: он своих временных партнёрш, хотя они формально и не считались не то что — людьми, а даже и живыми существами! — никогда не то что, не убивал — хотя позволялось и такое! — а даже не мучил. И не унижал.

Ну, во-всяком случае, хотя бы старался.

После «завершения программы релаксации» Сэвидж поторопился нажать кнопку деактиватора. Лежащая рядом с ним на постели девушка словно растеклась бесформенной и безмышцевой куклой по матрацу. Не прошло и тридцати секунд, как в дверь аккуратно постучали. Сэвидж нажал кнопку замка, дублирующую основную — в изголовье кровати.

Въехавший Доставщик, разумеется, ничего как обычно не сказал: это совесть доктора говорила о том, что будь механизм оснащён системой речи, уж мог бы высказать ему за бессовестное и циничное «использование», а затем и «убийство» выполнившей положенную работу куклы — по сути, такого же, как сам Доставшик, робота. Пусть и — био.

Вытянутыми вперёд манипуляторами робот забрал лишённое псевдожизни тело, и снова погрузил в принесённую с собой капсулу. После чего с закрытой капсулой в клешнях выехал, третьим манипулятором аккуратно прикрыв дверь. Сэвидж поторопился снова активировать замок: мало ли.

Лежать на спине было удобно и мягко. Хотя даже сеанс «оздоровительного» секса вовсе не расслабил его, и не прогнал мрачные думы. Во-первых, о девушке, которую по его милости сейчас опустят в Конвертер, откуда она попадёт в итоге в чан с так называемой протоплазмой, окончив «бренное существование». Чтоб автоклавы могли снова, выкачав оттуда протораствор, сформировать тело. Её, или ещё чьё-то — по требованию очередного «клиента». (С другой стороны, судьба таких, «одноразовых», девиц всё-таки куда «счастливей», чем у тех кукол, что хозяева борделей эксплуатируют буквально до «полного износа».)

Собственно, тела мутантов для Арены получали почти так же, как «партнёрш для релаксации». Только в немного других автоклавах. И