Портрет блондинки в голубом - Анна Трефц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кутепов молчаливо кивнул.
— Тогда понятно, почему ты топчешься на месте…
— Я не топчусь на месте, а благодаря нашим доблестным операм уверенно и неуклонно двигаюсь в задницу, — озлобленно пробормотал следователь, — Ты же понимаешь, как только мои бедолаги нарыли этот факт, и имя Ильина всплыло в деле, на мою башку положили пресс, которым давят старые Камазы на заводе утильсырья. И я вынужден выкручиваться, чтобы вымарать его имя, сохранив при этом видимость активных действий по расследованию. Но как я могу вымарать из дела имя единственного подозреваемого?
— А почему ты так уцепился за Ильина?
— Спрашиваешь! — вздохнул Кутепов, — Он же в порыве неистовой страсти в качестве свадебного подарка отстегнул невесте 14 процентов акций своего предприятия! А у той через год начался нешуточный роман с Бурхасоном. И что за перспектива вырисовывалась у ее мужа?
— Н-да… — тоже вздохнул Петр.
В этот момент он сам себе позавидовал. Теперь ему не казалось, что жизнь дала трещину, а разбитая рожа и угроза мужскому достоинству уж такие существенные неприятности. Ведь когда общаешься с людьми, которых жизнь бьет куда сильнее, собственные беды представляются сущей ерундой.
Глава 4
— Я не понимаю, чего тебе уперся этот портрет? — Изольда удобно расположилась на мягком диване, который стоял у стены ее обширной веранды, и лениво перелистнула страничку глянцевого журнала, нового в этом месяце. Впрочем, с таким же успехом она могла листать страницы этого журнала, выпущенного и месяцем, и даже полугодом раньше, поскольку основное его содержание — красочная реклама духов, косметики и спа-центров всегда оставалось одним и тем же. Единственное, что было ценным в этом печатном издании, так это рекомендации по модным тенденциям, которые, разумеется, менялись каждый месяц. И иногда так кардинально, что знать об этом было просто необходимо. Иначе Изольда рисковала заявиться на вечеринку в том, что уже носят разве что студентки непрестижных вузов, проживающие в пролетарских районах Москвы. Изольда и Марго были заложницами своего статуса и положения в обществе. Они не имели права одеваться немодно, даже если за этой модой было практически невозможно угнаться.
— Ты не понимаешь, потому что это не твой портрет, а мой, — ответила ей Марго, которая так же удобно расположилась на другом диване, стоящим у противоположной стены веранды. На ее коленях так же покоился журнал, который, в силу своей нынешней обеспокоенности Марго не в состоянии была рассматривать хотя бы даже с видимым интересом. Поэтому она лишь барабанила пальчиками по глянцевой обложке. Мао жмурился на солнце, проникающим сквозь открытые окна веранды. Ветерок, гуляющий от одной стены к другой, шевелил его лиловый чубчик, — Я не хочу, чтобы мой портрет сгнил в каком-нибудь чулане. Он предназначен для того, чтобы радовать массы. Пускай на него любуются люди. Бурхасон писал его для галереи в Конго, вот там ему и место.
— Ты тщеславна, — подруга с трудом скривила излишне пухлые губы в подобие усмешки.
Губы уже полгода являлись ее бедой. Пожалуй, только с недавнего времени, в связи с приездом в дом свекрови, она несколько подзабыла сетовать на это, но все равно, излишняя пухлость на лице — плод неудачной операции по введению гелевых имплантантов заставляла ее невыносимо страдать. До этого неудачного опыта с губами, Изольда уже успела озолотить отечественную пластическую хирургию, в купе с косметологией, поскольку имела возможность вкладывать в свое тело баснословные суммы. Проще говоря, таких женщин как Изольда, через несколько лет посещений всевозможных модных хирургов, стоматологов и косметологов, обычно не узнавали родные матери. Поскольку от того, что эти матери в свое время родили и вырастили оставался, пожалуй, лишь голос. Да и то, если женщина не успела прочесть в каком-нибудь журнале совет, как изменить голос, разумеется, к лучшему, путем каких-то там хирургических манипуляций с голосовыми связками. Изольда как раз относилась к такому типу женщин. Она с детства была недовольна своей внешностью, а потому вечно находилась в поиске совершенства. Попытки изменить нос, разрез глаз, зубы, грудь, талию сделали свое дело. Плюс к тому ежегодная липосакция, которая стала для нее чем-то вроде регулярного посещения стоматолога. Так что на сегодняшний день Изольда представляла собой образец неестественной красоты. И потому были понятны ее переживания по поводу губ, которые своими гигантскими размерами совершенно не гармонировали со всем их окружением. Теперь она редко улыбалась и готовилась к новой пластической операции. Однако в данный момент ее мысли были несколько отстранены от извечных забот о внешности. У нее появилась новая насущная проблема. Родственники — вот бич женщин, живущих на Рублевке. И если к своим родственникам они уже привыкла относиться как к неизбежному злу, которое время от времени появляется проездом из Воронежа в Вологду, и их без зазрения совести можно разместить в какой-нибудь гостинице, объяснив, что Рублевка неудобно удалена от московских достопримечательностей, то с родственниками мужа такое не проходит. Как правило, каждый обеспеченный муж непременно имеет в запасе не только маму с ее помидороманией, но и пару-тройку дальних и от этого особенно опекаемых им родичей. И не приведи Господи их чем-нибудь обидеть. Особенно в ожидании новой дорогой пластической операции. Такими удаленными родичами могут быть какие-нибудь двоюродные дядьки, которые притаскиваются из Ростова, сушат носки над джакузи и принимаются гнать самогонку на веранде. Или троюродные сестры, прикатившие из
Астрахани с возом семечек, в надежде продать их тут подороже и вернуться домой с хорошей выручкой. Так что в каком-то смысле Изольде даже повезло, потому что судьба избавила ее от дядюшек и сестер мужа, наградив всего-навсего двоюродной племянницей, которая до сей поры мирно проживала в Орле.
— Ты только подумай, — вздохнула губастая страдалица, — Двоюродная сестрица моего мужа почему-то полагает, что если я вышла замуж за ее братца, то у меня не только есть опыт по нахождению богатых женихов, но и пруд пруди претендентов, которые с радостью готовы со мной породниться. А потому она направила к нам в дом свою долговязую дочку.
— Надолго? — участливо осведомилась Марго.
— Хм… — Изольда задумалась, — Тут как повезет. Она поселилась у нас до тех пор, пока не обретет собственный дом поблизости. Господи! Да если бы вокруг меня кишели богатые женихи, разве я связалась бы со своим
