Осетинский долг - Музафер Дзасохов

Недавно я болел. Пролежал дома четыре дня. Пришли меня проведать девушки. И в их числе — Земфира. Другие держались просто, а она заметно смущалась. Не знаю, почему, но это обрадовало меня.

От Танчи у меня секретов нет. Знает он и о моем отношении к Земфире. Он меня успокоил: на первый чих и козел не обернется, будь настойчивее. А я… я боюсь признаться ей, что люблю ее. Мне кажется, произнеси я при ней эти слова, произойдет что-то непоправимое. Да и нужно ли говорить это? Разве так ничего не видно?

— Танчи, она заглядывает в твои карты! — рассеяла мои мысли Земфира. — Рая, я о тебе говорю, перестань.

Танчи спрятал свои карты.

— Пусть смотрит, быстрее проиграют.

Что правда, то правда, они нас поприжали. Все козыри у них. У Раи, бедняги, на руках козырной туз. Каждый раз она бьет им, но что сделаешь, когда он один.

Мы проиграли. Я принялся сдавать карты.

— В следующий раз не раздавай, — попросила Рая.

— Почему?

— Рука у тебя несчастливая! — Она вздохнула, глядя в карты.

— Очень даже удачливая рука, — засмеялась Земфира. — Не слушай ее, всегда раздавай.

— По-твоему, мы всегда будем проигрывать?

— Когда вы проигрываете, выигрываем мы, — отпарировала Земфира.

— Посмотрим, кому повезет сейчас!

Мои угрозы не возымели действия. Остальные партии тоже остались за ними.

Вновь остановка на небольшой станции.

Сведущие люди говорили нам раньше, что самые лучшие арбузы будут именно здесь.

Мы с Танчи выпрыгнули из вагона. И вправду, арбузов — пропасть. Почти даром: килограмм за два пятака. Я схватил самый крупный. Хотел сжать ладонями…

— Зря стараешься, — обиделась продавщица. — Они все хорошие.

Я расплатился и ушел.

— Подожди, — говорит Танчи. — Давай и девушкам возьмем.

И выбрал большой арбуз. Еле дотащил покупку.

Танчи подозвал Земфиру к дверям. Она попыталась поднять арбуз, но Танчи, сообразив, что это ей не под силу, упредил ее.

— Если бы не Танчи, разве кто бы о нас вспомнил, — сказала Земфира.

Можно было без особого труда понять, в чей огород брошен камушек. Но даже если бы этот арбуз был принесен мной, похвалы не последовало бы в мой адрес. Даже и арбуз, может статься, отказалась бы принять. Расхваливая Танчи, я знаю, она охаивает меня. И пусть. Это как войлочным кнутом выпороть: и порка, и не больно.

Сперва «зарезали» арбуз Танчи. «Зарезали» — это значит, что я порезал его на скибочки. Из сердцевины выбрал четыре ломтя и самый большой протянул Земфире. Она же притворилась, будто не видит.

— Это тебе.

— Отдай лучше Рае, своей партнерше.

— Я тебе даю.

Земфира взглянула на Танчи.

— Взять или нет?

— А чего теряться-то?

Отменным арбуз оказался. Рассыпчатый, сладкий, сочный.

— Не увлекайтесь чрезмерно, — улыбается Танчи.

— Почему? — не сразу сообразил я.

— Чревато последствиями, — уточнил он.

Земфира и другие засмеялись.

— Кому опасно, а кому и нет, — сказала она.

Приближаемся к Астрахани. Как же долго тащились через первый рукав Волги! Вот это река! От одного берега до другого больше километра. Сколько же я слышал об этой реке, сколько книг о ней прочитал… но правду сказывают: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Сколько было там пароходов! Да и мост на такую высоту поднят, что под ним свободно проплывают суда высотой в несколько этажей.

Проехали и еще один мост.

Промчались улицами города. Поезд замедлил ход.

Подъехали к станции. Там сообщили, что поезд с целинниками из Осетии прибыл на четвертый путь.

Свободны на целых три часа!

Группой мы направились к порту. Сказали, что это совсем рядом. Дошли за двадцать минут. Судов тут полно. Противоположный берег даже и не виден. Скинув одежды, искупались. Плыть здесь не так легко, как в Урщдоне или Тереке. Там волны несут тебя, здесь же все зависит от самого себя. Вода в Волге хотя и течет, но кажется, что она почти неподвижна. Даже и признаков волн не видно.

Отплыв довольно далеко, я оглянулся. Вроде бы и уставать начал, а берег почти не отдалился. Доплыв до кормы парохода, повернул назад. Из других парней никто дальше не заплывал.

Одевшись, взобрались на крутой берег. Открывшуюся гладь глазом не охватить. Орел устанет лететь с одного берега до другого. А деревянных домов сколько!

Пора бы и назад двинуть. Лучше за час раньше прийти, чем опоздать хоть на минуту. По дороге встретил наших девушек. Далеко ходить они побоялись, но Волгу все же видели.

…Поезд едет дальше. И когда же наступит конец нашему путешествию? Едем и днем и ночью, а конца-краю ему все нет и нет.

Иной раз начинает казаться, и домой-то никогда уж не возвратиться. Что-то поделывают сейчас Бади и остальные домашние? Дунетхан зубрит, наверное, вовсю. Сегодня шестнадцатое июля. До начала экзаменов у нее еще две недели. Как только доеду, отправлю им письмо.

Солнце краем коснулось Волги, лучи его протянулись по поверхности воды. По обоим берегам ничего, кроме гладкой степи.

Кроме меня, из вагона никто не высовывается. Однообразный шум ветра удивительно гармонирует с однообразием картин.

Лиса! Вместо того чтобы устремиться в сторону, она бежит рядом, в одном направлении с нами. Только заметно отстает. Движется на пределе возможного. По словам Нана, встреча с лисой — к добру. Значит, нам повезло. Первой из зверей именно она встретилась нам.

IX

Перед поездкой на целину комсомольцы нашего факультета обратились к молодежи института с просьбой, чтобы каждый целинник отвез несколько книг для колхоза, где будет работать. Пускай там появится библиотека. У меня с собой несколько книг. Там они должны понравиться, особенно стихи Сергея Чекмарева. Он погиб молодым. Убийца так и неизвестен. Чекмарев очень талантлив. Лучшие строки посвятил Родине и своей любимой — Тоне.

Но и мне надо сочинять письмо. Тяну до сих пор. Конечно, напишу сейчас. Надо сообщить своим, как и что. Наверняка Нана каждый день справляется, нет ли письма.

Еще дома я вложил между взятыми с собой книгами бумагу, которая теперь мне понадобится. Жалко, что не вспомнил об этом, пока не наступили сумерки. Ну, да ничего — напишу и при свете фонаря.

«Добрый день, Бади и Дунетхан! Обо мне не беспокойтесь. Здоров. Знаете, сколько нас? Едем в одиннадцати вагонах. Все из Осетии. Встречают везде радостно. Во многих местах выходят навстречу с цветами. Пятый день движемся почти без остановок. Ночами иногда стоим часа по два, по три. Встречные поезда пропускаем. А знали бы вы, сколько городов мы увидели! В Астрахани даже в Волге купались.

Дунетхан, в город отправляйся дня за два до начала экзаменов. Шаламджери будет просить тебя жить у них, но ты не поддавайся на уговоры, иди в общежитие. Там тебе будет лучше. При моем отъезде мы встретились с ним на вокзале. Он пришел туда и даже денег дал. Расскажи об этом Нана. Ей будет приятно. О тебе я с ним говорил, он все помнит.

Как Дзаттен? Хорошо ли ухаживаете за Нана? Не забывайте после каждой дойки наливать ей стакан молока.

Наверно, вишня темнеет уже. Ты время на нее не трать. Если Бади сумеет, пусть соберет и продаст, а что останется — родным отнесите и сварите варенье.

Что еще написать? Товарищи мои — люди хорошие. Все здоровы. Как обещано, послезавтра на место прибудем. Оттуда напишу, только быстрее отвечайте. Как станут известны твои оценки, сообщи, не откладывая.

В тот вечер мне так и не удалось опустить это письмо. На второй день бросил его в почтовый ящик на первой же станции. Оно уже движется назад, к дому, мы же по-прежнему мчимся вперед.

Не было новости, с которой не поспешил бы к нам Кылци. Не было дня, чтобы не навестил. Большей радости, чем последняя новость, мы еще не знали. Говорит, ехать осталось не более суток. Вряд ли что другое могло обрадовать нас в такой же степени. Ведь ничто не надоедает так, как сидение на одном месте! Особенно молодежи. Чем только мы не развлекались в пути. Даже танцы устраивали в вагоне. Прямо на ходу поезда. Правда, девушки это не одобрили. Пыль-то выше головы поднималась. А сколько легенд порассказали, сколько смешных историй услышали!

Выговорившись, все стали вроде бы задумчивее. Возникло даже опасение — не перед бурей ли такое затишье? В подобной ситуации лучше песни вряд ли что придумаешь. Понимает это и Танчи и поет:

Хорош винодел, хорош,Но вина испить не дает,Хорош молодец, хорош,Но сердце пленить не дает.

Слова песни искрились шуткой. Ребята подсели ближе к Танчи и тихо подпевали, а девушки пошире раздвинули занавески и навострили уши. По их лицам нетрудно заметить — вспоминали знакомых, а кое-кто и любимых. Одни выглядели растерянно, другие уставились в одну точку. Только Земфиру врасплох не поймать. Делает вид, что ее ничто не трогает. Хоть бы раз уловить, что у нее на душе! Но как говорится, ее пашня — под камнем. Я знаю, что некоторые девушки пытались выспросить, что она думает обо мне, да и о других парнях. Не тут-то было! Сами мне о ее скрытности рассказывали. И я благодарен Земфире за это. Чувство мое к ней — чисто и бескорыстно.