Том 8. Рассказы - Александр Беляев

Всех интересовал пакет, полученный женихом от неизвестного, и больше всех – самого лейтенанта. Его нетерпение было так велико, что по окончании обеда он прошел в зимний сад и, разорвав пакет, вынул содержимое, посмотрел, поднеся к самым глазам, и вдруг быстро спрятал.

– Что содержится в пакете, который вы получили от неизвестного? – услышал лейтенант голос Леера.

Лейтенант вздрогнул от неожиданности.

– В пакете? Ничего. Пустяки. Шалость, – ответил он умышленно громко, чтобы его слышали. – Представьте, это была шутка моего брата. Не совсем удачная шутка, надо сознаться, но он всегда отличался легкомыслием и эксцентричностью.

– Ваш брат? Я ничего не слышал о том, что у вас есть брат, – удивленно сказал Леер. – И почему же ваш брат не снял маски и не остался?..

Леер почувствовал, как лейтенант пожал ему руку. Леер понял этот жест и замолчал.

– Мой брат путешествовал в Африке и только что вернулся. Завтра он, вероятно, сделает нам визит…

Легенда о брате распространилась между гостями, но ей мало верили.

Марамбалль проснулся, открыл глаза и невольно прищурился от непривычного яркого света. Повернув голову к окну, Марамбалль увидел между двумя высокими домами полосу голубого неба.

Он быстро вскочил с кровати и замахал руками. Марамбалль видел руки в момент их движения! Схватив кресло, он поставил его на середину комнаты. И он видел его там, куда перенес. В мире больше не было двойников и призраков! Световые отображения вещей слились с самими вещами. Сомнений быть не могло: свет приобрел свою обычную скорость. Может быть, она была еще несколько и меньше трехсот тысяч километров в секунду, но это могло интересовать только астрономов. Для практической жизни, в пределах земных явлений, разница в какие-нибудь четыре километра, даже в несколько десятков километров была совершенно неощутима.

Марамбалля охватила безумная радость, как будто он вернулся из мрачной страны теней на родную землю – в сияющий мир реальных вещей, голубого неба, зеленых деревьев.

Он весело запел, закружился по комнате. И эту радостную песнь возвращения к жизни подхватили жильцы его дома, прохожие на улице, весь город, весь мир. Отовсюду слышались возбужденные, веселые голоса. Как будто мир проснулся после долгой и тяжелой болезни, сопровождаемой бредовыми кошмарами, и вдруг почувствовал себя здоровым и бодрым. Люди пели, смеялись, поздравляли друг друга. Шоферы и вагоновожатые, не ожидая официального разрешения, пускали машины и трамваи на полный ход. Ревели сирены, трещали звонки, разноголосый шум и гам до краев наполнил город, который забурлил, как закипевший котел.

– Великолепно! Изумительно! Прелестно! – кричал Марамбалль, не опасаясь, что его сочтут безумным. Он без всякой осторожности уселся в кресло и постучал по ручке кулаком.

– Это вещь, а не призрак! Царство призраков окончилось!

Да, царство призраков окончилось, и в ту же минуту произошла переоценка всех ценностей. Хитроумные политические комбинации и международные соглашения – явные и тайные – вновь приобрели ценность, смысл и интерес.

Марамбалль тотчас вспомнил о деле номер 174, которое еще покоилось под матрацем Лайля.

«Теперь папку будет, пожалуй, труднее извлечь незаметно, – подумал Марамбалль. – Но как-нибудь я все же раздобуду ее. Однако надо торопиться. Теперь папка может быть легко обнаружена. Довольно будет Лайлю или служанке случайно отвернуть угол матраца, как они тотчас увидят папку».

Марамбалль быстро оделся и пошел к Лайлю.

Англичанин встретил его с обычным спокойствием. Даже конец «светопреставления» не оживил его. Он, как всегда, сосредоточенно сосал свою трубку, внимательно разглядывая гостя сквозь клубы дыма. Марамбаллю показалось, что на этот раз Лайль только несколько больше прищуривал свои бесцветные глаза, как будто он чуть-чуть насмешливо улыбался одними глазами.

Эта едва уловимая улыбка несколько обеспокоила Марамбалля, но Лайль заговорил, и Марамбалль, слушая его слова, успокоился и начал улыбаться сам.

– Вы слышали, конечно, историю, которая произошла на свадьбе барона Блиттерсдорфа и Вильгельмины Леер?

«Так вот что вызвало тень улыбки на этом каменном лице», – подумал Марамбалль и простодушно ответил:

– Нет, не слышал.

Лайль посмотрел на него недоверчиво, но подробно рассказал о неизвестном в полумаске, поцеловавшем Вильгельмину.

– Таким образом, ваш соперник кем-то отомщен, – закончил Лайль рассказ. – Признайтесь, этот инкогнито в полумаске были вы?

Марамбалль сделал удивленное лицо, не выдержал и беззаботно рассмеялся.

– От вас ничего не скроешь!

– И лейтенант, конечно, знает, что это были вы?

– Разумеется.

– Но ведь он теперь убьет вас. После такой шутки вам небезопасно оставаться в Берлине.

– Нет, он не убьет меня. Он принужден будет проглотить это оскорбление, – ответил Марамбалль.

– Лейтенант как будто не принадлежит к людям, которые способны молча перенести такое оскорбление.

– Он и не перенес. Вы знаете, что лейтенант двумя выстрелами в голову уложил меня наповал. Но, к его несчастью, он убил только Марамбалля-второго – мой призрак. В этом он мог вполне убедиться, видя, как сладко поцеловал живой Марамбалль-первый его молодую жену.

– Лейтенант узнал вас под полумаской?

– Вероятно. Кроме того, он получил от меня «визитную карточку» – мое свадебное поздравление.

– А! Это тот таинственный пакет, который всех так заинтересовал? Что он содержит в себе? Говорят, лейтенант отказался сообщить об этом даже Вильгельмине и ее отцу.

Марамбалль многозначительно шевельнул бровями, поднялся и зашагал по комнате, незаметно приближаясь к кровати.

– Я вам все объясню. Лейтенант вошел в комнату так неожиданно, что действительно мог уложить меня на месте. Но все же я услышал, и узнал его шаги, и успел отбежать в сторону. Пули пролетели так близко от моего лица, что я почувствовал удар воздуха. Чтобы ввести лейтенанта в заблуждение, я застонал. – Марамбалль счел лишним сообщать Лайлю маленькую подробность этого происшествия о том, как он нырнул под стол. – Так вот. Сделав свое злое дело, лейтенант поспешил уйти. А я, успокоив соседей, приготовил свой фотографический аппарат, который, по обыкновению, у меня всегда заряжен, и начал ждать проявления. Таким образом, я заснял всю последовательность событий: себя, сидящего за столом, и лейтенанта, стреляющего в пустое кресло. Вы понимаете, что когда проявился «призрак» лейтенанта, то меня уже не было в кресле, хотя лейтенант в момент выстрела и видел мое отражение. Эти последовательные снимки являются бесспорным доказательством преступления лейтенанта – покушения на убийство. Если оно не окончилось настоящим убийством, то только благодаря «фокусу» светопреставления, давшему мне возможность избегнуть опасности в последний момент. Для большей убедительности я сложил два негатива: один – с изображением меня, сидящего на кресле, и другой – с изображением лейтенанта, стреляющего в меня. Так как обстановка комнаты была неизменна, то получилась полная картина покушения на убийство.

Марамбалль уселся на краю кровати, опустил руки и, раскачиваясь, незаметно запустил пальцы под матрац.

– И эту фотографию вы поднесли лейтенанту?

– Целых три снимка: меня, его и один снимок «синтетический». Теперь вам должно быть все понятно. Лейтенант предупрежден, что в моих руках есть документ, который может изобличить его в каждую минуту, если только он начнет преследовать меня. Идти из-под венца в тюрьму не очень-то приятно.

– Лейтенант имеет слишком большие связи. Он может потушить дело.

– Едва ли. Ведь фотографии я могу опубликовать в иностранной прессе. Такой скандал, если он даже не дойдет до судебного процесса, повредит лейтенанту весьма ощутительно. Этого мало. Копии фотографий я могу передать также Вильгельмине. Она узнает, что ее муж преступник. Помимо того, что это испортит их отношения, Вильгельмина всегда сможет пустить в ход это орудие против мужа, и он окажется в руках своей жены.

Марамбалль все глубже запускал пальцы под матрац, но, к его ужасу, не нащупывал папки. Лайль сидел вполоборота к нему и дымил.

– И в ваших руках? Чего доброго, вы сделаетесь другом дома, – иронически сказал Лайль.

– Это… будет видно… – несколько растерянно сказал Марамбалль.

Папка исчезла… Но Марамбалль еще не терял надежды, что она случайно сдвинута, и продолжал ерзать по кровати.

– Но отчего же вы сразу не предъявите в суд ваши изобличающие фотографии?

– На это у меня есть свои соображения.

Лайль вдруг круто повернулся к Марамбаллю и, глядя прямо ему в глаза, сказал:

– Не ищите, там нет папки.

Марамбаллю показалось, будто скорость света вдруг уменьшилась до нуля. В глазах его потемнело.