Мистерия убийства - Джон Кейз

После четвёртой попытки я капитулировал. Не исключено, что я поторопился. Вполне вероятно, что для регистрации звонка требуется пара минут. Я вернулся в меню к «ВХОДЯЩИМ», но под номером 1 по-прежнему значился мой домашний телефон. Я нажал кнопку «Время вызова», и на дисплее появились цифры 4:42. Бросив взгляд на панель, я увидел, что часы показывают 4:48. Это означало, что Кевин действительно звонил из нашего дома на Кливленд-парк.

Если это так, то почему никто не отвечает?

— Мистер Каллахан, — сказал Кристиансен, — а вы уверены, что это был один из ваших мальчиков?

— Абсолютно уверен, — ответил я дрожащим от волнения голосом. — Это был Кевин.

— Но как вы можете различить, если они близнецы и всё такое?

— Тембр голоса был таким, как у Кевина, — выпалил я, не желая объяснять, что Кевин по большей части обращается ко мне «папа», а Шон ограничивается кратким «па» и его голос при этом звучит весьма воинственно.

— Надо же, — недоверчиво буркнул коп.

И вдруг я засомневался. Может, это всё же был Шон? Подобная неуверенность меня встревожила.

— И что он сказал? — не унимался Кристиансен. — Что с ними? Где они?

Я вывел джип на дорогу и надавил на акселератор, вливаясь в движение. Я ничего не ответил полицейскому, спросив себя: Так что же сказал Кевин? Он сказал «папа». Голос сына звучал в моей памяти, был для меня сладчайшим, сулящим надежду эликсиром.

Папа.

Я включил телефон и позвонил домой. Едва дождавшись последовавшего за сообщением автоответчика сигнала, я выпалил:

— Кто бы ни был с мальчиками, прошу вас поднять трубку. Очень прошу…

Вскоре после рождения сыновей Лиз и я оказались настолько занятыми, что завели привычку не отвечать на большинство звонков, доверив это автоответчику. Услышав, кто говорит, мы поднимали трубку, если могли и… если хотели. Друзья и родственники знали об этом, так же как и с полдюжины человек на телестудии. Сообщения часто начинались словами: «Алекс… если ты дома, сними трубку…» — или: «Лиз, это мама. Можешь не отвечать, я всего лишь хочу сказать тебе…»

В доме стояло несколько телефонов, но жизнь вращалась вокруг аппарата на кухне. Он ютился на маленьком красном столике, который Лиз приобрела на распродаже. Это был старый бежевый аппарат с длиннющим черным проводом, имевшим обыкновение путаться и кучей валяться на полу. Рядом с телефоном стоял прямоугольный автоответчик с красной сигнальной лампочкой. Мигание лампы означало, что аппарат имеет сообщения. Я представил, как из небольшого динамика машины по кухне разносится мой голос:

— Кев, Шон, если вы дома, снимите трубку. Говорит ваш папа. Просто снимите трубку.

Ничего.

Над телефоном висела доска, нижний край которой был вымазан зелёной краской. Это Шон, едва начав ходить, упражнялся в живописи. После отъезда Лиз пробковый квадрат превратился для меня в хранилище счётов из прачечной, газетных вырезок, меню ресторанов с обслуживанием навынос, листков с нацарапанными на них именами и номерами телефонов. Здесь же были пришпилены фотографии, образцы детского творчества и старые лотерейные билеты. Дни моих дежурств обозначались на нём красными кружками. Эта поистине безумная коллекция разрасталась с пугающей быстротой.

— Снимите трубку, — молил я. — Снимите, пожалуйста.

Машина заработала, и я снова услышал свой голос:

— Привет, вы звоните…

Я попытался представить личики Кевина и Шона столь же отчётливо, как и дурацкую пробковую доску, но почему-то не смог.

— Что вы делаете? — спросил Кристиансен.

Проигнорировав вопрос, я набрал цифру 411 и спросил номер телефона Жасмин Зигель. Но звонить ей не стал, а вместо этого попробовал соединиться со своим ближайшим соседом Фредом Биллингсли. Жасмин было за восемьдесят, и, прежде чем она доберётся до дверей моего дома, пройдёт вечность. Фред похоронил свою жену Нэнси два года назад и теперь жил под одной крышей со своей взрослой дочерью. Он казался мне надёжным парнем, хотя семьями мы и не дружили.

— Сэр, — произнёс Кристиансен, — мне необходимо доложить детективу Шоффлеру. Не могли бы вы…

Сказать, что Фред изумился, услышав мой голос, значит, ничего не сказать.

— Это ты, Алекс? Сколько же сейчас времени? — тревожно спросил он. — У тебя какие-то проблемы?

— Не мог бы ты оказать мне огромную услугу? — Я обрисовал ситуацию и сказал, где найти ключи от дома.

Фред уверил, что немедленно отправляется и позвонит мне на мобильный через несколько минут.

Кристиансен наклонился вперёд, взглянул на приборную доску и завопил:

— Ой! Сэр, сэр! Немедленно тормозите!

Когда позвонил Фред, я был уже на окружной дороге.

— Там никого нет, — сказал он. — Я не увидел ничего странного или необычного. Ты уверен, что они звонили из дома?

Я ответил, что, если верить сотовому, звонок был именно оттуда, однако ошибки тоже нельзя исключать.

— Неужели мальчики действительно… пропали? — спросил Фред. — Великий Боже! Что я ещё могу для тебя сделать?

Я искренне поблагодарил его и подумал, что дети всё же могли быть дома и просто спрятались от него. Без особой причины — если не считать его манеры держаться подчёркнуто сухо — они всегда боялись «мистера Б.».

— Ещё раз спасибо, Фред, — сказал я. — Я твой должник. Боюсь, больше ты ничего не можешь сделать. Я буду дома через полчаса. Отправляйся спать. Мне очень жаль, что я тебя разбудил.

— Ничего страшного, — сухо ответил Фред. — Рад был тебе помочь.

Кристиансену удалось соединиться с Шоффлером, когда я сворачивал с Коннектикут-авеню на Ордуэй. Я уже подъезжал к дому, а они все ещё говорили. Беседа продолжалась и после того, как я, выскочив из машины, побежал к крыльцу.

Я распахнул противомоскитную сетчатую дверь, отодвинул щеколду и, ворвавшись внутрь, начал носиться из комнаты в комнату, выкрикивая имена мальчиков. Я хлопал дверями и щёлкал выключателями, обшаривая каждый угол. Их спальню я осмотрел в последнюю очередь. Какой-то безумный оптимизм заставлял меня верить в то, что я увижу их мирно спящими в своих постелях.

Но комната была пуста.

Никого.

Я проверил чердак, затем подвал, потом ещё раз обошёл все помещения, распахивая дверцы шкафов, заглядывая под кровати и двигая мебель, за которой, как мне казалось, могли спрятаться малыши. Закончив повторный осмотр в их спальне, я побрёл к выходящему на улицу окну.

Жасмин Зигель — не просто сова. Дама утверждает, что за ночь спит всего три-четыре часа. Кроме того, она принадлежит к той категории женщин, которым, похоже, известно всё, что происходит в округе. Может, она видела машину, мальчиков или того, кто привозил их в дом, — одним словом, хоть что-нибудь. Старушка не спала. Я видел мерцание телевизионного экрана в её гостиной.

Я выходил из спальни, чтобы позвонить Жасмин из своего кабинета, когда мой взгляд наткнулся на предмет, которого я раньше никогда не видел.

Это был крошечный игрушечный кролик. Зверушка сидела на комоде — невысоком сооружении со множеством выдвижных ящиков, приобретённом Лиз в магазине ИКЕА. Комод стоял на стороне Шона, где в отличие от принадлежащей Кевину половины не хранилось почти никакого хлама. В противном случае я бы просто не заметил кролика. Подойдя ближе, я понял, что это — оригами. Фигурка размером примерно в четыре дюйма была сложена, как мне показалось, из упаковочной бумаги. Я — полный невежда по части оригами, но передо мной было не карикатурное изображение животного. Кролик, воссозданный в мельчайших деталях, выглядел весьма натурально. Скорее, это можно было назвать миниатюрной скульптурой.

Когда я взял фигурку в руки, она показалась мне ещё более странной. Кролик был сложен не из бумаги, а из шкурки какого-то животного. И это почему-то очень меня напугало.

Может, зверёк был здесь всегда? Впрочем, вряд ли. Я бы его заметил.

«Впрочем, — подумал я, возвращая фигурку на место, — разве я заметил, насколько мои мальчики увлечены игрой в рыцарей? Нет. А ведь Лиз всегда таскала их в разные творческие кружки… Во все, какие только можно вообразить. Хотя… ни Кевин, ни Шон никак не могли создать кролика своими руками. Может, это сделала их мама?»

При мысли о Лиз я вздрогнул, как от удара кнутом.

Великий Боже, ведь мне же ещё предстоит ей звонить…

Глава 7

Лиз прилетела поздним утром. Когда она вышла из зоны контроля Национального аэропорта, я сразу увидел, как пострадал от слёз её всегда безукоризненный внешний вид. После короткого объятия я взял Лиз за локоть, повернул налево и представил Кристиансену.

Кристиансен присутствовал в аэропорту из вежливости — или, как сформулировал Шоффлер, «чтобы помочь доставить миссис Каллахан домой».

Я пытался отказаться от этой идеи, однако Шоффлер переубедил меня, сказав, что копу в мундире будет легче провести нас через толпу репортёров.