Подельник века - Денис Нижегородцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вообще, о чем могло говорить наличие либо отсутствие обещанного клада? Не вдаваясь в историю, а просто в рамках обычной человеческой логики? Если бы клад был на месте – это почти однозначно говорило бы о том, что все осталось как прежде: прошлое обнулилось, Ратманов не ходил на дело с Двуреченским, и в теле чиновника нет никакого Корнилова из будущего…
Идем дальше. Если бы в подклете церкви отсутствовали только два сундука и один мешок, как планировал прежний Двуреченский, – это говорило бы о том, что обнос старообрядческого схрона все-таки был, в теле Двуреченского все-таки сидит беглый офицер ФСБ, а нынешний чиновник ваньку валяет, притворяясь обычным губернским секретарем. Хотя… Почти ничто не помешало бы Корнилову благополучно покинуть многострадальное тело Двуреченского уже после экспроприации всех ценностей…
С этими мыслями Жора покинул намоленное место, по дороге снова притворившись старообрядцем. А на волне нахлынувших из-за потери собственности чувств принялся еще усиленнее креститься и даже раз бросился в поклоне оземь.
Его путь снова лежал в центр, в Политехнический музей, где он припрятал оставшиеся активы. И тут уже двух вариантов быть не могло. Об этом тайнике, кроме него, не знала ни одна живая душа. Так что либо деньги до сих пор на месте – и прошлое у Ратманова-Бурлака действительно было, либо хранилище девственно пусто – значит, все обнулилось. Хотя… Разве только люди из будущего, к примеру чекисты, наблюдавшие, как он бродит с извлеченными ценностями вокруг метро «Лубянка», захотели подчистить историю…
«Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…» – снова запел Георгий от избытка вопросов без ответов. Извозчик его тоже слышал и улыбнулся. Ну да и хрен бы с ним!
4В музей Георгий приехал на зимнем варианте экипажа – санях. Добрался, что называется, с ветерком. А также и с мокрым снегом. Попаданец почувствовал, что прошлое к нему неблагосклонно, что сегодня выражалось даже в погодных явлениях. Хотя еще больше, разумеется, смущало лишение того «немногого», что им здесь было нажито. Пусть и не совсем честным трудом.
– Стой! – закричал он на кучера.
– Да, ваше благородие!
– Подрули в задний проход! – сказал Георгий и сам прыснул от смеха. Во всяком случае в будущем, в каком-нибудь стендапе, эта фраза просто разорвала бы зал.
– Да там и нет никого… – подивился мужик, даже не улыбнувшись.
– А я говорю, подрули! Велено тебе…
– Слушаюсь, ваше благородие!
Отпустив лишнего свидетеля, Ратманов побежал в знакомый подвал. Однако на пути, как и в будущем, возник охранник. Но только не знакомый дядя Вася, майор советской милиции в отставке, которого легко можно было заболтать, а неизвестный дореволюционный дворник с соответствующей бляхой и колючими глазами на заросшем мужицком челе.
– Ты кто таков будешь?
– А ты кто такой? – Попаданец хотел было козырнуть полицейским удостоверением, как делал иногда в XXI веке. Но вовремя спохватился, что здесь у него такого нет.
– Иди-ка ты, мил человек, куда шел, да подобрупоздорову, – посоветовал заросший и зачем-то вытащил руку из-за спины. А в той руке сверкнул… топор.
– Ты мне не угрожай, дяденька. – Георгий все же решил направить разговор в мирное русло и по возможности заболтать оппонента, а там и видно будет.
– А ты мне не тыкай, – поправил заросший и сплюнул Жоре прямо под ноги. – Повторяю: иди, куда шел. Еще одно слово или движение, и этот топор воткну промеж глаз, усек?
Георгий сжал кулаки и раскрыл было рот. Но было поздно. Перед ним уже захлопнулась массивная дверь, а с обратной стороны заскрипели и провернулись несколько тяжелых засовов. Да что ж такое-то?! Супермен называется! В 2023-м он бы просто не дал закрыть перед собой дверь, заломив фигуранту руки «троллейбусом» или провернув что похуже. Но здесь он был уже не совсем он, ему было что терять, он опасался привлечь лишнее внимание, лишиться и без того последних денег…
Вдобавок большое значение он придавал теперь морально-этической стороне вопроса. Едва покончив с преступным прошлым Ратманова, не хотелось туда возвращаться снова. А итог один – фиаско! XX век не задался с самого начала и всячески стремился выставить чужака за дверь. Чего, собственно, Бурлак и сам хотел… вот только не знал, как… Но уже понемногу привыкал чувствовать себя лузером.
5И был еще один человек, о котором попаданец думал каждый день и даже чаще, – Рита. Красавица с преступной Хитровки, бывшая женщина атамана Хряка, путана, чья биография буквально кричала, что Бурлак ей не пара! Но он продолжал видеть в ней лучшее. А может, просто любил ее.
Найти девушку оказалось не так просто. Во-первых, Ратману по-прежнему приходилось держать в голове возможную встречу с Хряком. Судя по всему, атаман все еще имел на Риту виды и был опасен. Во-вторых, что Хряк, что его бывшая, постоянно меняли места дислокации. Особенно на фоне полицейских облав, которые после громкого инцидента в Сандуновских банях наверняка санкционировал Двуреченский.
По всему городу действительно наблюдались усиленные меры реагирования: внеплановые досмотры, проверки «пашпортов» и тому подобное. Ратман от греха тоже старался передвигаться дворами и лишний раз не попадаться на глаза бывшим коллегам – нынешним стражам порядка. А параллельно искал Риту сам. Так, опер из будущего навел несколько справок, проявил все лучшее, чему учили в школах милиции и полиции, и обнаружил Маргариту Евсеевну Коржавину на Хитровке. Таки вернулась туда, откуда когда-то и вышла…
Встреча не задалась с самого начала. Девушка даже не хотела с ним разговаривать! Но Ратман был настойчив и потребовал, по крайней мере, объяснить, в чем причина столь резкой перемены в ней, а точнее, в ее отношении к нему?
– Какое такое отношение? – Она даже передразнила бывшего любовника. – Ты чего за мной увязался? Хочешь, скажу Хряку, он тебе вмиг голову открутит?
– Давай не про него сейчас… Я хотел поговорить про нас!
– Каких нас?! Нет никаких нас! Ты что, головой ударился? Что ты там себе напридумывал? Мальчик, спустись с небес на землю! – Она смотрела ему прямо в глаза и смеялась.
Нет, не так, совсем не так он представлял себе эту встречу после долгой разлуки.
И опять двадцать пять! У нее что, такая же амнезия, как у м… чудака Двуреченского? Тоже ничего не помнит ни о них, ни о будущем, о котором Ратманов ей столько рассказывал в красках?
– Хорошо, скажи мне одну вещь, и я тебя больше не задержу!
– Иди ты знаешь куда? – Девушка была непреклонна.
– Всего одну вещь. И если ты ответишь не так, как я предполагаю, мы больше не увидимся, лады?
– Ты больной, что ли?
– Думай
