Удивительные приключения мальчика, который не называл своего имени - Елена Попова

Ученики действительно ждали меня на каменных ступенях. С ними был и Очкарик, а внизу, у подножия лестницы, я заметил фигурку в белом, я сразу узнал в ней дочку Очкарика. Понятно, она не могла находиться среди учеников, она просто ждала отца.

Меня посадили в центре, ученики расположились вокруг и Бородач сказал, чтобы я рассказал все с самого начала, как купил книгу Учителя, как первый раз оказался под потолком своей комнаты, короче, все, только рассказывать надо помедленнее. Я стал рассказывать, а Бородач и Очкарик, перебивая друг друга и опять ссорясь, стали переводить. Ученики слушали безмолвно и на их лицах ну ничего не отражалось. Их лица были как будто из темного дерева. Вдруг один из учеников приподнял руку, так — чуть-чуть. Бородач и Очкарик тут же притихли, а этот ученик — я понял, что он там главный, тихо сказал, что они могут не переводить, ученики понимают. Я продолжил свой рассказ, и хоть лица учеников по-прежнему оставались деревянными, чувствовал, что они действительно меня понимают.

Я закончил. Бородач хотел что-то сказать, но опять Главный ученик остановил его чуть заметным движением руки. И наступило молчание. Никто не двигался. Так прошло много времени, не знаю, может даже час. У меня все тело затекло. Бородач сидел ко мне ближе всех, я слышал, как он тяжело дышит и, наверное, с трудом сдерживает себя. Наконец, Главный ученик что-то сказал, а Очкарик мне перевел, что да, ученики верят, что все было так, как говорит этот мальчик, то есть, — я. Они знают, что такое подобные «путешествия». Они сами в них бывают. Но в то, что он, то есть, я, встретил Учителя, они сомневаются. Они провели в медитациях много лет и такое им не по силам, а тут мальчик, ребенок. Им нужны доказательства.

— Какие доказательства? — спросил я.

— Какие-какие… — проворчал Бородач. — Смотайся-ка к Учителю, пусть подскажет!

— Сейчас?

— А когда же?

— Вы показывали им семечко?

— Им нужно, чтобы все происходило на их глазах. Неужели непонятно? Так что, давай, тужься! — Бородач как всегда был груб.

Я сидел на мшистых каменных ступенях, ученики теснее расположились вокруг меня… Я закрыл глаза и стал представлять себе вход в кафе-мороженое в моем далеком-предалеком голубом городе. Я делал это долго, очень старался, прямо, как сказал Бородач — тужился. Но ничего не выходило. Я открывал глаза — вокруг меня по-прежнему сидели ученики и пристально на меня смотрели, я закрывал глаза и опять тужился изо всех сил, а потом открывал — и опять видел вокруг лица учеников. Мне кажется уже день прошел, целая вечность. Я испугался, что у меня ничего не получается и не получится, — даже руки задрожали. И тут Главный ученик, который сидел рядом со мной, тихо «сказал»:

— Не бойся… Мы тебе поможем.

И не прошло секунды, как какая-то невероятная сила прямо вытолкнула меня из меня, и я чуть лбом не прошиб знакомую дверь. Я вошел в кафе и осмотрелся — Учителя там не было. Тогда я быстро переместился к библиотеке и по эскалатору поднялся на верхний этаж. Учителя я нашел там же, что и в первый раз. Он опять был в наушниках.

Только сидел в другом кресле, типа кресла-качалки и смотрел вверх. И только тут я заметил, что крыша здесь была вовсе не крыша, и потолок вовсе не потолок. Просто и крыша, и потолок поднимались вверх такой воронкой, сужаясь к центру. Со стороны крыша библиотеки напоминала стрелу, но самую верхушку не было видно, она уходила куда-то слишком далеко, на неизмеряемую высоту. Итак, я подошел к Учителю и сказал:

— Ученикам нужны доказательства.

— В том, что ты их обскакал? — Учитель на меня даже не посмотрел. — Это проблема. Это вопрос веры. Ведь я не могу ничего тебе передать. А на земле, к сожалению, стремясь к духу, верят только материи. Они поверили, что мальчишка явился к ним зачем-то за тридевять земель? Они поверили, что этот мальчишка способен на то же, что они, посвятившие этому жизнь. И не верят в последнее?

— Они просят доказательства, — повторил я.

Учитель замолчал. Потом заметил:

— Я не могу ничего передать на Землю… Во вселенной каждый ходит своим Путем.

— Это же сказал ваш Учитель, — сказал я.

— Откуда ты знаешь, что говорил мой Учитель?

— Я видел его в ашраме.

— Моего учителя? Ты видел моего учителя?

Если Учитель мог взволноваться, то он взволновался. Он даже вскочил, сбросил на ушники, и сделал круг по залу, потом подскочил и подвис — метра на полтора-два вверх, спустился, а потом опять подскочил и подвис, а в ушах у меня забила переданная мне мысль:

— Великий! Великий!

Потом Учитель как-то успокоился, вернулся на свое место и опять надел наушники.

— Что он мне передал?

— Лучшие пожелания.

— Что еще?

— Еще я спросил — встречался ли он со своим учителем?

— Это интимный вопрос и поэтому бестактный. — Учитель опять заволновался, стянул наушники, потом опять надел, заволновался, но все-таки остался на месте.

— Он сказал, что встречался и когда-нибудь передаст вам этот дар.

Долгое время я не чувствовал ничего. Учитель погрузился в глубокое молчание. Потом сказал:

— Спасибо тебе, мой лучший ученик. Теперь возвращайся. Я передам им доказательство.

Я попробовал представить себе ступени перед ашрамом, но не мог. Я старался изо всех сил, но все еще находился рядом с Учителем.

И Учитель, как еще недавно его ученики, сжалился надо мной.

— Ладно, ты немного переутомился. Я помогу.

И я чуть ли не кубарем покатился по ступеням ашрама. Чья-то сильная рука подхватила меня и вернула на место. Это был Бородач.

— Учитель сказал, что доказательство будет, — сказал я.

Ученики по-прежнему не шевелились и я понял, что они ждут.

— Открой ладонь, — «прошептал» Главный ученик.

Я открыл ладонь.

— Не закрывай… — опять «прошептал» Главный ученик.

Я сидел, вытянув вперед руку, ладонью вверх, вокруг сидели ученики. Чуть дальше уже — Очкарик и Бородач, а внизу, у подножия лестницы, наверное скучала и томилась дочка Очкарика в белом сари. Время тянулось медленно, а может вообще не тянулось, стояло. Рука у меня затекла и онемела, стала, как чужая. Но я терпел. И когда уже терпеть не было сил, я увидел, как от стены ашрама отделилось небольшое туманное пятно, такое серое облачко и стало медленно приближаться ко мне. Не знаю, видел ли это кто-нибудь, кроме меня… Видел ли кто-нибудь это облачко… Оно подползло и накрыло мою ладонь и в ней появилось зернышко… Ученики смотрели на мою руку и видели, как в моей ладони появилось зернышко, как будто проросло. Облачко-пятно медленно уползло вверх и опять слилось со стеной ашрама. Главный ученик взял зернышко с моей руки и передал другим. Обойдя круг, оно опять вернулось к нему.

Главный ученик что-то сказал.

— Ученики верят, — сказал Очкарик. — Они спрашивают, что хотел передать Учитель?

— Он их ждет и просит не оставлять усилий.

Мы ушли из ашрама рано утром, еще до «утренней трапезы». Я спал на своем прежнем месте, где был Очкарик с дочкой, не знаю. Наверное, по-соседству. От ашрама мы спускались другой дорогой, более легкой. А может, мне так показалось — ведь спускаться легче, чем подниматься. И довольно быстро пришли туда, где Очкарик оставил свою машину. У машины все переоделись в обычную одежду. Нашу белую Бородач нарочито небрежно свернул комом и засунул в багажник, как какие-нибудь тряпки. Дочка Очкарика ушла далеко в сторону от машины, а когда вернулась, на ней были самые обыкновенные джинсы и майка.

Мы тронулись. Очкарик вел машину, дочка сидела рядом, на первом сидении, а мы с Бородачом позади. Машина была просторная, я занимаю немного места, я худой, но нам все равно было тесно. У меня было чувство, что Бородач поглощает весь воздух, так что мне уже нечем дышать. Ехали молча, с Очкариком Бородач тоже почти не разговаривал — моя догадка, что Очкарика он выносит еще меньше, чем меня, только подтвердилась. Несколько раз останавливались перекусить и заправить машину, а так все ехали и ехали. Не знаю, что сказал Бородач Очкарику, только вначале он покупал мне какие-то лепешки, а когда подъезжали к городу опять эти ненавистные гамбургеры. Дочка Очкарика тоже ела гамбургер, но в отличии от меня с большим удовольствием. Мы ехали день, вечер и часть ночи.

Бородач попросил остановить машину на какой-то темной улице. Они с Очкариком вышли и стали опять спорить. Бородач сказал, чтобы я выходил, вынул наши вещи и с силой захлопнул дверцу, показывая характер. Мы пошли по улице. Очкарик чуть помедлил и тоже уехал. Мы прошли не так и далеко, свернули в строну, и скоро пришли… Куда бы вы думали? В ту самую страшную гостиницу. Бородач долго колотил в дверь. Вышел заспанный индус и проводил нас в ту же комнату, в которой мы ночевали, когда только приехали в Индию. Я думаю, со времени нашего отъезда, в ней никто не был и до наших постелей не дотрагивался. Приближалось утро, я повалился на свою постель и сразу заснул.