Балтийские славяне. От Рерика до Старигарда - Андрей Пауль

Находки нижнеэльбских агриппинов (по: Mülle-Wille 2011)

Это же стремление к контролю над морскими торговыми маршрутами можно подозревать и в случае славянской колонизации соседних датских островов. Особенно любопытной здесь кажется археология Борнхольма, где славянские следы обнаруживаются в связи с указаниями на торговлю. В случае колонизации островов Фальстера, Мёна и Лолланда ситуация выглядит не столь однозначной. Датская история Х-XII вв. достаточно хорошо известна, потому оставшееся незамеченным письменными источниками славянское завоевание и колонизация таких масштабов кажутся несколько подозрительными. Гораздо более вероятной кажется датировка этих событий временем до середины X века, в особенности всё тот же «тёмный» период середины IX – до середины X вв., когда путаница данов и славян в сообщениях франкских источниках не позволяет точно судить об истории юга-запада Балтики того периода. А вместе с тем, в это время на юге Балтики должны были произойти и другие, не менее значительные события.

Во второй половине IX в. прекращает существование большой и мощный союз велетов, распавшись на северную, впоследствии известную как союз лютичей, и южную части. Несмотря на постоянные войны, немецкого подчинения этих земель до первой трети X века не произошло, потому за этим скорее должны были стоять какие-то события, произошедшие в самих славянских землях. К противостоянию велетов и ободритов на юге Балтики, связываемому франкскими летописцами со «старинной враждой», по всей видимости, присоединяются рюгенские славяне, экспансия которых на континент по источникам прослеживается с середины IX века. Археологически же начало рюгенской экспансии, частичное или полное подчинение или, по крайней мере, включение в свою «сферу влияния» земель к северу от реки Пены и устья Одры, прослеживается по распространению здесь в это время рюгенской фрезендорфской керамики. Причины её можно подозревать всё в том же стремлении к контролю над самым богатым участком южно-балтийского торгового пути от Деммина до Волина.

Эти внутренние славянские войны использовались впоследствии саксами для завоевания юга Балтики, как это видно на примере 955 года, когда рюгенские славяне выступили союзниками саксов против ободритов в решающем сражении на реке Раксе. Внутренние славянские войны, предполагаемое противостояние Старигарда и Мекленбурга с Рюгеном, наряду с внешним наступлением немцев на ободритов с юга, можно предположить в качестве одной из причин исхода славянского населения, поиска ими новых земель и колонизации ближайших датских островов. Датское участие во всех этих событиях, если такое имело место, остаётся невыясненным. Прочные династические связи ободритов и данов с начала XI века, как и упоминания совместных нападений ободритов и данов на Саксонию в более ранние времена, начиная с первой трети IX века, говорят скорее о том, что даны могли быть в этом противостоянии на стороне ободритов, в то время как рюгенские славяне выступали на стороне саксов. Так или иначе, какие-то оставшиеся незамеченными в западноевропейских хрониках события должны были привести к кардинальным изменениям политической ситуации на юго-западе Балтики в середине IX – до первой трети X вв., отразившись и на соседних не славянских регионах.

История развития южно-балтийского торгового пути, таким образом, оказывается неразрывно связана с историей балтийских славян. Как это часто бывает в истории, то, что на протяжении веков было причиной возвышения как отдельных городов, так и целых королевств, не в малой степени давало разрозненным племенам балтийских славян ресурсы для успешного многовекового противостояния намного превышающим их силам Франкской империи и немецких королевств и способствовало сложению особенной материальной культуры юга Балтики, в конечном итоге послужило и причиной их гибели. Можно предположить, что именно стремление к контролю над южно-балтийским морским путём во многом спровоцировало немецкую колонизацию XII века. Развитая инфраструктура городов и остановок на южно-балтийском пути, отработанные морские маршруты и торговые контакты с другими землями были использованы и развиты немецкими колонистами, став основой сначала для «союза вендских городов», а в последствии и для Ганзейского союза, основу для которого на юге Балтики составили всё те же древние торговые славянские города – Любек, Росток, Деммин, Щецин…

Нельзя не отметить и культурного влияния южнобалтийского торгового пути на балтийских славян. В силу ряда обстоятельств, а именно – преемственности балтийских славян с более древним населением юга Балтики, культура которого был очень схожа с культурой континентально– и северогерманских народов, так и теснейшее взаимодействие с соседними континентально– и северогерманскими племенами (саксами, фризами, данами, свеями и др.) в период VI–VIII вв. привело к появлению здесь особой культуры, достаточно сильно отличавшейся от культуры прочих славян, живших на континенте. Для ободритов, рюгенских славян, поморян и даже вильцев был характерен так называемый «скандинавский погребальный обряд» – захоронения с ладье, камерные захоронения и каменные кладки у подножия курганов. Также и большое число украшений с «северной» символикой – в первую очередь, равноплечных, овальных, дисковидных и прочих фибул, как и трапециевидных и «молотообразных» подвесок, в историографии получивших название «молоточков Тора», указывает на большое сходство культуры юга Балтики в первую очередь с северогерманскими народами.

Ранее большинство из этих балтийско-славянско-скандинавских параллелей в материальной культуре объясняли присутствием скандинавов в южнобалтийских городах, однако детальное исследование приморских торговых центров южнобалтийского пути выявило местное производство многих из этих амулетов и фибул, как и славянскую принадлежность камерных и лодочных захоронений. Отличить балтийского славянина из торгового центра вроде Менцлина, Ральсвика или Волина от скандинава в большинстве случаев оказывается невозможным для археологов, в результате чего весь юг Балтики в настоящее время маркируется на археологических картах как «зона распространения скандинавского погребального обряда и материальной культуры». Такую формулировку, впрочем, нельзя признать особенно удачной. На самом деле, культурный обмен южного и северного побережья Балтики был одинаково интенсивным в обоих направлениях, и славяне оказывали в это время на скандинавов не меньшее культурное влияние. Многие области Скандинавии – несколько областей Ютландии, целый ряд крупных островов между Ютландией и Швецией, как и принадлежавшая в то время Дании, расположенная за западе современной Швеции область Сконе и остров Борнхольм – были частично или массово колонизированы балтийскими славянами в раннем Средневековье. Влияние славянской материальной культуры прослеживается по практически повсеместному распространению славянской керамики в датских средневековых провинциях, как и, чуть менее массово – в Швеции и Готтланде. Речь в настоящее время идёт уже не об импорте славянской керамики, а настоящем переходе скандинавов на славянскую керамику, для которой скандинавскими археологами теперь употребляется «нейтральный» термин «балтийская керамика». Так же в Скандинавии в больших количествах известны и другие, характерные для юга Балтики находки – клады чехлов для ножей, серьги, височные кольца и пр. Вместе с целым пластом заимствований в северогерманские языки из славянского, связанных с торговлей и мореплаванием («торг», «ладья», «безмен», «шёлк» и др.) перед исследователями предстаёт отчётливая картина – сложение морских торговых путей, связывающих славянские земли со Скандинавией, привело к интенсивному культурному обмену между славянскими и германскими культурами и традициями, в результате чего уже в конце VIII века по всей Балтики начинает складываться общая «циркумбалтийская культура». Славяне, в первую очередь – славяне южной Балтики – не просто заимствовали германские культурные элементы, а именно принимали активное участие в создании этой материальной культуры и были настолько же равноправными её наследниками, как и сами скандинавы.

Глава III

Варины, которых называли ободритами

В средние века ободриты занимали самую северозападную часть огромного средневекового славянского мира. Западной границей их расселения был полуостров Вагрия в южной Ютландии, южной – река Эльба, по-славянски называющаяся Лабой, на северо-востоке – река Варнов в районе современного города Шван. О прохождении юго-восточной границы не сохранилось достоверных свидетельств, её могло быть или верхнее течение реки Варнов или Мюрицкое озеро. Таким образом, ободриты граничили на западе с саксами-нордальбингами (жителями исторической области Нордальбингия, между полуостровом Вагрия, устьем Эльбы и Северным морем), на юге с саксами-бардами, на востоке со славянами велетами или лютичами, а на севере с данами в районах исторической области Англия и города города Хаитабу/Шлезвиг. Ободритам принадлежали также и некоторые острова в Балтийском море, из которых самым крупным был остров Фемарн (предполагается происхождение названия от славянского «в море») и ряд более мелких островов в Висмарской бухте. Также в средневековье славянами были колонизированы прилегающие к ободритским землям, но находившиеся в зависимости от Дании, острова Лолланд, Фальстер и Мён. Отдельные славянские колонии были известны и на других датских островах и в Южной Ютландии.