Наш лисенок - Антон Таммсааре

— Ты что, плохой сон видел? То-то ты во сне говорил и руками размахивал.

— Придется сломать дом, — пробормотал Атс сквозь сои.

— Что это ты говоришь? — переспросила в недоумении мама. — Какой это еще дом нужно ломать?

Теперь Атс совсем проснулся и хотел пересказать свой сон маме, но оказалось, что он уже все перезабыл. Перед ним маячили какие-то темные, расплывчатые фигуры, слышались чьи-то неясные голоса, но скоро и они исчезли.

Понадобилось много времени, прежде чем мама добилась, чтобы лисенок позволил водить себя на поводке.

— Ходит совсем как собака, — сказала мама наконец.

— Что же папа теперь будет делать? — спросил Атс. — Снимет цепь со стены или не снимет?

— Снимет, конечно, — успокоила его мама.

— А как он это сделает?

— Вот этого я не знаю, справится как-нибудь, — проговорила мама.

Отец и в самом деле справился с этим, да к тому же очень легко и просто. Атс подумал, что он и сам мог бы сделать это, если бы только знал как. Конечно, если бы знал.

А все дело было в том, что длинная цепь, на которой сидел лисенок, состояла из двух кусков, и соединялись они кольцом. Отец сделал это кольцо продолговатым и подогнал его под другие звенья. Теперь концы этого кольца он чуть-чуть раздвинул и отделил один кусок цепи от другой. Часть цепи он надставил веревкой, чтобы было удобнее держать ее в руках и можно было немного ослабить, если лисе захочется побегать.

Всей семьей пошли они смотреть, что будет делать Мосса, когда ее приведут на поводке в лес. Пийтсу тоже отправилась с ними. Но она-то и оказалась для Моссы самым большим искушением: Пийтсу была свободна и бежала, куда ей заблагорассудится, а Мосса могла идти только туда, куда отец ее вел и куда доставала цепь.

— Пийтсу следовало бы сегодня тоже взять на поводок, — сказала мама, — тогда лисенку не было бы так обидно.

И чтобы утешить Моссу, мама взяла у отца веревку и сошла с тропинки в заросли. Но Мосса скоро так запутала цепь, что мама не могла шагнуть ни взад ни вперед и ей пришлось звать отца на помощь.

— Только не отпускай веревку, — предостерег ее отец, — не то лисы и след простынет.

— Она юркая и прыткая, как вьюн, — сказала мама о Моссе.

— Зверь — он и есть зверь, — промолвил отец.

Наконец вдвоем они вытащили лисенка из зарослей и снова вывели на тропинку. Теперь и Атс захотел подержать поводок. По отец не разрешил: побоялся, что лиса изловчится и вырвется из рук мальчика. Но Атс продолжал клянчить, и, чтобы всех успокоить, мама посоветовала обвязать веревку вокруг пояса мальчика, чтобы он, забывшись, не выпустил ее из рук. С этим отец согласился, и Атс наконец повел Моссу. Это были счастливейшие минуты в его жизни, он мог бы хоть целый век ходить так: один конец веревки повязан вокруг пояса, за другой тянет неутомимая Мосса.

Когда все вернулись домой, Атс попросил:

— Можно, я еще немножко похожу с ней? Я далеко не уйду.

Но отец ни за что не соглашался, он хотел сразу соединить оба конца цепи. И только когда мама поддержала просьбу мальчика, отец согласился подождать еще немного. Родители на минутку вошли в дом, а когда спохватились и стали звать Атса, его и след простыл. Звали они довольно долго, прежде чем он появился со стороны шоссейной дороги.

— Ты же обещал гулять с Моссой во дворе и не отходить от дома, — упрекнул его отец.

— Так я же совсем недалеко ушел, — ответил Атс.

— Как же недалеко, — возразил отец, — я зову, зову, а тебя нигде не видно и не слышно.

— Я хотел показать Моссе шоссейную дорогу и ямы, из которых берут щебенку, — объяснил Атс. — Она очень хотела побывать там, все тянула и тянула меня.

— Видишь, какой ты упрямый, — проговорил отец, — обещаешь не уходить со двора, а сам идешь к карьерам. В другой раз я не разрешу тебе гулять одному с Моссой.

Но долго противиться просьбам Атса отец не смог. Стоял чудесный осенний день. Солнце светило совсем по-летнему, ветра как будто и не бывало. На пожне, если смотреть на нее против солнца, сверкали тысячи паутинок. Птицам было так хорошо, что кой-кому из них захотелось петь. Жаворонки, казалось, пробовали вспомнить свою весеннюю трель.

С полей собирали последний урожай и складывали скирды. Родителям Атса тоже надо идти в поле, убирать овес. С собой они взяли Моссу, а Пийтсу, как существо свободное, сама плелась за хозяевами. В ноле Моссу хотели сначала привязать так, чтобы она была на виду, но потом решили обвязать веревку вокруг пояса Атса: пусть и у него будет занятие — пасти лису. Эту радость ему доставили при одном условии, чтобы он ни на шаг не уходил с поля и не исчезал в лесу, не то лисенка у него отберут.

Небольшое поле лесника граничило с помещичьими полями, и Атс, конечно же, сразу направился в ту сторону. Не успели отец с матерью оглянуться, как мальчик исчез. Им пришлось долго звать его, прежде чем он снова появился. На этот раз ему показали несколько скирд, дальше которых ему запрещалось уходить. Но так как издалека родители не очень-то различали установленные ими границы, Атс время от времени нарушал их. Для Атса и для лисенка не было места интереснее, чем то, куда им запрещалось ходить.

Так шел час за часом; мать и отец жали овес, Атс возился с Моссой. Поначалу Пийтсу держалась около них, но скоро ей это надоело: лиса не очень интересовалась собакой, да и Атс без конца отгонял ее, ему хотелось одному побыть с Моссой. Уже вечерело, когда отец с матерью заметили, что Атса и Моссы опять нигде не видно. Родители стали звать их, но ответа не было. Пришлось отцу идти искать мальчика. Он направился туда, где видел его последний раз. Но Атса там не оказалось. Отец пошел наугад дальше, все время окликая его. Потом остановился, прислушался и огляделся вокруг. Далеко в стороне, где-то у скирды, мелькнул какой-то зверек. Может, это лисенок, подумал отец и направился туда. Добравшись до места, он увидел, что был прав: это действительно был лисенок. Где же Атс? Ну конечно, он тоже здесь: спит у скирды, перевязанный веревкой вокруг пояса. Мосса возилась возле него, то и дело что было сил дергая поводок, но мальчик этого не чувствовал. Только когда отец несколько раз потряс его за плечо, Атс открыл глаза и проснулся.

— Почему ты ушел так далеко, да еще и уснул к тому же? — спросил отец.

— Лисенок очень хотел здесь побывать, — ответил Атс. — И потом, это не так уж далеко; смотри, отсюда хорошо виден наш дом.

Отец развязал веревку и сердито сказал:

— Я тебя зову, зову, чуть голос не сорвал, а ты спишь как сурок, ничего не видишь, не слышишь!

Мама, узнав, что случилось с Атсом, сказала:

— Ты же обещал, что никогда не уснешь возле лисенка, а если уснешь, то только по другую сторону елки, куда ему не дотянуться. А сам спишь прямо у него под носом. Разве ты не помнишь, что стало с вороной, когда она уснула в клетке у лисенка?..

— Я же не ворона, чтобы Мосса могла оторвать мне голову! Если она нападет на меня, я это сразу почувствую, — сказал Атс.

— Кто знает… Может, и не почувствуешь, раз ты так устал, что уснул рядом с лисенком, — усомнилась мама.

— Да, толку с тебя пока еще немного, — согласился с ней отец. — Тебя послали лису пасти, а ты взял да уснул, на весь лес храпел.

— Солнышко у скирды припекало, вот я и задремал, — оправдывался Атс. — Если бы не солнце, я бы ни за что не уснул.

— Лисенка солнце тоже припекало, а ведь он не спал, — сказал отец и с тех пор никогда больше не обвязывал Атса лисьим поводком и не оставлял Моссу на его попечении.

Атс очень жалел об этом, но было уже поздно. Лису по-прежнему водили гулять в лес, но Атсу надолго ее не доверяли: неизвестно, что он опять может натворить. Когда отец сам прогуливал Моссу, ему быстро надоедало каждую минуту дергать ее за поводок, и он привязывал веревку себе к поясу. Это очень смешило Атса; как-то он даже сказал отцу:

— Ты теперь как я: тоже у лисы на поводке.

— Только я не засну рядом с лисой, как это случилось с тобой, — ответил отец.

Дни проходили без особых происшествий, пока не наступила поздняя осень. С утра до вечера и с вечера до утра Мосса кружилась на цепи, так что Атсу никак не удавалось подкараулить время, когда она спит. Лишь изредка, наигравшись с Пийтсу, отчего собака, по-видимому, уставала до смерти, Мосса клала свою голову на шею спящей собаки и время от времени ненадолго прикрывала глаза. Но разве это сон? Нет, Атс считал, что на сон это совсем не похоже.

Как-то, когда Мосса, вытянув нос и навострив уши, опять прилегла около Пийтсу, Атс уселся неподалеку на корточках, не сводя с них глаз. И вдруг ему показалось, что когда Моссу принесли из лесу, она выглядела как-то по-другому, чем теперь. Когда Мосса успела измениться, Атс не заметил, но теперь он совершенно отчетливо увидел, что лисенок стал не похож на себя. Раньше он был толще и короче, теперь стал тоньше и длиннее, будто кто-то его постепенно вытягивал или вытянул за один раз. С ним, казалось, произошло то же, что со шкуркой выдры, когда отец растянул ее на доске, чтобы она стала побольше. Особенно изменилась голова Моссы, по голове-то Атс раньше всего и увидел, что в Моссе произошла какая-то перемена. Сначала голова была странно большая, на ней топорщились коричневатые шерстинки, из этих шерстинок едва выглядывали ушки, казавшиеся совсем тупыми. Теперь голова лисенка словно уменьшилась в размере, шерсть на ней разгладилась и порыжела, уши заострились и стали длиннее, нос вытянулся. Вместе с телом и носом вырос и хвост, как будто для того, чтобы не нарушалась гармония между частями тела. Хвост становился все пушистее, словно голова уступала ему свой прежний покров.