Религия и экономика. Труд, собственность, богатство - Татьяна Коваль

Таким образом, богатство и бедность представлялись ситуативными, и всегда могло произойти радикальное изменение имущественного положения. Тем более что объективные экономические, политические обстоятельства не гарантировали стабильности, а всесильная власть редко отличалась гуманностью. Все это, с одной стороны, препятствовало тому, чтобы собственность и богатство воспринимались как надежная опора в жизни, а с другой стороны, способствовало укоренению привычки «соответствовать моменту», разумно использовать все преимущества данной конкретной ситуации. Нужно было научиться полноценно и счастливо жить в любых обстоятельствах, а если потребуется, то приноравливаться к любым тяготам и лишениям. Отсюда акцент на практической пользе, конкретном счастье, столь характерный для всей китайской традиции. Хозяйская рачительность и бережливость издревле возводились в ранг основных моральных добродетелей. Эта установка сохраняется и в наши дни[72].

В древней Книге Перемен (И-цзин) говорилось, что умеренность в личных расходах есть умение не наносить ущерба государственным богатствам, не вредить народу. Ведь если каждый будет роскошествовать, то дело неминуемо закончится разорением народа. Вот почему тот, кто жалеет и любит народ, должен быть бережливым. Бережливость, а в некоторые исторические эпохи даже показная бедность, были возведены в ранг государственных добродетелей. Некоторые императоры выходили на аудиенцию в одежде с заплатками. Им подражали и высшие сановники. Так и в КНР в годы «культурной революции» высшие государственные лица «щеголяли» своей скромностью.

Ко второй концепции можно отнести понимание мира как органического целого, которое обозначалось понятием Дао (буквально «Путь»).

Дао – очень сложная философская категория. Дао присутствует везде и во всем, всегда и безгранично. Его никто не создал, но все происходит от него. Невидимое и неслышимое, недоступное органам чувств, постоянное и неисчерпаемое, безымянное, бесформенное, оно дает начало всему на свете. Миропорядок, установленный Дао (смена времен года, выпадение осадков, позволяющих вести сельское хозяйство, и т. д.), приводится в действие Небом. Под ним подразумевалось и верховное божество, и безличная божественная сила, и высшее природное начало[73]. Так или иначе, но Небо приобрело значение анонимного, безличного и беспристрастного судии.

С древних времен китайцы верили, что Небо поощряет добродетельных и наказывает нечестивых. Так, если добродетельный человек богат, то это поощрение Неба. Если добродетельный человек беден – то он обязательно разбогатеет: Небо всегда одаривает богатством и славой тех, кто усердным трудом достиг совершенства в своем деле. Причем считалось, что большое богатство посылается Небом, а достаток – результат правильного поведения, упорного труда и бережливости. Безнравственного богача Небо обязательно накажет и лишит всех благ, а ленивому бедняку так и надо, он сам навлек позор на свою голову. Таким образом, все ситуации связывались с велениями Неба, и при любом раскладе получалось, что все это справедливое воздаяние за поступки, совершенные в этой конкретной земной жизни.

Третья концепция связана со специфическим переживанием религиозной веры как доверия к Дао и жизни. Мудрость Дао – это единство практического и теоретического знания, мудрость человеческая – осознанно проживаемая жизнь.

Все эти общие концепции по-своему трактовались в даосизме и конфуцианстве.

§ 1. Даосизм

Даосов интересовала, прежде всего, тайна и философия жизни. Легендарным основателем даосизма считается Лао-цзы, которому приписывается авторство книги «Дао де дзин» («Книга о пути и благодати»)[74]. Она стала своего рода священным писанием даосов. В ней, как и во многих других даосских трактатах, проблема материальных благ занимает важное место, но трактуется своеобразно.

Одним из важнейших принципов даосизма было «недеяние» (у вэй). Это не означало призыва к безделью или бездействию. Речь шла о воздержании от тех действий, которые противоречат «природе» человека и Вселенной. В социальном плане «недеяние» предполагало возвращение к «естественному», природному бытию, т. е., как считали даосы, равноправию и имущественному равенству. На этой основе под руководством даосов развивались мощные крестьянские движения, цель которых заключалась в построении справедливого общества «великого равенства-благоденствия» (тай пин). Было создано даже даосское теократическое государство, в котором культивировалась солидарность и взаимопомощь.

Исходя из того, что личность обретается в естественности, даосы весьма скептически относились к достижениям цивилизации и к технике, которая рождает у людей такое же «техническое» сердце. Простая, безыскусная жизнь в гармонии с природой и самим собой была их идеалом. При этом духовное считалось выше материального. «Совершенный человек живет духовным!» – говорил даосский мудрец Чжуан-цзы[75]. Естественно, что ни о какой роскоши и заботах о собственности такой человек и не помышлял, довольствуясь малым. «Тот, кто умеет быть довольным судьбой, живет в мире блаженных, а тот, кто не умеет, живет в мире обыкновенных людей»[76]. «Бедность не нужно гнать прочь. Прогоните обеспокоенность бедностью, и ваше сердце будет вечно пребывать в чертогах радости и довольства. Тому, кто знает, как жить в довольстве, похлебка из лебеды покажется слаще отборного риса, холщовый халат – теплее лисьей шубы»[77].

Но если богатство течет к человеку само собой, то и препятствовать этому нечего: даосский принцип «недеяния» подразумевал отсутствие стремления переломить ход событий.

В этой связи важно обратить особое внимание на представление о том, что богатство посылается свыше вовсе не для того, чтобы человек им эгоистически наслаждался. «Небо одаривает богатством одного человека, чтобы вызволить из нищеты всю толпу. А в мире, наоборот, держатся за то, что имеют, и заставляют бедных терпеть лишения. Вот поистине люди, заслуживающие кару Небес!»[78]

В «Дао де дзин» говорилось:

Человек мудрости не накапливает.Чем больше он делает для других,Тем больше у него в наличии для себя.Отдавая другим, он умножает себе.

Такой человек уподобляется Солнцу и Луне, свет которых не оскудевает[80]. Это близко библейским представлениям о «руке дающего», как, впрочем, и заповедям милосердия и щедрости, которые содержатся во многих духовно-религиозных учениях.

Напротив, жадность и эгоизм связывались с затемненностью сознания – причиной зла в человеке. Но и показная помощь также не принесет пользу личности дающего. По словам одного китайского мудреца, «…человек, жаждущий прослыть бескорыстным, откажется от владения царством с тысячью колесницами, а скряга будет биться за один медяк. Эти двое далеки друг от друга, но страсть первого к славе не отличается от любви второго к богатству»[81].

Заметим, что в даосской традиции пороки душевные ведут к болезням тела. Следовательно, если человек хочет обрести здоровье, долголетие, а в идеале бессмертие, он должен быть абсолютно здоров духовно. Благотворительность считалась неотъемлемым условием этого, поскольку, как и всякая добродетель, способствует правильной циркуляции энергии в организме – залоге здоровья. В древнем даосском трактате читаем:

Забывая о долге, стремиться к выгоде – это болезнь.

Небрежно обращаться со слабым и беззащитным – это болезнь.

Кичиться перед людьми своими богатствами – это болезнь.

Будучи бедным, завидовать богатым – это болезнь.

Поделившись с человеком, раскаиваться в этом – это болезнь[82].

Занимая высокое положение, служить низшим – это лекарство.

Быть милостивым по отношению к бедным – это лекарство.

Тайной добродетелью творить милосердие – это лекарство.

Делая добро, не надеяться на воздаяние – это лекарство.

Стремиться поделиться с обездоленным – это лекарство.

Имея богатство, быть милосердным – это лекарство[83].

В этом же ключе рассматривались и преступления против собственности – воровство и грабеж. Даосы размышляли об этом не как о уголовных преступлениях, а как о болезнях духа. Воровство представляет угрозу прежде всего для личности самого вора. Здоровая личность – «благородный» человек, по слову даосского мудреца Чжуан-цзы, «не присваивает себе благ ближних»[84]. Лечение воровства состоит во взращивании бескорыстия. «Силой отнимать у людей вещи – это болезнь. Честность, бескорыстие, вера и доверчивость – это лекарство»[85].

В целом можно сказать, что даосы настаивали на том, что, лишь отрешившись от проблемы материальных благ, можно стяжать совершенство. В этом отношении показательны слова из древнего даосского трактата, приписываемого Чжуан-цзы.