Псмит в Сити - Пелам Вудхаус

Мистер Бикерсдайк положил газету и вышел из курительной.

Четверть часа спустя Псмит обнаружил его в карточном салоне, сел рядом с ним и принялся с безмолвным интересом следить за его игрой. Мистер Бикерсдайк и в лучшие моменты не очень большой мастер бриджа, был настолько выведен из равновесия этой слежкой, что в решающей партии сделал ренонс, и роббер остался за его противниками с очень внушительным превосходством в счете. Псмит сочувственно прищелкнул языком.

Благородная сдержанность не отличает манеры картежников клуба «Старейших консерваторов» в подобных случаях. Партнер мистера Бикерсдайка не принял постигшее его бедствие с мужественным смирением и незамедлительно подал голос. Расплавленной лавой хлынули «да как, черт побери!» и «почему, черт побери!». Мистер Бикерсдайк сидел и закипал в безмолвии. Псмит сопровождал извержение сочувственными пощелкиваниями языка.

Мистер Бикерсдайк утратил тот контроль над собой, который надлежит иметь каждому члену любого клуба. Он обернулся к Псмиту с бешеным фырканьем.

— Как я могу сосредоточиться на игре, когда вы сидите тут и пялитесь на меня, как… как…

— Я сожалею, — сказал Псмит со всей серьезностью, — если мой взгляд с какой-либо стороны не дотягивает до вашего представления об идеальном взгляде, но я взываю к этим джентльменам. Мог ли я следить за игрой более тихо?

— Разумеется, нет, — горячо сказал обездоленный партнер. — Ни у кого не может быть ни малейших претензий к вашему поведению. Причина — в полнейшей бестолковости. Казалось бы, в таком клубе можно ожидать, что ваш партнер проявит элементарное…

Но мистер Бикерсдайк уже исчез. Он бесшумно унесся, как гонимый ветром снег.

Псмит занял его место за столом.

— В какой-то мере нервно возбудимый субъект, мистер Бикерсдайк, сказал бы я, — заметил он.

— В какой-то мере он чертов проклятый идиот! — поправил Псмита недавний партнер управляющего банком. — Хорошо хоть, что он проиграл столько же, сколько и я. Небольшое, но утешение.

Вернувшись в квартиру, Псмит обнаружил, что Майк все еще отсутствует. В начале вечера Майк отправился в Мюзик-холл, дабы освежить голову после дневных трудов. Когда он вернулся, Псмит сидел в кресле, закинув ноги на каминную полку, умиротворенно размышляя о Жизни.

— Ну? — сказал Майк.

— Ну? А Мюзик-холл? Хорошие танцорки?

— Очень даже. А как Бикерсдайк?

Лицо Псмита омрачила скорбь.

— Не могу разобраться в товарище Бикерсдайке, — сказал он. — Казалось бы, человек должен обрадоваться при виде сына старого друга. Отнюдь. Возможно, я несправедлив к товарищу Б., но почти готов сказать, что мое присутствие в клубе «Старейших консерваторов» сегодня вечером допекло его. В его манере не было никакой дружелюбности. На мой взгляд, он был почти готов изобразить человека с клубящейся изо рта пеной. Я прилагал все усилия, дабы развлечь его. В ответ он покинул комнату. Я последовал за ним в карточный салон и наблюдал его весьма поразительную и мозговитую тактику в бридже, а он обвинил меня в том, что из-за меня сделал ренонс. Прелюбопытнейшая личность наш товарищ Бикерсдайк. Но изгоним его из наших мыслей. До меня дошли слухи, — переменил тему Псмит, — что можно получить недурственный ужин в забавной старомодной харчевне под названием «Савой». Не сопроводишь ли меня туда с целью обновления тканей? Было бы опрометчиво не проследить эти слухи до их источника и не установить истину.

10. Мистер Бикерсдайк выступает перед своими избирателями

На следующее утро наблюдательные служащие банка подметили, что мистера Бикерсдайка что-то гнетет. Уильям, рассыльный, понял это, когда его почтительное приветствие осталось без внимания. Фитюлька Бриггс, бухгалтер, понял это, когда его заискивающее, но бодрое «с добрым утром» получило в ответ «хм!», прозвучавшее почти как проклятие. Мистер Бикерсдайк пронесся по центральному проходу в кабинет, будто восточный ветер. Он сел к столу и нажал кнопку звонка. Гарольд, брат Уильяма и его сорассыльный, вошел с готовностью увернуться от любого запущенного в него предмета. Слухи о настроении управляющего циркулировали по отделам, и Гарольда томило дурное предчувствие. Ситуация очень походила на ту, когда Джордж Барстел, прежде служивший в Новом Азиатском банке в роли рассыльного, опрометчиво засмеялся на, как он полагал, шутку мистера Бикерсдайка и был мгновенно уволен за наглую грубость.

— Попросите мистера Смита… — начал управляющий. Затем помолчал. — Нет, неважно, — добавил он.

Гарольд в недоумении застыл на пороге.

— Не стойте там, глазея на меня, — крикнул мистер Бикерсдайк. — Убирайтесь.

Гарольд удалился и сообщил своему брату Уильяму, что по его, Гарольда, мнению, мистер Бикерсдайк съехал с катушек.

— Кумпол у него треснул, — согласился Уильям, воспаряя еще выше в сферы поэтической образности.

— Свихнулся, — был сухой вердикт Сэмуэла Джейкса, третьего рассыльного. — Я всегда говорил.

И на этом штат рассыльных Нового Азиатского банка покончил с обсуждением мистера Бикерсдайка и сосредоточился на своих обязанностях, которые сводились главным образом к болтанию без дела и обсуждению пророчеств нового провидца, капитана Коу.

Мистер Бикерсдайк столь резко отказался от своего намерения, вдруг сообразив, что у него нет никаких фактов против Псмита. Как управляющий банка он не мог применить санкции к Псмиту за его поведение после окончания рабочего дня. Тем более, что Псмит никаких действий не совершал, а только глядел на него. Никого не убедить во внутрибанковости глядения Псмита. Теоретически мистер Бикерсдайк обладал властью уволить любого служащего, которого счел бы непригодным. Но власть эту следовало употреблять с тактом. Управляющий должен отчитываться в своих решениях перед советом директоров. Уволь он Псмита, Псмит, несомненно, подаст в суд на банк за необоснованное увольнение, и при отсутствии каких-либо конкретных причин, дело выиграет. Мистера Бикерсдайка не прельщала перспектива объяснять директорам банка, что он навлек на акционеров банка штраф в сумме, которую могут назначить въедливые присяжные, — и потому лишь, что на него глядели, пока он играл в бридж. Оставалась лишь одна надежда — поймать Псмита на служебных провинностях.

Он снова нажал кнопку звонка и послал за мистером Росситером.

Рассыльный застал главу Почтового Отдела за беседой с Псмитом. Накануне «Манчестер Юнайтед» потерпели поражение со счетом «один — ноль», и Псмит заверял мистера Росситера, что судья, конечно же, разбойник с большой дороги, финансово заинтересованный в исходе матча. Лично он, сообщил Псмит, считает случившееся нравственной победой «Юнайтед». Мистер Росситер сказал, да, и он того же мнения. И именно в этот момент мистер Бикерсдайк прислал за ним, чтобы спросить, удовлетворительна ли работа Псмита.

Глава Почтового Отдела без колебаний изложил свое мнение. Работа Псмита отличается наилучшими качествами, какие ему доводилось наблюдать. Работа Псмита… ну, уникальна. Ей невозможно подыскать сравнение. Совершенство степеней не имеет. Работа Псмита — само совершенство, и дело с концом.

Выразился он иначе, но такова была суть сказанных им слов.

Мистер Бикерсдайк сказал, что рад это слышать и погубил перо, всадив его в стол.

А на следующий вечер управляющему банком предстояло выступить на митинге в мэрии Кеннингфорда.

Этого знаменательного события он ожидал со смешанным чувством. Он уже один раз выставлял свою кандидатуру в парламенте на Севере несколько лет назад. И потерпел поражение на пару тысяч голосов, а теперь уповал, что этот эпизод забыт. И не просто потому, что проигрыш его был весомым. Имелась другая причина. Тогда он баллотировался как либерал. В Кеннингфорде он баллотировался как юнионист. Разумеется, человек имеет полное право изменить свои взгляды, если у него появится такая нужда. Однако в результате у его противника возникал шанс (используя вдохновенный язык мюзик-холлов) сцапать его за ворот. И мистер Бикерсдайк несколько опасался, что легкомысленные кеннингфордские избиратели этого шанса не упустят.

Кеннингфорд (Южная Англия) бесспорно округ не из легких. Его обитатели склонны к сочному юмору, находящему словесный выход в солоноватых шутках, а физический — в битье витрин и пинании полицейских. Мистер Бикерсдайк опасался, что митинг в мэрии может оказаться чуточку слишком шумным.

Все политические митинги более или менее одинаковы. Кто-то встает и представляет оратора, а затем оратор подробно сообщает, что он думает о скандальном поведении правительства или о черных деяниях оппозиции. Время от времени сообщники в гуще присутствующих встают и задают тщательно отрепетированные вопросы и получают от оратора исчерпывающие ответы. Когда вопрос исходит от подлинного любопытствующего, оратор либо пропускает его мимо ушей, либо высокомерно указывает, что может снабдить его доводами, но не мозгом. Или же порой, если вопрос несложен, он на него отвечает. Умело проведенный политический митинг принадлежит к самым восхитительным английским играм в закрытых помещениях. Если же возникают заварушки, присутствующие получают массу развлечений, оратор же заметно меньше.