Семнадцать каменных ангелов - Стюарт Коэн

Она с благодарностью улыбнулась:

– С удовольствием.

Она отошла было от машины, но тут же вернулась и наклонилась к окну водителя:

– Одна последняя услуга, comisario. – (Он с вниманием посмотрел на нее.) – Мне хотелось бы встретиться с судьей, который руководит этим расследованием.

Любезный кивок Фортунато мог означать, что он одобряет ее маленькую военную хитрость.

– Как прикажете, доктор.

Она отступила от машины и подождала, пока он исчезнет в потоке транспорта, потом задержалась еще минутку, чтобы убедиться, что он ее не видит, а затем остановила такси. Перед тем как сесть в него, она осторожно оглянулась. Ее следующая встреча не значилась в официальном графике.

Глава пятая

Афина осмотрелась в приемной Института по расследованию полицейских репрессий. В унылом желтом свете дешевого торшера увесистые кожаные тома «Аргентинского юридического журнала» отслеживали законодательство до самого 1936 года, тут же красовались мрачные, с золотым тиснением корешки «Конституционального законодательства», «Законодательства Республики Аргентины» и других многообещающих сводов юридических способов установления справедливости. На кофейном столике лежал журнал, предлагавший полюбоваться фотографией двух полуобнаженных женщин, весело хохочущих с молодым человеком. «Лето в Пунте, – возвещал он. – Песок, секс и серебро». Рядом с Афиной сидело несколько человек в чистеньких дешевых, застегивающихся донизу рубашках, с типичными округлыми андскими лицами, что обычно говорило о принадлежности к низшему классу. Из долетавших до нее обрывков приглушенного разговора она поняла, что они обратились к услугам института, чтобы привлечь к ответственности полицейских, которые убили их брата.

Об Институте по расследованию полицейских репрессий она услышала от своего наставника, профессора латиноамериканских исследований в Джорджтауне.

– Это подстава, – весело обрадовал он ее, когда она позвонила ему, чтобы сообщить о полученном задании. – Местная полиция будет заговаривать тебе уши, посольство будет со всей вежливостью стараться от тебя отделаться. Когда ты поедешь туда и у тебя ничего не выйдет, окажется, что все исполняли свой долг, и сенатору Брейдену придется заткнуться и переключиться на пакет законов о свободной торговле. – С циничного тона он перешел на деловой: – Ходи, слушай, примечай. Когда встанешь на ноги, свяжись с этими людьми. Это группа юристов, которые привлекают к ответственности полицейских за нарушения прав человека. Сумеешь заинтересовать их этим делом, может статься, они смогут что-нибудь сделать.

Его оценка ситуации в то время выводила ее из себя, но сейчас, кажется, все выглядело именно так, как он предсказывал. ФБР уходило от разговора, отменило встречу и обещало связаться с ней, когда «образуется пауза в расписании». Контакт с аргентинским министерством юстиции вылился в хождение от помощника к помощнику, и вот теперь эта мелкая сошка из посольства Уилберт Смолл. Нужно быть идиоткой, чтобы думать, будто ее принимали всерьез. От гнева у нее перехватило горло, но она подумала о семье, которая сидела напротив нее, и это чувство улетучилось. У этих людей было настоящее горе. У Наоми Уотербери было настоящее горе.

На столе лежал сегодняшний номер газеты, и она заметила, что Карло Пелегрини снова замелькал в заголовках. Пелегрини говорит, что он всего лишь почтальон. Пелегрини, по-видимому, был богатым бизнесменом и оперировал крупной курьерской системой. Прошлой зимой его уличили в даче взятки на сумму более двенадцати миллионов долларов правительственным чиновникам за получение исключительного права перевозить национальные почтовые отправления. Теперь всплыли новые обстоятельства. В статье говорилось о целой цепи авантюрных предприятий стоимостью в миллиарды долларов, которыми владели подставные корпорации и офшорные инвестиционные группы. Пелегрини отрицал, что владеет этими компаниями, отрицал, что получает с них прибыль, отрицал, что сомнительным образом влияет на ближайшее окружение президента республики. Он простой почтальон.

Она пробежала страницу до нижней боковой колонки, озаглавленной «Гринго собираются с силами». В ней утверждалось, что «РапидМейл», американский колосс, владеющий всемирной сетью доставки почтовых отправлений, также подал сигнал своим союзникам начать наступление на аргентинскую почтовую службу под эгидой «Групо капиталь АмиБанк».

Секретарь провела Афину в кабинет Кармен Амадо де лос Сантос. В комнате с немногочисленной мебелью повсюду красовались обычные для таких мест дипломы и грамота от «Международной амнистии» за заслуги в деле защиты прав человека. У самой Кармен Амадо были длинные черные волосы и маленькие круглые очки; это была худощавая женщина лет сорока, которая, несмотря на всю свою профессиональную строгость, не могла отказать себе в удовольствии носить юбку выше колен. Прекрасную смуглую кожу на лице подчеркивали легкая голубизна теней под глазами и полоска красной помады, но, несмотря на все эти женские штришки, ощущение кокетства мгновенно улетучилось, как только она заговорила.

– Доктор Фаулер, – произнесла она на твердом, уверенном английском, – вы приехали в Буэнос-Айрес расследовать убийство гражданина Соединенных Штатов?

– Да.

– И государственный департамент Соединенных Штатов послал вас сюда?

– Да. Семья просила, чтобы это убийство расследовали.

Она подняла брови:

– Как интересно! Что-то мы до сих пор не видели, чтобы госдеп был таким сентиментальным. Какая у вас официальная должность в госдепе?

Вопрос несколько смутил ее.

– Я не работаю на правительство. Я преподаю политологию в Джорджтаунском университете в Вашингтоне.

– Полный профессор? В вашем возрасте? Сколько вам – двадцать шесть? Двадцать семь?

– Двадцать восемь. – Она попыталась произнести эти слова с самым беспечным видом, но они прозвучали с обидой. – Если быть точным, то я ассистент профессора.

– Ara! Ассистент профессора. Конечно. – Адвокат откинулась на спинку стула. – Ну и что же здесь для вас сделали? Вам обеспечили поддержку ФБР? Представили министру юстиции?

Афина запнулась:

– Я в основном работаю с полицией Буэнос-Айреса.

– С полицией.

– Да. С комиссаром Фортунато из следственной бригады в Сан-Хусто. Это там произошло убийство.

Длинноволосая женщина уничтожающе хохотнула:

– И что же, комиссар Фортунато вам очень помог?

Она почувствовала, что попала в ловушку:

– Думаю, он старается помочь.

– В таком случае зачем вы пришли ко мне?

– Ну… – Ее профессор предупреждал, что ИРПР ко всему подходит с идеологическими предубеждениями, но к такой враждебности она не была готова. – Я действительно испытываю к комиссару известное доверие, но думаю, что и у полиции есть свои трудности.

– Я не совсем уверена в том, что вы мне говорите, доктор Фаулер, – проговорила, чуть улыбнувшись, Кармен. – Здесь мы смотрим на полицию Буэнос-Айреса как на неустанных борцов за Справедливость и Истину. Таких же, как правительство самих Соединенных Штатов.

– Ну… – Афина почувствовала, как ее лицо заливает краска, она не знала, как ответить. От растерянности она промямлила что-то такое, в чем усомнилась, еще не договорив фразу до конца. – Я не думаю, что меня послали бы сюда, если бы не было серьезного намерения разобраться в этом убийстве.

Кармен Амадо дружески улыбнулась ей:

– Вот вам мой совет, сеньорита. Я предлагаю вам посидеть в нескольких кафе, походить по магазинам на Калье-Флорида, и потом, пожалуйста, уезжайте домой. Просто уезжайте домой. Уезжайте, напишите свой доклад и получите благодарность от государственного департамента, потому что у нас здесь нет времени принимать вас. Нас всего четверо юристов против сил безопасности, которые каждый год убивают сотни людей, а оскорбляют и обирают десятки тысяч. Нас не интересуют показные расследования, спонсируемые государственным департаментом Соединенных Штатов Америки с целью продемонстрировать собственному народу, какие они добродетельные.

– Но…

– Так и сделайте. Вам совершенно не нужны наши услуги, чтобы угодить вашим нанимателям. – Она посмотрела на часы, потом снова на Афину. – Прошу вас…

Афина сделала глубокий вдох, но не двинулась с места. Она готова была разреветься, теряясь между обидой от резкости полученного отпора и стыдом оттого, что ее мотивы могли быть истолкованы так превратно. Кармен настолько точно попала в самую болезненную часть правды, что это моментально затмило все остальное. Но это была только часть правды, и если она не сумеет подняться выше этого, то можно сворачивать расследование и отправляться домой, как и предложила ей только что адвокат.