Сборщик клубники - Моника Фет

— На всю жизнь? — спросила я со смехом, надеясь, что она тоже рассмеется, но она и не думала.

— Пока смерть не разлучит нас.

Затем она сделала странную вещь: обхватила мое лицо ладонями и поцеловала в обе щеки.

— Спасибо тебе, Ютта. Ты настоящий друг. Я всегда хотела тебе об этом сказать.

В дверях она помахала мне рукой и вышла.

Я снова взяла рукопись, ручку и стала читать. Нельзя же делать все сразу. Сначала я позвоню матери, а потом подумаю о Каро и ее странном парне. Надо будет еще поговорить с ней вечером, сделать внушение, чтобы не строила вокруг себя стены комплекса неполноценности.

Каро зажгла свечи по краю ванны. Было еще светло, но они красиво горели. На масло для ванны она потратила целых шесть евро — чистый грабеж. Зашипела пена. Однажды она видела фильм о Клеопатре. В память врезались ванные сцены. Роскошь. Служанки. Одни служанки купали свою госпожу, другие натирали маслами, третьи — благовониями, четвертые одевали. Масла для приема ванны смешивались в зависимости от ее настроения. Неужели она правда купалась в молоке ослиц?

Пена прохладно щекотала кожу. Но вода под ней была так горяча, что даже мурашки побежали по телу. Она опустилась в воду и закрыла глаза. Она делала это для него. Особенно сегодня вечером. Неужели они недостаточно долго ждали? Настало время для настоящих поцелуев и объятий.

Она представила себе его руки у себя на коже. Такого счастья она, наверное, никогда не испытывала.

Для него Каро обрезала волосы. После ванны она накрасит ногти, хотя они, признаться, слишком коротки — она пока не бросила привычку их обкусывать.

— Для тебя, для тебя, — шептала она, — для тебя, для тебя, для тебя.

Как же его сегодня назвать? Она пока не придумала имя.

— Милый. Любимый. Возлюбленный. Единственный.

Она улыбнулась. Раньше эти слова показались ей глупыми и сентиментальными. Кто, мол, сейчас так скажет? Раньше. Но это все в прошлом. Теперь она смотрит в будущее. Она будет счастлива с ним. И будущее начинается этим вечером.

Глава 6

Когда я открыла дверь и увидела Мерли, сразу поняла: случилось неладное.

— Что такое? — спросила я, швыряя сумку в угол.

Накануне я была на телевидении, где записывали передачу, посвященную матери. То есть она давала интервью, а мы с Тило — ее бойфрендом — служили задником для рассказа о личной жизни. Я проторчала в студии два часа. Правда, один из операторов был такой симпатичный, что я с удовольствием просидела бы там и все четыре. Закончилась запись поздно, и я поехала с Тило и матерью ночевать на мельницу. Мать, конечно, хотела заманить меня туда, чтобы с утра пораньше обсудить со мной свое творение.

Мать и Тило — ранние пташки, а я — сова. Если приходится рано вставать, то жизнь мне не в радость, особенно когда за завтраком пристают с обсуждениями. В общем, к моменту отъезда я успела в полной мере вкусить участь писательского ребенка. А в школе схватила «неуд» по математике. И утешала себя мыслью, что хуже ничего уже не будет.

— Каро куда-то запропастилась, — доложила Мерли.

Я сбросила туфли и прошлепала на кухню попить воды.

— Да?

— Она не ночевала дома — постель нетронута.

— Шла бы ты в сыщики, Мерли. Тебя без экзаменов примут.

— Очень смешно! — ответила Мерли полушепотом, будто нас кто-то подслушивал. — Нет, правда, она не говорила тебе, что собирается свалить на ночь?

— Нет, — сказала я и подумала, что Каро, должно быть, уломала своего приятеля рассекретиться и напросилась к нему в гости.

— Ее сумка и учебники остались дома. То есть в школу она не пошла.

— Перестань, Мерли! Когда она последний раз ходила в школу? — Я включила кофеварку. — Хочешь капучино?

— Мне эспрессо. — Сев к столу, она поставила ноги на стул и уткнулась подбородком в колени. Дома Мерли круглый год носит носки собственной вязки, что есть признак практичности и здравого смысла.

— Пойдем сегодня в кино? — предложила я.

— Нет. До конца месяца я в кино не пойду, — покачала Мерли головой. — Исчерпала свой лимит.

— Я тебя приглашаю.

— Хорошо, тогда пойдем.

Никогда не знаешь, чего ждать от Мерли в таких случаях. Она щепетильна в вопросах денег и скорее займет у Каро, чем у меня, потому что у Каро деньги «чистые», а мои деньги, то есть деньги моей матери, имеют запашок социального неравенства. По мнению Мерли, богатство не должно существовать на свете, если оно не для всех. Мерли убежденная социалистка, противница капитализма.

Я искренне восхищаюсь ею. Она последовательна не только на словах, но и на деле. Будучи членом группы радикальных зеленых, она живет практически одной ногой в тюрьме. Она приводит к нам в квартиру соратников, скрывающихся от полиции. Они часто гостят у нас не по одному дню, едят наш хлеб с сыром и пьют кофе из нашей кофеварки. Сидя на полу нашей кухни, они рисуют плакаты и пишут листовки, чтобы потом распространять их по городу.

А теперь что я слышу? Мерли раскудахталась лишь потому, что Каро одну ночь не ночевала дома!

— У меня предчувствие, — призналась она, — странное.

Мерли часто посещают вещие предчувствия. А иногда сны. Мы с Каро порой ее просто боимся.

Я подвинула ей чашку и села к столу.

— То есть?

— Ну… я чувствовала бы себя лучше, если бы Каро сейчас вошла в эту дверь. — Она допила кофе и резко поднялась. — Ладно, не бери в голову. Я просто устала и нервничаю. — Она взглянула на часы. — Мне пора. Я обещала Клаудио, что поработаю сегодня в две смены.

В последнее время Мерли зачастила на работу. Мы с Каро подозревали, что она неровно дышит к этому Клаудио. От нее только и слышно было — Клаудио да Клаудио. А на днях ей прислали букет цветов. Она поспешно выхватила карточку, чтобы мы не прочитали, что там написано. Проблема заключалась в том, что Клаудио дома на Сицилии ждала невеста, а Мерли была девушка старомодных принципов.

Пару минут спустя я услышала, как хлопнула дверь и Мерли сбежала по ступеням. Настала тишина. Я включила CD-плеер, взяла с полки «Как важно быть серьезным» и уселась за стол готовиться к экзамену по английскому. Вскоре, погрузившись в мир Оскара Уайльда, я совершенно забыла о Мерли и ее необыкновенных предчувствиях.

— Благодарю вас за то, что вы согласились ответить на мои вопросы. Я знаю, как вы заняты.

Имке Тальхайм села. Он устроился на другом стуле и внимательно взглянул на посетительницу: она достала из сумки блокнот, небольшой пенал, а оттуда извлекла маленькую дорогую серебряную ручку… Писательница, как же. Она неожиданно оказалась красивой. Фотографии, которые он видел в журналах, не отдавали ей должного. Он с трудом отвел взгляд.

Шеф сказал, что она ищет материал для своей новой книги.

— В друзьях у этой Тальхайм ходят большие шишки, Мельциг. Надеюсь, объяснять ничего не требуется. Так что делай, что она попросит. Очаруй ее, подыграй ей… Ну, ты понял.

Берт предпочел бы, чтобы она обратилась к нему напрямую, а не через шефа. Он терпеть не мог таких поручений, зная, откуда у них ноги растут. В тех кругах, где вращался шеф, было принято платить услугой за услугу.

— Кофе? Или чай?

Ему хотелось быстрее перейти к делу. Он не собирался ни очаровывать ее, ни подыгрывать ей — хватит с нее и того, что тратит на нее время.

— Кофе было бы чудесно.

— Молоко? Сахар?

«На подсластителях небось сидит — думал он, — стройна, что лань».

— Сахар, — сказала Имке Тальхайм.

Он сходил в коридор и принес два кофе из автомата — один с молоком, другой с сахаром.

Некоторое время они пили кофе в молчании, переглядываясь поверх чашек. «Оценивает, — понял Берт. — Прикидывает, не гожусь ли я ей в герои». От этой мысли ему стало не по себе. А вдруг она читает его мысли?

— Хорошо, — сказал он, откидываясь на спинку стула и кладя ногу на ногу. — Что вы хотели узнать?

Ну разумеется, она писала книгу про сексуального маньяка. А как же иначе? У нее была масса вопросов об убийстве Симоны Редлеф и двух других убийствах на севере и о связи между ними. Она как ни в чем не бывало объявила ему это, будто имела самое прямое право обо всем знать.

— Я понимаю, что вы не можете посвящать меня в тайны текущего следствия, но… — немилосердная улыбка озарила ее лицо, — вы догадываетесь, что мне действительно интересно все, что может быть допущено к огласке. А также психология маньяка.

Ее откровенность обезоруживала. Он решил, что самым лучшим способом от нее отделаться будет исполнить ее просьбу, то есть выложить ей рассекреченную информацию — в основном касающуюся прошлых дел. И он стал рассказывать. Она делала пометки в блокноте, время от времени перебивая его вопросами, желая что-либо уточнить. Точность и проницательность ее вопросов были поразительны. Она понимала, о чем идет речь.