Правила склонения личных местоимений - Катя Райт

– И ты думаешь, это правда?

– Не знаю. – отвечаю. – Я только надеюсь, что и в самом деле не его сын. Тогда хоть что-то можно объяснить во всем этом психозе. – я поднимаюсь с пола. – Мне надо покурить. – говорю. – Ты со мной?

Мы курим на площадке. Вдруг сигарета выпадает у Кати из рук, и моя старшая сестра заливается слезами. Она стоит, плачет буквально навзрыд и никак не может успокоиться.

– Ну ладно тебе! – я касаюсь ее плеча. – Кать, хватит, правда! Успокойся. – я говорю, сжимая зубы, потому что и сам готов уже разрыдаться. – Ну чего ты, Кать?

– Я из-за мамы. – всхлипывает она.

Из-за мамы-то я уже все выплакал, но теперь как-то снова накатывает. Вот чем чреваты подобные встречи с семьей.

– Прости меня, Ром! – шмыгая носом, говорит Катя и обнимает меня.

– Да ладно! – я отстраняюсь, закуриваю новую сигарету и вытираю ладонью текущие по щекам слезы.

– Господи, как же вы здесь живете?! – не унимается Катя.

– Да нормально живем. – отвечаю я, но тут же понимаю, что не могу больше держаться.

Я отворачиваюсь к стене, упираюсь в нее лбом и тоже начинаю плакать.

– Я бы все бросил. – говорю сквозь слезы. – Мне ничего не надо! Я бы бросил эту гребаную школу и работал бы нормально, я бы и с ним разобрался, но нельзя! Нельзя, потому что если я брошу школу, то они начнут копать, начнут интересоваться, приходить домой… И тогда они все узнают. И тогда нас отправят в интернаты. Меня и Ксюшку. А я туда не хочу. И еще больше я не хочу, чтобы Ксюша попала в какой-нибудь детский дом! Она ведь не нужна ему. Я-то понятное дело… Да хрен со мной! На нее ему тоже наплевать. Но я сейчас ничего не могу. Мне надо хотя бы закончить школу… Как же она меня достала! Как же они все меня достали! Ты не представляешь, как они пытаются все время влезть поглубже в наши семейные отношения. Слава Богу, у них ничего не выходит! Мне бы продержаться до выпускного, а потом еще немного до восемнадцати, и тогда я, может быть, что-то смогу. Тогда все будет проще. Я просто возьму Ксюшку, и мы уедем куда-нибудь подальше отсюда. Уедем и забудем все это как страшный сон.

– Пойдем спать? – говорит Катя, воспользовавшись паузой в моем монологе.

– Пойдем. – отвечаю я, вытирая слезы.

10

Я не сплю почти всю ночь. Хотя, спать-то осталось – совсем ничего. Но все равно я не смыкаю глаз. Мысли все кружатся и кружатся, все жужжат и жужжат как надоедливые мухи. Я думал, полежу, не усну, так все равно как-нибудь пройдет, но моя истерика к утру только усиливается. Потом я слышу, как встает Катя. Я слышу, как она идет на кухню. Вот ведь, ей тоже, похоже, не спится. Это у нас, кажется, семейное. Я слышу, как закипает чайник, как щелкает его кнопка, как Катя берет с полки банку с кофе. И меня это вдруг начинает не на шутку бесить. Чего это она здесь хозяйничает! Уехала, так уехала. Могла бы и не возвращаться, вообще. Конечно, это и ее квартира тоже… Но пусть только попробует мне это сказать! Я встаю, быстро одеваюсь и иду на кухню.

Сначала я вижу только Катю с кружкой кофе, но потом я замечаю на столе стаканы, недопитые бутылки и какую-то закуску типа нарезанной колбасы, сыра и подобного. И это меня просто выводит из себя. Так они вчера и бухали тут! Еще и стол себе накрыли, уроды! Сколько же я просидел под дверью, утопая в воспоминаниях? У меня прямо глаза кровью наливаются. Чувствую, сейчас просто разорвет на части. Я подхожу к столу, глубоко дыша, и сметаю все эти остатки вчерашнего пира на пол.

– Какого хрена! – ору я, когда стаканы, бутылки и немногочисленные тарелки уже летят на пол и разбиваются.

– Ты в порядке, Ром? – испуганно спрашивает Катя.

– Нет! – продолжаю орать я. – Не в порядке! Какого хрена он тут еще бухает со своими друзьями!

– Господи, Ром, что ты делаешь? – продолжает сестра.

– Только не надо учить меня, что делать и как себя вести! – отвечаю я все еще на повышенных тонах. – Это не твое дело! Мы здесь живем! Мы – не ты! Ты, вообще, ни хрена не знаешь, так что не лезь! Вали в свой университет, в свою новую жизнь!

– Ты Ксюшу разбудишь… – говорит Катя, пытаясь коснуться моего плеча.

Я одергиваю ее руку и прошу, чтобы не трогала меня. Я говорю, что буду поздно, одеваюсь и ухожу. Я просто не могу больше все это выносить. Я просто не могу больше выносить свою старшую сестру. Я ненавижу ее. Я никогда не прощу ей, что она оставила нас.

Около часа я бесцельно шатаюсь по улицам, кутаясь от ветра, потом звоню Юле. Я спрашиваю, есть ли у нее немного времени для меня, и она отвечает, что свободна сегодня до вечера.

Как только я переступаю порог ее квартиры, сразу прошу выпить. Юля наливает мне водки. Я опрокидываю рюмку, но легче мне не становится. Я стою, облокотившись о стену. Кажется, что у меня совсем нет сил, и я вот-вот рухну на пол без сознания.

– Ромка, что с тобой? – спрашивает Юля, конечно, заметив мое состояние.

– Не знаю. – отвечаю. – Я устал. Меня все достало. Надоело до смерти. Задолбало. Я хочу сдохнуть к чертовой матери!

– Ты хочешь поговорить, Ром? – Юля, кажется, очень взволнована и обеспокоена.

– Не знаю. – отвечаю я.

– Хочешь заняться сексом?

– Не знаю. Надо бы, наверное.

– Ромка! – настойчиво восклицает Юля. – Да что с тобой? Ты сам не свой! Что случилось?

– Ничего. – произношу как можно спокойнее. – Старшая сестра приехала.

– Так у тебя все же есть старшая сестра? – искренне удивляется Юля.

Я отвечаю, что, конечно же, у меня есть на самом деле старшая сестра, иначе врать на эту тему в школе было бы бессмысленно. Они же ведут личные дела, в которые записывают данные о семье и все такое. Они же строго отслеживают, сколько у кого братьев и сестер. Они, вообще, молодцы, только ни хрена не понимают и не видят дальше этих формальных личных дел.

Потом Юля, видя мое состояние, решает немного надавить. И надо сказать, ей это удается. Просто у меня такое состояние, что не особенно и надо давить. Я и так вот-вот готов взорваться как надутый до предела воздушный шар. Только вместо воздуха, во мне скрыто столько всякого дерьма, что, боюсь, Юле придется потом долго вычищать свой мозг.

– Расскажи, что с тобой происходит! – просит она.

– Зачем тебе? – спрашиваю, пытаясь нащупать хоть что-то, что поможет мне сдержаться.

– Да это не мне. Это тебе надо. – говорит Юля. – Просто, когда рассказываешь, когда выговариваешься, становится легче.

– Что же тебе рассказать? – спрашиваю, стоя облокотившись о стену и запрокинув голову к потолку.

Руки у меня в карманах, я весь напряжен. Я съежился как будто мне жутко холодно.

– Расскажи о себе. – тихо и спокойно говорит Юля, присаживаясь на кровать напротив. – Я ведь о тебе ничего не знаю, хотя мы знакомы уже, наверное, год.

– О себе? – размышляю я вслух. – Ты так хочешь услышать историю моей жизни? – Юля молчит, и я продолжаю. – Ну, знаешь ли, ничего хорошего в ней нет. Мне надо заботиться о младшей сестре, и это главное. Еще мне надо разрываться между школой и работой. Мне надо готовить завтраки и ужины. Мне надо успевать ходить с Ксюшкой по больницам, когда она болеет. Мне надо терпеть нашего идиота папашу пару раз в месяц. Да, мне надо стараться, чтобы он не пришиб меня. Хотя, сколько помню, он всегда ненавидел меня. Он бил меня, наверное, лет с пяти. Может, раньше, но этого я не помню. Все думают, что это я дерусь с какими-то пацанами на улице. На самом деле, это мой отец.

Я смотрю на Юлю – она удивлена моим откровением. Я иду на кухню, наливаю себе водки, выпиваю залпом, возвращаюсь и хочу продолжить. Но пока я цепляюсь за упрямо ускользающую мысль, Юля спрашивает:

– Почему ты не пойдешь в милицию? Почему не заявишь на него?

– Потому что мой отец – майор милиции. – отвечаю я и презрительно усмехаюсь.

Юля только головой мотает из стороны в сторону. Такого поворота она не ожидала, а меня что-то все несет и несет. Да, мою плотину, кажется, прорвало, и теперь все близлежащие города и поселки подлежат абсолютному и бескомпромиссному затоплению.

Я думаю о своем отце. Я не могу вспомнить ничего, что бы вызывало у меня положительные эмоции.

– Да уж… – тяну я. – Вот такая история у меня, Юль, вот такая милая семейка. Папаша – майор. Он приносит нам по двадцать штук каждый месяц, видимо, чтобы мы не подохли с голоду, живет в большой двухярустной квартире со своей новой телкой и ездит на «Мазде». Можно представить себе, какой он майор. Можно представить, какой он мент. Разве нормальные менты ездят на «Маздах»?

– А твоя мама? – перебивает Юля. – Что с ней?

– Она умерла. – говорю.

– Извини. – Юля опускает глаза.

– Ничего. – отвечаю я, ведь это все равно не правда.

– А твоя сестра? – продолжает давить Юля. – Что она?

– А что она? – отвечаю. – Она свалила в институт. Я ненавижу ее.