Записки динозавра - Борис Штерн

Я уже опомнился и под шумок наливаю себе полную чашку кофе, но не успеваю глотнуть, как меня застают на месте преступления – все расступаются и укоризненно на меня смотрят.

Понятно. Я тут хозяин и должен лично встречать дорогих гостей, а я чем занимаюсь?

Иду встречать. Здравствуйте – здравствуйте.

– Как добрались?

– С приключениями, – отвечает Космонавт. Он уже снял генеральскую шинель, но не уверен, следует ли швырять ее в гражданскую кучу.

Веду гостей в кабинет, они раздеваются там, вешая дубленку и шинель на вешалку, и дышат на руки с мороза – значит, сейчас над проспектом побеждает зимний циклон. Кофе, чай? Чай. Вызываю Маринку и заказываю два чая и один кофе. Себе. Двойной. Когда Маринка приносит гостям крепкий чай, а мне подкрашенную «арабиком» теплую водичку, Космонавт и Ведущий-ТВ наперебой, как мальчишки, начинают рассказывать о каком-то странном атмосферном явлении, которое они наблюдали над трассой:

– Смерч не смерч, но что-то смерчеобразное…

– Вроде тучи с хоботом…

– Точно. Она шла над трассой сначала так… а потом так… – Космонавт, как все летчики, делает поясняющие жесты прямыми ладонями. – А внутри у нее что-то сверкало.

– Полная трасса свидетелей! – добавляет Ведущий-ТВ. – Моторы у всех заглушило, выскочили из машин, кто-то побежал звонить в Академию наук…

– А погода – полный штиль…

– А туча как будто самоуправляемая…

– Такое впечатление, будто она что-то выбирала, искала. Знаете, мне показалось, что она заглядывала в черные «Волги». Именно в черные.

– А одну даже ощупала!

– Наверно, за начальством гонялась, – смеюсь я, а сам всеми фибрами души чувствую опасность: одно к одному, это за мной. – Вашу «Волгу» она тоже обыскала?

– Нет, мы ехали в автобусе.

Странно, что марсианские генералы сейчас добираются к нам на автобусах. Раньше всегда приезжали кавалькадами в черных «ЗИСах», «Волгах», «Чайках» и «Фордах» – но, возможно, сейчас так модно, а я отстал от жизни.

– Вы случайно не наблюдали внутри этой штуковины такого себе гражданина с рожками и хвостом?

– А вот на телестудии разберемся, – отвечает Ведущий-ТВ. – Нам удалось заснять эту штуку.

– Вы захватили с собой фотоаппарат?

– Хуже. Вы о нас плохо думаете, Юрий Васильевич. Мы прихватили с собой целый телевизионный автобус. Сейчас мои орлы ворвутся сюда и начнут вас снимать.

– Это еще зачем? – пугаюсь я.

– Забыли? Мы же договорились, что очередную передачу решено посвятить «Науке и мысли». Будем снимать вас сначала здесь, а потом в Кузьминках.

14

Я ошарашен этим известием не меньше, чем утренней запиской о звездных войнах, а банда телевизионщиков уже ломится в кабинет со своей трубой, чтобы засунуть меня в ящик для идиотов и ославить на всю страну.

– Так сидеть! – командует чей-то режиссерский голос, и меня ослепляют. – Отличненько! Всем пить чай и о чем-то тихо беседовать! В объектив не смотреть… А если посмотрите – не беда. Раскованней, раскованней… Академика крупным планом… Космонавта крупным планом…

Все сняли.

Итак, меня уже сняли.

– Сейчас доснимем редакцию и в путь, – говорит Ведущий. – До Кузьминок долго ехать?

– Какой-то балаган… – бурчу я.

– Вам что-то не нравится?

Мне все не нравится. Сегодня с утра вокруг меня происходит нечто странное. Я всеми фибрами чувствую опасность и боюсь… нет, не за себя, меня уже ищут и скоро найдут, можно не беспокоиться… а за тех, кто рядом стоит. «Рядом с тобой опасно стоять. Метят в тебя, попадают в других», – сказал однажды президент. Это верно. Но программа расписана и поездку не отменить. Единственное, что я могу сделать для безопасности Космонавта, – не везти его в Кузьминки на своем «ЗИМе». Это опасно. Пусть едет в автобусе.

Я веду гостей в коридор показывать обложки… Ашот где?! Кто мне объяснит, почему они белые, черт возьми! В коридоре мы сталкиваемся с Михаилом Федотовичем и с ревизором Ведмедевым. Ревизор невозмутимо кушает

торт.

– Вот, полюбуйтесь, какие нам дела шьют! – возбужденно обращается ко мне Чернолуцкий, размахивая актом ревизии. Он коллапсирует, как звезда на последней стадии. Сейчас Михаил Федотович перейдет гравитационный радиус, сбросит пиджак как лишнюю массу, разорвет на груди рубаху, и телезрители увидят латаную-перелатанную тельняшку, которую он бережет с войны и надевает только по двойным праздникам – например, сегодня, в честь юбилея «Науки и мысли» и своего снятия с работы.

Как вдруг он замечает за моей спиной марсианина и от изумления забывает поздороваться.

– А это мой заместитель, Чернолуцкий Михаил Федорович, – представляю я. – Всю работу в журнале он тянет на своем горбу. Незаменимый работник. Где там ваша труба? Почему не снимаете?

– Здравствуйте! – здоровается Ведущий-ТВ с Михаилом Федотовичем, но тот застыл в задумчивости, будто пришлепнутый пыльным мешком из-за угла.

– Отличненько! – раздается все тот же невидимый режиссерский голос (невидимых голосов не бывает, но понятно, что я хотел сказать). – Заместителя крупным планом. Юрий Васильевич, повторите, пожалуйста, все сначала: мол, это мой главный заместитель…

– Это пойдет в эфир? – спрашиваю я.

– А как же!

– На весь Союз?

– А как же! От Москвы до самых до окраин, не сомневайтесь. Внимание, начали!

– А это заместитель главного редактора, – громко повторяю я в микрофон. – Он тянет на своих плечах весь журнал и отлично справляется. Незаменимый работник, на пенсию мы его не отпустим. Михалфедотыч, покажите телезрителям наше сырое подвальное помещение, в котором невозможно работать, и представьте сотрудников.

– Здравствуйте! – Чернолуцкий наконец-то обретает дар речи и робко пожимает руки Космонавту и Ведущему-ТВ.

(Пусть теперь товарищ Моргал попробует сместить Михаила Федотовича после такого триумфального выхода в эфир!)

– Думаете, выход в эфир поможет? – грустно спрашивает Софья Сергеевна. После аварии она иногда по буквам может прочитывать чужие мысли, хотя сейчас это не тот случай – мои намерения ясны без всякой телепатии. Но Софья Сергеевна любит, когда удивляются. Значит, надо удивиться.

– Разве я сказал это вслух? – удивляюсь я.

– Нет… Но вы подумали.

– Софа, мы об этом потом поговорим, – шепчу я. – Не по телевизору.

Итак, с Михаилом Федотовичем поздоровались. Теперь Ведущий-ТВ трясет руку стоящему рядом Ведмедеву, который судорожно заглатывает торт. А этого я сейчас с гов… с грязью смешаю – надо пользоваться случаем.

– Это наш ревизор, – представляю я и, как балаганный шут, подмигиваю в объектив.

– Кто-кто?.. – переспрашивает Ведущий-ТВ.

– К нам прибыл ревизор, – объясняю я телезрителям. – Выбрал, понимаете, время! Проверяет тут черт знает что… столы, стулья и наличие присутствия.

Кажется, в этой суматохе Ведущий-ТВ так и не понял, что за субъект перед ним. Когда на телестудии разберутся, то ревизора вырежут.

А жаль. Хороший, матерый ревизор.

– Михалфедотыч, поводи гостей по редакции, а я пока почитаю это… – Я двумя пальцами выдергиваю из рук Чернолуцкого акт ревизии и тихо командую Софье Сергеевне, которая уже заглядывает мне через плечо:

– Белкина ко мне! А сама займись ревизором, чтобы не путался под ногами… Угости его кофием с коньяком. Коньяка лей побольше.

– А у него не слипнется? Где я ему коньяк возьму? – возмущается тетя Софа.

– Достань бутылку в моем столе и подпои его.

– Кого? Ревизора?!

– Да, ревизора. Сдается мне, что это никакой не ревизор… Я потом объясню. Давай, давай, действуй. Подпои его и загляни ему в подкорку. Ты же умеешь.

Всем нравится, когда говорят, что «они умеют».

Софье Сергеевне тоже.

15

Гостей ведут туда, где двенадцать столов и где все уже намарафетились и изображают из себя перед телекамерой культурных людей – только хмурый Дроздов всем на зло что-то режет, клеит и стучит на машинке. Остальные греются в лучах славы, а Маринка застенчиво протягивает Космонавту шоколадную конфету. Даже у Ведмедева не выдерживают нервы, и он, поколебавшись, оставляет акт ревизии на мой произвол (не драться же со мной из-за листка бумаги) и устремляется за Космонавтом, чтобы заглянуть из-за его спины в телеобъектив. Но Софья Сергеевна уже берет ревизора под свой контроль и ведет поить коньяком в комнату Ашота.

«А тут у нас…» – слышу я взволнованный голос Михаила Федотовича и начинаю читать акт ревизии.

Что он тут понаписывал?..

«Мною выделена недостача материальных ценностей в особо крупных размерах…» – читаю я, а Оля Белкин уже стоит передо мной, как лист перед травой, очень похожий на маленького конька-горбунка. (В общем-то Оля Белкин приносит счастье – его можно запускать первым, как черного кота, в любое отчаянное предприятие, и все будет в порядке, – надо только вовремя оплачивать ему проезд и командировочные да еще вызволять его телефонными звонками из отделения милиции города Урванска Нахрапинского района за Полярным кругом, объяснив товарищам милиционерам, что они поймали не американского шпиона, а специального корреспондента «Науки и мысли», ошивавшегося вокруг строящейся атомной электростанции по заданию редакции).