Живому классику А. Исаеву. - Пётр Тон

Для полководца не может быть СТАНДАРТОВ. Полководец — творец. Ограниченный рамками уставов военачальник полководцем быть не может. Соответственно, не может быть каких-то норм, определяющих возможность или невозможность проводить операции армии или тем более — как выдумывает Алексей Валерьевич — фронта (Особый округ — это всегда фронт).

Именно творческое начало в действиях военачальника, рискнувшего при меньшей (по сравнению с противником) численности своей армии/фронта создать на каком-либо участке/участках армии/фронта локальный численный перевес за счет других участков, и решившего таким образом поставленную перед армией/фронтом задачу, позволяет ему носить гордое звание ПОЛКОВОДЕЦ.

Теперь о том — как надо понимать Дмитрия Григорьевича Павлова. И почему этот “полуофициальный разговор” так врезался в память Льву Михайловичу Сандалову.

Дмитрий Григорьевич Павлов никогда (повторяю — НИКОГДА) должностей оперативно-стратегического уровня, тем более при боевых действиях, не занимал. А вот Василий Иванович Чуйков, напротив, при Освободительном походе 1939 года 4-й армией командовал, да и в финскую был командующим 9-й армией.

Перечитайте книгу Сандалова. И там Вы увидите отношение автора к полководческим способностям Павлова. Цитирую (первая беседа вновь назначенного начштарма-4 Сандалова с командармом-4 В. И. Чуйковым. С. 59):

“Потом речь пошла о командовании округа. Я откровенно высказался, что новый командующий, как мне кажется, широким оперативно-стратегическим кругозором не обладает. Но это толковый, энергичный генерал, правда, несколько излишне самонадеянный, не склонный прислушиваться к мнению подчиненных. Руководить округом, да еще таким, как Западный особый, ему, конечно, трудно.

Нового начальника штаба округа генерала Климовских я знал значительно лучше. Это был весьма образованный и опытный штабной руководитель, но по мягкости своею характера он вряд ли мог уберечь командующего от неверных решений. Климовских не принадлежал к тем людям, которые, будучи убеждены в правильности своей точки зрения, способны отстаивать ее перед кем угодно.

— Ну, а как вам понравился новый член Военного совета округа? — спросил Шлыков.

— Дивизионный комиссар Фоминых тоже едва ли сможет играть заметную роль при Павлове, — без обиняков ответил я и выразил искреннее сожаление, что в этой должности так недолго побыл у нас очень всем полюбившийся комкор Филипп Иванович Голиков. Этот энергичный принципиальный человек, обладавший уже тогда широким военно-политическим кругозором, за короткий срок завоевал в округе прочный авторитет, но незадолго до похода в Западную Белоруссию его перевели на Украину и назначили командующим одной из вновь сформированных там армий.

— Да, — поддержал меня Чуйков, — в теперешней сложной международной обстановке новое командование Западного особого округа — не такое уж большое приобретение.”

Как видим, Сандалов, да и Чуйков весьма невысокого мнения не только о талантах своего комокра, но и выражают сомнение вообще в способностях всего руководства ЗапОВО.

Когда же Павлов произнес слова, процитированные Владимиром Богдановичем, то (с. 65–66):

“На миг воцарилось молчание, но затем поднялся Чуйков:

— Вам хорошо известно, товарищ командующий округом, что в первом эшелоне 4-й армии весной этого года было всего лишь две дивизии на сто пятьдесят километров фронта. Летом нам подбросили еще одну. Значит, плотность теперь — пятьдесят километров на дивизию. Во втором эшелоне тоже не густо — только одна дивизия. Это же не армия, а всего лишь корпус… Почему бы в нашу полосу не выдвинуть заблаговременно две-три дивизии из тыла страны?

— Как вы не понимаете, что подобными действиями можно спровоцировать войну? — раздраженно ответил Павлов. — Да и казарм у нас нет для размещения новых войск.

Я поспешил на помощь Чуйкову:

— Выдвижение в полосу армии новых дивизий можно провести весной под видом учебных сборов. С жильем тоже найдется выход: на первых порах будем строить землянки. Ведь поселили же мы таким образом сорок девятую дивизию…”

Теперь, надеюсь, понятно, что Дмитрий Григорьевич Павлов просто “сморозил глупость” — он так же, как и Алексей Валерьевич, механически перенес тактические нормативы уставов на оперативное соединение — армию. Чем сильно удивил своих собеседников, что те на миг даже дар речи потеряли.

Плюс к тому же, Павлов просто усреднил ширину фронтов боевого порядка дивизии по ПУ-36 в наступлении и обороне (3 км+12 км)/2=7,5 км на дивизию.

Но Алексей Валерьевич продолжает:

“А Владимир Богданович в военной теории, оказывается, мягко говоря, слабоват. И даже не в технологии ведения начальных операций, но и в азах военной науки: “Плотность войск “семь с половиной километров на дивизию”, которую используют советские генералы, — это стандарт для наступления. В то же время для оборонительных действий дивизии давалась полоса местности в три-четыре раза большая”. Откуда взял эти нормативы Суворов, для меня остается тайной. По ПУ-39…”

И далее Алексей Валерьевич приводит нормативы “Проекта Полевого устава 1939 года (ПУ-39)” для дивизии (правда слово “проект” почему-то опускает):

2,5–3,5 км при наступлении и 8—12 км при обороне.

Во-первых, обвинения Алексея Валерьевича в адрес Владимира Богдановича в “незнании азов военной науки” в данном случае полностью беспочвенны. Владимир Богданович абсолютно верно сообщает, что ширина обороны дивизии на нормальном фронте в три-четыре раза больше, чем при наступлении.

Проверим по проекту ПУ-39: 8 км:2,5 км=3,2раза и 12 км:3,5 км=3,4раза. Что не так?

Один из высших командиров РККА заявляет, что плотности 7,5 км вполне достаточно для несомненного успеха наступления? Что здесь не так?

Во-вторых, выбор Алексеем Валерьевичем именно проекта ПУ-39 для иллюстрации якобы ошибочности нормативов Суворова немного странен. Беседа военачальников РККА происходила осенью 1940 года, когда проект ПУ-39 в войска еще не поступил. РККА в своей боевой подготовке руководствовалась в то время “Временным Полевым Уставом 1936 года (ПУ-36)”, утвержденным 30 декабря 1936 года, и лишь немногие командиры ознакомились к тому времени с “Проектом Полевого устава 1938 года (ПУ-38)”. Это здесь непринципиально, конечно, потому как приведенные нормативы для дивизии что во временном ПУ-36, что в проекте ПУ-38, что в проекте ПУ-39 одинаковы. Видимо, Алексею Валерьевичу был доступен лишь именно проект ПУ-39, поэтому он именно его с видимым удовольствием здесь цитирует.

Заканчивая с уставными нормативами, Алексей Валерьевич снова же механически множит “дурацкий норматив Павлова” сначала на три, потом на четыре, сравнивает результаты с максимально допустимой шириной обороны в 12 км по ПУ-39, и пафосно заявляет:

“В. Суворов же предлагает обороняться с плотностью от 22,5 до 30 км на дивизию. Что не лезет ни в какие ворота, не говоря уже об уставе.”

Лезет, Алексей Валерьевич, лезет!

И не в какие-то мифические “ворота”, а как раз в проект ПУ-39, который Алексею Валерьевичу не дано, оказывается, понять.

Устав, как гласит старая поговорка, “написан кровью тех, кто когда-то пытался сделать иначе”.

Так вот проект ПУ-39, хоть и имеет ярко выраженный наступательный характер, все же написан теми, кто эту кровушку проливал.

Оборона статьей 14 определена как вынужденная мера, “когда нанесение поражения противнику наступлением в данной обстановке невозможно или нецелесообразно”.

Второй вариант — “нецелесообразно” — прост и понятен: “можем наступать, но не хотим” (равносильно фригидности у женщин и “сволочизму” мужиков по старому анекдоту). При “нецелесообразности” однозначно имеем плотность, достаточную для наступления, но… остаемся в обороне по каким-то иным соображениям. Вот именно тогда и действуют нормативы, приведенные Алексеем Валерьевичем: 8-12 км на дивизию. Определяются эти нормативы статьей 105 проекта ПУ-39. Но Алексей Валерьевич не понял, что эти нормативы приведены именно для случая НОРМАЛЬНОГО ФРОНТА при обороне.

А ведь есть и второй вариант событий, когда приходится прибегнуть к обороне — это когда наступать “невозможно”. Т. е. как минимум, на конкретном участке НЕТ плотности 2,5–3,5 км на дивизию. А какая есть? Устав предписывает обороняться при ширине фронта максимум 12 км на дивизию. Ну а если и такой плотности не наблюдается?

Что делать командиру дивизии в этом случае? Сжечь устав, как бесполезный, и идти сдаваться на милость врагу?