Чекисты - Петр Петрович Черкашин (составитель)

Недалеко от чайханы на глиняной супе постоянно сидит и что-то бормочет старый дервиш-каландар в остроконечной шапке. Когда я прохожу мимо него, руки за подаянием не протягивает, а окидывает острым взглядом из-под насупленных седых бровей. Чем-то он не похож на нахальных странствующих монахов-суфистов. Что за человек? Народ о нем отзывается хорошо, умный, помогает беднякам, лечит людей. Не странствует, потому что стар, но с орденом не порвал и у всех дервишей края состоит кем-то вроде шейха.

Раздумываю: умный человек, по всему видно, бедняк, значит, не должен идти против народа и его власти. Решено, надо поговорить.

Друзья устраивают как бы случайную встречу. И сразу он меня огорошил.

— Салам, Джапар-ГПУ. Пусть сопутствует тебе счастье и благословение аллаха.

— Кроме самых близких моих людей, никто не знает, кто я. Откуда знаешь ты, бобо?

— Мы, странствующие дервиши-каландары, знаем все. Тебя мои братья видели в Термезе, Денау и других местах и знают о твоих делах.

Вот тебе и конспирация... Беседа наша была длинной и памятной.

Каландар и сам давно видит, что все установки корана защищают интересы кучки богачей, оставляя в вечной темноте и нужде народ. Знаком он был с философией просветителей Фараби и Ибн Сины. А главное, он много слышал о Ленине и его учении.

...Помогать нам дервиш согласился охотно. Для начала дал полезные сведения о том, что среди старейшин локайских родов нет согласия. Не только народ, но и главы родов не хотят идти против Советской власти. Таковы многие локайские старейшины, например, Абдулазиз, которого зовут ревкомом, Юзбай и Абдулазиз-бий, ставший командиром отряда.

Коренной народ этого края — таджики-кухи — раньше ненавидели локайцев, так как эмир Алимхан отдал лучшие их земли локайским старейшинам, а кухи выгнал на голые камни. Сейчас земля общая, для вражды нет причин.

Каландар подтвердил уже имевшиеся у нас сведения о том, что под видом паломников на могилу Энвер-паши, которого духовники возвели в сан святого, идут «правоверные» с той стороны. Здесь, в ущелье Оби-дара, между Бальджуаном и Ховалингом их удобно перехватывать.

На прощанье монах просил меня больше с ним не встречаться.

— Враг хитер. Будь осторожен. Узнали тебя мои братья, узнают и те. Увидят нас вместе — меня убьют, но это бесполезная смерть. Я могу еще принести пользу народу. Все, что узнаю, передам тебе.

Так, опираясь на народ, чекисты вели глубокую разведку и контрразведку.

С некоторыми из таких помощников, являвшихся родовыми старейшинами, дело иной раз доходило до курьезов. Обязавшись вступить в борьбу со своим соплеменником Ибрагим-беком, они требовали, чтобы от них приняли клятву на коране. И что же, принимали. Тогда это имело глубокий смысл. О том, что руководитель рода на коране поклялся служить Советской власти, становилось известно всем членам рода, и клятва как бы распространялась и на них. Особенно это было важно в отношении локайцев, фанатиков-кухи. Безбожниками всех мы тогда сделать не могли, а чрезмерной антирелигиозностью можно было навредить делу. Нам приходилось быть не только воинами, но и тонкими психологами.

На всю жизнь запомнился такой случай. Нам стало известно, что Бачо-и-Сакао — «калиф на час» — для инспекционной проверки готовности края к приему Ибрагим-бека заслал к нам двух своих эмиссаров. Было приказано их изловить. Поручили это двум локайцам, поклявшимся на коране. Через некоторое время они приехали с докладом о том, что живыми шпионов захватить не удалось, а в завязавшейся стычке обоих их пришлось пристрелить. Один из наших руководителей высказал сомнение в достоверности доклада. Ничего не сказав, джигиты ушли, сверкнув глазами. Некоторое время спустя джигиты возвратились и вывалили из хурджумов отрубленные головы тех самых шпионов. Вот в какой обстановке нам приходилось работать.

К концу 1929 года чекисты полностью вскрыли план внутреннего заговора и вторжения ибрагимбековских банд, установлены были имена и местонахождение всех его основных резидентов, оставленных с прошлых времен и вновь засланных.

К этому времени басмаческие агенты действовали во всех основных районах края. Кроме клеветы на Советскую власть, сбора шпионских сведений и вербовки сторонников, эти выродки временами собирались в небольшие банды и совершали налеты на ревкомы, кишлачные советы и особенно кооперативы.

Всю эту нечисть надо было как можно быстрее уничтожить еще до прихода Ибрагим-бека.

А сил у нас было не так много. К этому времени белокитайские генералы развязали конфликт на КВЖД. Ушла от нас на Дальний Восток славная 8-я кавалерийская дивизия и некоторые другие части. Поэтому в борьбе с басмачами мы должны были опираться на народные добровольческие отряды.

В сравнительно короткий срок нам удалось создать такие отряды в Денау под командованием Мусулманкула Хаитова, в Файзабаде — Минкабула-командира, в Джанчики (ныне Узунский район), где руководил Ула-командир, в кишлаке Байбури — Балта-аксакал, в таджикском районе Локая — под командованием Кувандыка Алашева, на правом берегу Вахша действовал отряд муллы Шарифа Рахимова (мулла не всегда означает духовное лицо, часто, как и в данном случае, этим подчеркивается, что это человек грамотный), на левом берегу Кафирнигана — отряд Карахан Сардара.

Бедняки охотно шли в отряды. Но вся беда в том, что большинство из них никогда не держало в руках винтовку. Надо было учить их стрелять. И мы учили. И сейчас еще без улыбки нельзя вспомнить, как мы объясняли взаимодействие мушки и прицела. Складываю кулак в дулю и показываю, то высовывая вверх, то опуская вниз между указательным и средним большой палец. Большой палец — это мушка, указательный и средний — это прорезь прицела. Большой палец высоко — крупная мушка, пуля пойдет вниз, большой палец ниже среднего и указательного — мелкая мушка, пуля пойдет вверх. Держи вровень. Очень хороший способ, быстро понимали.

Но лучшей школой были боевые операции с мелкими басмаческими бандами, то и дело переходившими из-за рубежа.

В начале 1930 года наши отряды получили боевое крещение по разгрому банд Утанбека и Ходжи Сагата. Пришлось мне руководить добровольческими отрядами в операциях по ликвидации банд Азим Марка, Кури-Зарифа, Мулла-Джайлоа, а также во многих других стычках с басмачами. Хорошо действовали, можно было надеяться, что не подведут.

Весна 1931 года.

В кишлаках баи жарят пшеницу и батманами отправляют в горы. Закупают и заказывают кузнецам много конских подков. Обо всем этом рассказывал мне каландар. О запахе жареной пшеницы в байских дворах горных кишлаков сообщали и другие наши друзья. А мы знали, что жареную пшеницу бай есть не будет. Это пища бедняков и джигитов в походе. Перемелют