Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— Тебя раздражает проповедовать этим рабам? — внезапно спросил он.

— Даже согласно законам Карис Цефалона рабы нуждаются в духовном наставлении, — ответил проповедник.

— Это не ответ, — мрачно сказал Кодашка.

— Я нахожу, что ситуация на этом мире плохо сочетается с учением моей веры, — наконец признал Яков.

— Ты считаешь, что рабство противно твоей религии?

— Конечно, нет! — Яков фыркнул. — Все дело в этих мутантах, этих существах, которым я проповедую. Весь этот мир построен на использовании чего-то настолько нечестивого и гнусного, что, как мне кажется, оно очерняет каждого, кто участвует в этом.

— Ох уж это твое армормитское воспитание, — в голосе прелата послышалось презрение. — Такое суровое и чистое в намерениях и такое слабое и упадническое в делах.

— Мы принятая и известная фракция в Министоруме, — сказал Яков, защищаясь.

— Принятая? Известная, я согласен, но принятие… Это совсем другой вопрос, — резко сказал Кодашка. — Ваш основатель, Граций Армормский был обвинен в ереси!

— И признан невиновным… — парировал Яков. И, не удержавшись, добавил. — Перед лицом равных ему.

— Да, — медленно согласился Кодашка, и на его лицо вернулась хитрая улыбка.

Аудиенция Якова у кардинала длилась большую часть дня и снова солнце уже начало садиться, когда он шел по направлению к рабочему городку. Снова, как и вчера вечером, множество мутантов собралось возле часовни. Слухи о его визите к кардиналу распространились быстро, и проповедника встретили взгляды, тревожно ждущие ответа. Выражение его лица породило в них нехорошее предчувствие и подняло волну ропота. Вперед снова выступил Меневон, смутьян по натуре, как считал Яков. Взглянув на его звериные черты, в который раз проповедник подумал, что он, очевидно, был взращен от нечестивого союза с собакой или медведем. Клочки грубой шерсти росли пятнами по всему его телу, а нижняя челюсть была сильно вытянута и усеяна похожими на клыки зубами с желтизной. Меневон поглядел на проповедника своими маленькими глазами-бусинками.

— Он ничего не делает, — заключил мутант. — Мы умираем, а они все бездействуют!

— На все воля Императора, — строго ответил Яков, и его слова машинально повторили некоторые из присутствующих мутантов.

— Императора я почитаю и верую в него, — горячо провозгласил Меневон. — Но губернатор… Даже если бы он горел, я бы и не плюнул на него.

— Это опасные разговоры, Меневон, и будет хорошо, если ты придержишь свой язык, — предупредил Яков возмутителя спокойствия, понижая голос.

— Я говорю, что мы должны заставить их помочь нам! — закричал Меневон, не обращая внимания на Якова и поворачиваясь к толпе. — Пора им нас услышать!

Некоторые согласно заворчали, другие выразили свое согласие громкими криками.

— Слишком долго они над нами властвовали, слишком долго не обращали на нас внимания! — продолжал Меневон. — Но теперь уж довольно! Хватит!

— Хватит! — заревела толпа в ответ.

— Тишина! — заорал Яков, поднимая руки, чтобы утихомирить их. Толпа моментально утихла, едва заслышав его повелительный голос. — Этот мятеж ни к чему не приведет. Если губернатор не послушал меня, вашего проповедника, то вас он и подавно слушать не будет. Ваши хозяева не потерпят этот бунт. Идите по домам и молитесь! Надейтесь не на губернатора, а на себя и на Господа нашего, Пресвятого Императора. Ступайте!

Меневон бросил на проповедника яростный взгляд, видя как люди, внимая его словам, расходились, оборачиваясь и бормоча проклятия.

— Ступай к своей семье, Меневон. Ты не поможешь им, болтаясь на виселице, — тихо сказал ему Яков. Возмущение в глазах мутанта угасло, и он печально кивнул. В отчаянии окинув проповедника долгим взглядом, Меневон тоже пошел прочь.

Прикосновение чего-то холодного пробудило Якова и, открыв глаза, он увидел перед своим лицом поблескивавшее лезвие ножа. Оторвавшись от разглядывания острой стали, он провел взглядом по руке владельца и уставился в белесые глаза мутанта, имя которого было Бизант. Как и Латезия, он был беглым и бунтовщиком, которого разыскивали агенты службы безопасности. Его лицо было мрачным, глаза уставились на проповедника. На бугристой морщинистой серой коже, покрывавшей его тело, проблескивали тусклые блики серебристого света, изредка проникавшего в незастекленное окно маленькой кельи.

— Вы обещали, — услышал Яков голос Латезии. В следующую секунду, она появилась из тени возле окна, и ее волосы неярко блеснули в свете луны.

— Я спрашивал. Ответ был «нет», — сказал Яков, отталкивая руку Бизанта и принимая сидячее положение, отчего одеяло, которым он укрывался, спало, обнажая рельефные мышцы на животе и плечах.

— Вы в хорошей форме, — заметила Латезия, увидев его сложение.

— Ежедневные прогулки до столицы помогают мне в этом, — ответил Яков, спокойно ощущая, как ее пронизывающий взгляд скользит по его телу. — Чтобы должным образом служить Императору, я должен поддерживать физическую форму так же, как и духовную.

Мерцающий желтый свет привлек внимание проповедника к окну, он встал с тощего матраса, чтобы подойти и взглянуть. Латезия улыбнулась, увидев его обнаженным, но он не обратил на это внимания — плотские вопросы типа собственной наготы были ниже его. Отодвинув в сторону рваную занавеску, Яков увидел, что свет исходит от десятков горящих факелов. Внимательно прислушавшись, он смог различить спорящие голоса.

Один из них был похож на голос Меневона. Когда глаза немного привыкли к свету факелов, Яков смог разглядеть покрытого шерстью мутанта, жестами указывающего в сторону города.

Будь он проклят Императором! — выругался Яков. Протиснувшись мимо Латезии, он схватил свою одежду, которая висела на стуле позади нее. Натянув свою рясу, он повернулся к девушке-мутанту.

— Ты подбила его на это? — требовательно спросил он.

— Меневон действительно некоторое время назад присоединился ко мне, — согласилась она, стараясь не встретиться с его взглядом.

— Зачем? — просто спросил Яков. — Губернатор не потерпит недовольства.

— Мы слишком долго позволяли продолжаться этой тирании, — с чувством ответила Латезия. — Только революция! Рабы устали от плети. Пришло время нанести ответный удар.

— Революционный Совет поддерживало две трети армии старого короля, — гневно ответил Яков, нащупывая в темноте свою обувь. — Вы все умрете.

— Брат Меневона мертв, — прорычал Бизант из-за спины Якова. — Убит.

— Точно? Ты уверен в этом? — Яков обернулся к серокожему.

— Если только не он сам перерезал себе горло! — ответила Латезия. — Господа сделали это, и никто не будет заниматься расследованием, потому что это всего лишь смерть еще одного раба. Правосудие должно свершиться.

— Император в свое время рассудит всех нас, — инстинктивно ответил Яков. — И он будет судить некоторых из них уже сегодня вечером, если ты позволишь продолжаться этому безрассудству. Вы предаете свои души Хаосу. Тебя не волнует, что они умрут? — указал он за окно.

— Лучше умереть в борьбе, — прошептала в ответ Латезия, — чем на коленях вымаливать объедки и помои.

Проповедник сердито заворчал и поспешил сквозь часовню на улицу. Повернув за угол, он столкнулся с толпой мутантов. Их лица были искажены злостью, а при виде него раздались гневные хриплые крики. Во главе был Меневон с поднятой вверх горящей головней в руках — вылитый вождь революции. Вот только им он как раз и не был, горько усмехнувшись, подумал Яков, эта честь принадлежала умело манипулирующей, упрямой девчонке-подростку, которая осталась в его комнате.

— Во имя Императора, вы соображаете, что творите? — громко спросил Яков. Его низкий голос оглушительным воплем раздался среди гула толпы. Они не обратили на него никакого внимания, Меневон оттолкнул его в сторону, а толпа продолжила стремительное движение по улице. Проповедник узнал многие лица в свете факелов, пока толпа двигалась мимо, некоторые из них были еще детьми. Он почувствовал рядом чьи-то шаги, и, обернувшись, увидел, как Латезия с торжествующим выражением лица наблюдает за тем, как мимо них идут мутанты.

— Как настолько юная может быть настолько кровожадной? — пробормотал Яков, бросив сердитый пристальный взгляд на нее, прежде чем отправиться за мутантами. Они шли с приличной скоростью, и Якову, который двигался широкими шагами, пришлось применить силу, прокладывая себе путь сквозь толпу, проталкиваясь и работая локтями, чтобы пробиться в первые ряды. Когда они приблизились к границе гетто, толпа стала останавливаться, и он, наконец, прорвался вперед и увидел — что стало помехой на их пути.

Поперек главной улицы стоял небольшой отряд службы безопасности, их серая и черная униформа темнела в свете фары-искателя транспорта, стоявшего позади. У всех в руках были дробовики, в щитках на шлемах отражались огни факелов.