Живой Журнал. Публикации 2020 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кокорев заинтересованно посмотрел на собеседника. Сумасшедший полицейский ― этого он ещё не видел.
А полицейский, меж тем, стал ему рассказывать, что при этом идеальный человек должен летать, как птица.
«Идеальный человек ― это ангел, ― подумал Кокорев. ― Впрочем, ангелы, кажется, были бесполы. А я невосприимчив к знаниям, основанным на рассуждениях, потому что в конце каждого рассуждения ведущий говорит, что надо улыбнуться, ведь вас снимают».
― Вы же понимаете в скрещивании? Скрещивали своих птиц? Ведь не обязательно соединить живое с живым, можно и иначе…
Кокорев признался, что никого не скрещивал. И генетически модифицированная курица никогда…
― Не надо, ничего не говорите… ― вдруг прервал свою речь полицейский и стащил шапку. Казалось, он прислушивается.
― Праздник завтра, ― сказал он. ― Видимо, началось раньше… Пора. Или не пора? Послушайте!
И он требовательно указал на яйцо.
Кокорев приложил ухо к яйцу. Там действительно что-то скреблось.
«А вдруг это искрит подсветка? Лампочки эти дурацкие. Сунешь туда руку, и как шарахнет! Может, это розыгрыш такой? Скрытая камера, все дела» ― затосковал Кокорев.
― Вы в детстве смотрели мультики? ― продолжал полицейский. ― Помните историю про динозавриков? Кокорев помнил ― был какой-то страшный фильм про генетический сбой. И там маленькие динозавры сидели в яйцах, улыбаясь, но потом произошёл генетический сбой, и скорлупа стала слишком толстой. И вот уже жители яиц не улыбались, они стучали в скорлупу, но всё было без толку ― выйти было невозможно.
Кокорев хотел сказать, что всё было не так, но что-то ему помешало.
― Скорлупа оказалась слишком прочной, этого мы не учли. У вас есть что-нибудь тяжёлое?
― Откуда у меня? У вас вот пистолет есть.
― Нет у меня никакого пистолета, у меня кобура пустая.
― Ну камень возьмите.
― Я не могу отлучаться от яйца. Рассчитываю на вашу помощь.
Кокорев отлучился к газону и принёс ему сколотый кусок бордюрного камня.
― Бейте! Сюда бейте! ― руководил полицейский.
Кокореву представилось, что стоит ему тюкнуть яйцо, как полицейский засвистит, появятся из-за кустов его собратья, и Кокорева повяжут за покушение на искусство и градостроение. В лучшем случае выбегут корреспонденты со скрытой камерой.
Но всё же он примерился и стукнул яйцо.
― Сильнее!
Кокорев стукнул сильнее, и яйцо треснуло с пластмассовым звуком.
Полицейский отпихнул его, и уже сам отломил кусок скорлупы.
Внутри яйца обнаружился маленький человечек в позе эмбриона. Его вытащили из обломков яйца. Человечек был в одежде, а на спине его был ком, похожий на ворох полиэтилена поверх свежекупленного велосипеда.
― Это колесо, что ли? ― спросил Кокорев в пустоту.
Никто ему не ответил, да и сам он увидел, что это не колесо. Это был небольшой пропеллер, будто на вентиляторе.
Полицейский бережно убрал полиэтилен и отряхнул человечка. Тот принялся ходить вокруг них, как новорождённый цыплёнок.
― Вот оно что, ― протянул Кокорев. ― Он что, сейчас полетит?
Полицейский посмотрел на него, как на сумасшедшего:
― Да как же он сразу полетит? Он ведь маленький ещё. Его учить ещё надо.
Он взял человечка за руку и пошёл прочь.
Кокорев нерешительно крикнул «Э-э!» в удаляющиеся спины.
Полицейский обернулся и, перейдя на «ты», бросил:
― Не надо, не убирай. Дворники уберут.
И парочка исчезла во тьме.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
01 июля 2020
Фру-фру (2020-07-02)
Иван Сергеевич смотрел в серое пасмурное небо понедельника, а вокруг него столпились соседи и родственники. Все уныло молчали, а Иван Сергеевич в особенности. Глаза его были залиты тёплым летним дождём, как слезами.
Он смотрел в московское небо, потому что полицейский не велел закрывать ему глаза, пока не приедет господин Федорин.
И вот извозчик, свернув с Остоженки, въехал во двор. Он привез двоих седоков ― толстого и тонкого.
Тонкий был моложе, и, судя по всему, главенствовал над толстым. Оба были облечены государственной властью и явились на место смерти известного литератора.
Первый обошёл тело Ивана Сергеевича, а второй, по внешности сущий басурман, достал треногу с фотографическим аппаратом. Басурман вставил пластинку, на миг осветил местность ядовитым белым светом, а когда дым от вспышки рассеялся, залез обратно в пролётку с таким видом, будто теперь всё происходящее его ничуть не касается.
Полицейский, робея, спросил приехавшего, какой нации будет его фотограф, и начальствующее лицо отвечало, что нации оно будет не важно какой, однако перекрещено им самолично из лютеранской в православную веру.
― Ниважнанакой… ― прошептал полицейский уважительно.
― Делом займитесь, ― угрюмо буркнуло начальствующее лицо, и было видно, что эти расспросы для него обыденны и неприятны, а потом щёлкнул, как затвором: ― Швед он, швед.
На этих словах тонкий пошёл в дом, застучав ботинками по доскам крыльца, а толстый швед быстро вылез из пролётки и отправился на берег. Тонкий меж тем вытер ноги о чёрную мокрую шкуру, заскрипел дверью и шагнул внутрь. Тут же что-то упало и покатилось в сенях, и вдруг выплыла домоуправительница фон Бок. По её лицу стало понятно, что барина можно убирать. Заголосила сумасшедшая бабка Ниловна, понурились соседи, завыла бесхозная собака.
Домоправительница сделала знак слугам, и те взгромоздили тело в покойницкий фургон.
Толстый человек уже бродил по берегу реки с фотоаппаратом, задирая курсисток под зонтиками. Повздорив с приказчиками, он стал драться с ними, и расколотил одному голову своей треногой. Пришелец кричал что-то неразборчивое, вроде ути-плюти-плют, и зеваки решили, что он слабоумный и вправду ― федорино горе.
В это время сам господин Федорин, штатский советник и свежий кавалер, сидел в гостиной, слушая старого доктора.
Доктор начал свою историю издалека ― он был знатный краевед и для начала стал рассказывать о своих раскопках таинственных холмов в Коломенском. Лишь утомив казённого человека историй про мужской камень и камень женский, Антон Павлович поведал историю о зловещей собаке.
Давным-давно, ещё до нашествия двунадесят языков и большого пожара, барыня, построившая усадьбу на берегу Москва-реки, завела себе любовника из крепостных. Любовник оказался статен и неболтлив. Почуя власть, он подмял под себя весь дом, но, на счастье дворни, настоящую
