Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. - Алексей Зверев

Тени от деревьев легли на выходящую к школе часть кладбища. Женщина повернула голову к могиле, и миссис Херберт подумала, что она молится или настраивает себя на молитву.

 — Надо еще пионы поставить, — пробормотала миссис Херберт и сделала несколько шагов в сторону. Женщина этого будто бы и не заметила. Миссис Херберт подождала минутку, потом повернулась и пошла обратно напрямик по могилам. Земля здесь была мягче, чем в проходах, и ей все время казалось, что она ступает по кому-то.

Добравшись до могилы мужа, она вздохнула с облегчением. Потом встала на нее с таким чувством, будто здесь она вправе делать все что угодно. Могила показалась ей зеленым островом среди множества других зеленых островов. Послышался шум заводимого мотора. Она повернулась, ища взглядом женщину, но той на прежнем месте не было. Только тут миссис Херберт заметила маленький красный автомобиль, выезжавший из ворот кладбища.

Она подняла свои цветы и стала их прилаживать к тем, которые, как она предполагала, принес Ллойд. Как-то с месяц назад Ллойд заехал к ней по дороге на кладбище, и она дала ему цветы для Хоумера и своего мужа. «Ну и горлопаны же они были», — сказал Ллойд. Она снова подумала о муже. Он, как и Хоумер, был пьянчугой и, если бы не женился на ней, наверное, тоже попал бы в дурную компанию и плохо кончил.

Она взяла пустую консервную банку, из которой поливала цветы, и пошла к колонке у колумбария. Нагнулась, открыла кран и, пока лилась вода, все смотрела на колумбарий. Дурная компания… И тут ее осенило, что все эти годы она сама жила в дурной компании и этой дурной компанией был для нее собственный муж. Она слушала, как течет вода, и удивлялась, почему же он не сумел сбить ее с пути истинного — ведь увел же Лестер Йейтс на кривые дорожки Хоумера Медли.

Она неохотно вспомнила, как однажды в пьяной ярости муж обвинил ее в том, что она спит с каждым встречным-поперечным, хотя не было ни одной ночи в их совместной жизни, которую она провела бы не в супружеской постели. Он схватил ее фарфоровый чайный сервиз и, выйдя на улицу, стал бить чашку за чашкой на глазах у соседей. С тех пор вечера они проводили почти в полном молчании. Она обычно вязала, а он подкладывал поленья в камин и курил. Видит бог, не о такой жизни она мечтала. Но упрекнуть себя ей не в чем: она сделала все, что могла. И все же память о тех долгих молчаливых вечерах теперь бередила душу — возвратить бы те времена и поговорить с мужем! Ведь не все так жили, многие пожилые пары ходили на прогулки, по вечерам играли в карты или шашки. И вдруг она отчетливо поняла, что сама-то и была для него дурной компанией, хуже того — она ему вообще в компании отказала: едва кивала, уходя или возвращаясь домой, только из чувства долга подавала еду, вела хозяйство, словно тюремный надзиратель. Мысль эта испугала и огорчила ее, особенно когда она вспомнила, как скрутила его болезнь, каким послушным, а потом и беспомощным он стал в последние месяцы. Что она дала ему? Что она для него сделала? Только присутствовала — как вещь, какая-нибудь лопата или мотыга. Она же всю жизнь его обкрадывала — как током ударило ее. Потом поняла, что и себя она обкрадывала не меньше. И уже ничего нельзя вернуть!

Вода переливалась через край, она закрыла кран. Потом взяла банку, но так и стояла у колумбария и недоуменно смотрела на него. Неужели кто-то может захотеть, чтобы его захоронили в таком месте? Фасад колумбария был облицован грубым камнем, а одна стена была почти полностью стеклянной — при желании посетители могли заглянуть внутрь. Однажды она толкнула дверь, но та оказалась запертой. Она решила, что либо у родственников есть ключи, либо им отпирает смотритель. Хоумер был захоронен в наружной стене колумбария. Подумав о Хоумере, она порадовалась, что ее муж не стал горсткой праха в этой стене. Слава богу, хоть за это спасибо.

Вернувшись к могиле, она вылила воду в вазу с цветами и стала разглядывать бронзовую табличку — там оставалось достаточно места для ее имени, дат рождения и смерти.

В памяти всплыл день, когда они с мужем разругались из-за того, где покупать участки для захоронения. Муж сказал, что ему не улыбается, чтоб его могила сползла в океан. В городе было два кладбища — это, у главного шоссе, рядом с начальной школой, и второе, расположенное на обрывистом океанском берегу. У океана ему не нравится. Он повторил это несколько раз. Потом пошел и купил два участка около колумбария на кладбище напротив школы. Она восприняла новость молча. Тогда он показал ей бумаги и карту кладбища, на которой их могилы были отмечены крестиками. Но чем больше она об этом думала, тем сильнее ей хотелось купить себе место на кладбище у океана. В конце концов она поехала туда и заплатила за участок.

Мужу говорить о своей покупке она не собиралась, но однажды вечером, во время жестокой ссоры, все-таки выдала свой секрет. У нее два места захоронения, сказала она: одно вместе с ним и еще одно — отдельно. И когда время придет, она еще подумает. «Можешь вышвырнуть свои старые кости в океан, мне плевать», — ответил он.

Больше они об этом не говорили. До самой своей смерти муж не знал, где похоронят его жену. Вот что она натворила! Она ему отказала даже в самом малом утешении. Ей вдруг подумалось, что, расскажи ей кто-нибудь о женщине, которая так обошлась с умирающим мужем, она бы со стыда сгорела за нее. Но этой женщиной оказалась она сама, это она бросила его одного на последнем пути к могиле. Эта мысль была ей настолько мучительна, что тело ее напряглось, как от удара.

Но тогда мысль о второй могиле согревала ее, хотя она так и не могла решить, какой же из них в конце концов воспользуется. Она все тянула с решением, что, как она теперь ясно видела, просто-напросто убивало человека, с которым она прожила бок о бок всю жизнь. Даже возле могилы мужа она продолжала думать (вот как сейчас!) о кладбище на берегу океана и представляла, как она смотрела бы на лодки рыбаков или слушала крики чаек, летающих над обрывом. Вдалеке вдруг появится танкер или сухогруз и медленно заскользит по горизонту. Она любила наблюдать, как корабли неторопливо скрываются из виду.

Она потрясла банку, убедилась, что в ней еще осталось немного воды, поднесла ее к губам, сделала большой глоток и вновь подумала об океане. Тот вид ей нравился еще и потому, что, как ей казалось, посетитель кладбища, любого кладбища, должен иметь возможность хотя бы на минуту-другую отрешиться от мертвых и вглядеться во что-то величественное. Что-то непостижимое для человеческого разума. Океан мучительно притягивал ее, хотя, глядя на него, она иногда испытывала недоброе предчувствие собственной смерти. Она представляла себе, как дети, которые только что бегали среди могил, вдруг замирают у края обрыва и любуются плещущимися внизу волнами. Ходить на океанское кладбище она не перестала и после того, как тайна ее открылась. Когда муж спрашивал: «Ты была там?» — она понимала, о чем идет речь. «Да, была», — отвечала она. На этом все и кончалось. Ей казалось, что она понимает прелюбодеев и тот разлад в душе, с которым они возвращаются домой после измены. И тем не менее ничего не меняла. Потом он умер, и вместе с ним умерла и часть удовольствия от посещения второй могилы.

Постепенно миссис Херберт привыкла к одиночеству, и теперь случалось, что проходило несколько недель, прежде чем она со страхом спохватывалась, что уже давно не была ни на одном из кладбищ. То, что у нее две могилы, теперь ее озадачивало. Тень от деревьев доползла до её ног. Она отметила, что и здание начальной школы уже полностью скрылось в тени. Взяв садовые ножницы и ведерки, в которых возила цветы, она пошла к машине. По дороге обернулась и мельком взглянула на оставленные цветы, Ей почудилось, что они обвиняют ее в фальши и бездушии. Она, конечно, убрала могилу, но утешения при этом не почувствовала. Да и откуда взяться утешению, думала она, если она просто исполняет свой долг перед покойным мужем; точно так же она исполняла его и когда он был жив. От этих размышлений она быстрей пошла прочь. Подойдя к машине, села за руль. Какое-то время недоуменно вспоминала, куда же ей теперь ехать.

Прошел месяц. Маргаритки и гвоздики уже цвели вовсю, а миссис Херберт все не ехала на могилу мужа. И вот как-то ранним воскресным утром она наконец снова отправилась туда. Ей казалось, что в столь ранний час на кладбище никого не будет, но не успела она заглушить мотор, как к колумбарию подкатил красный автомобильчик. Дверца машины открылась — миссис Херберт ничуть не удивилась, узнав молодую женщину, с которой познакомилась в канун Дня памяти. Ей было приятно, что, проходя мимо, та махнула ей рукой.

Молодая женщина встала у могилы, задумчиво склонив голову. В этот раз на ней было красное полупальто и платье — наверное, в церковь собралась. Миссис Херберт одобряла это — и то, что женщина приоделась, и то, что она, скорее всего, пойдет в церковь. Все это лишь прибавляло значительности ее приезду на кладбище. Но что поразило миссис Херберт больше всего — так это чудесное совпадение. Она уже второй раз встречает эту женщину на кладбище. За этим что-то кроется, вот только что?