Мустанг и Чика. Черновик. - Макс Ливнев

Молодой человек, которого привел дядя, скучающе оглядел меня и выдал:

— Мне предписано доставить вас на Старую площадь пять к семнадцати ноль-ноль.

— Че я там забыл? — апатично ответил ему.

Тонкие, запоминающиеся черты лица и открытый взгляд свидетельствовали против того, что парень из органов. Уже другим, немного просительным тоном он сказал:

— Конечно, вы можете отказаться от предложения, но мне тогда крупно влетит.

А мое любопытство и так уже определило дальнейшие действия. Заявил условия:

— Поеду, но только со своим приятелем Медведевым. Не хочу умереть в дороге от скуки.

— Ладно, загружайтесь оба в машину, — моментально согласился парень.

«Жить без приключений нам никак нельзя» — наш с чебурахом Вовкой девиз. Мой верный Вовчо Пансо с удовлетворенной моськой пристроился топать вслед за мной. Дядя тоже вышел нас проводить и смотрел, как мы все запрыгивали в серую Волгу.

— Павел, — назвался водила и протянул руку.

Мы представились в ответ.

— А кормить нас там будут? — заинтересовался друган, когда машина отъехала от поселка.

Водила вдруг улыбнулся своим аландилонистым лицом и плоско так пошутил:

— Отбивными по ребрам…

— Мачумба, иначе говоря, — уточнил я.

— Что за мачумба такая? — заинтересовался парень.

— Ну, это история такая была. Один мужик путешествовал по Африке и попал в плен к диким неграм. Они его связали и привели к вождю.

— Выбирай, — сказал вождь, — Смерть, или мачумба?

Мужик думал, думал и решил, что умереть он всегда успеет и выбрал мачумбу. Негры тут же стащили с него штаны и принялись палками бить по заднице. Отпустили. Он еле идет, стонет. Попадает к другому племени, и там вождь тоже спрашивает:

— Смерть, или мачумба?

— Смерть, смерть! Лучше смерть! — завопил измученный мужик.

— Ты — храбрый человек! — заявил вождь, — Но, сначала мачумбу.

— Ерунда какая-то, — констатировал водила и решительно включил встроенный радиоприемник.

По программе «Маяк» передавали последние известия:

— Продолжается наступательная операция Народных вооруженных сил Южного Вьетнама. Бои ведутся в районе городов Анкхе и Тикук. Уничтожено восемь единиц бронетехники. Противник также несет большие потери в живой силе… Продолжается многомесячная забастовка в Шотландии. Правительство Гарольда Вильсона согласилось частично удовлетворить требования бастующих…

Новости подавались так, что создавалось впечатление, будто вокруг в мире царит хаос и насилие, тогда как в нашей стране — лишь тишь да божья благодать. К счастью, новости не долго тиранили наши уши. Полилась песня советской эстрады. Кажется «Снежинка» Саульского и Леонидова в исполнении виа «Самоцветы». Нормальная такая песенка, не мудрящая. Можно будет включить ее в репертуар нашего ансамбля, чтобы худсовет не придирался по составу песен.

Аланделонистый угрюмо вперился в набегающую дорогу. Вовка скучающе позевывал, слушая поднадоевшие композиции. А меня вдруг охватило беспокойство насчет ближайшего будущего. Если мне не изменяет память, то на Старой площади располагался ЦК партии. Чем я мог так заинтересовать партийных дедушек? Неужто и среди них завелись поклонники блатных песен? Если отталкиваться от моих бесчинств в Балабино, или в электричке, то тогда мою тушку скорее всего должны потащить на Лубянку, то есть на площадь Дзержинского, закованного в железо.

Фантазия раскочегарилась не на шутку. Я представил, что по моим блатным композициям собрали целый Пленум, и меня заставили исполнять их на гитаре. Все сидели злющие, как инквизиторы во время пыток Галилея. Андропов катал желваки по лицу и яростно сверкал на меня очками. Брежнев периодически ронял челюсть на пол. Прочие старцы осуждающе качали головами.

— Да он же всю нашу молодежь развратит, и мы коммунизм никогда не постоим! — постановил генсек, — Что будем делать, товарищи?

— Мачумбу ему! Мачумбу! — раздалось со всех сторон.

— Ставим вопрос на голосование. Единогласно. Немедленно исполнить постановление Пленума.

Почему-то появился вовкин отец и поволок меня на Красную площадь. Там перед мавзолеем, на который моментально взобрались члены Политбюро, установили помост. Дядя Витя содрал с меня джинсы, зажал мою голову между своих ног и принялся жестоко лупасить палкой по заднице. Я в ужасе заорал, что никогда больше не буду петь блатных песен и проснулся.

Вовка испуганно и вместе с тем сонно хлопал глазами, видимо, тоже только что проснулся. Водила удивленно посматривал на меня в зеркало.

— Ты чего разорался? — недовольно пробухтел Медик.

— Рожа твоя приснилась, — юморнул в ответ.

За окнами проносились городские пейзажи. Опять вечные плакаты, но в основном по женской тематике в честь надвигающегося, как ледокол, праздника восьмого марта. Интересно, а где цветы сейчас можно приобрести? Специализированных магазинов я пока не встречал.

Вскоре наша Волга осторожно подкатила к неприметному четырехэтажному зданию напротив Политехнического музея. Над скромным входом была выбита надпись золочеными буквами «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВСЕСОЮЗНОГО ЛЕНИНСКОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЮЗА МОЛОДЕЖИ». На входе за столом сидела добродушная бабулька с вязанием. Наш провожатый показал ей свой пропуск и сообщил:

— Вызваны к Касимовой.

— А, к нашему новому секретарю! — почему-то обрадовалась бабулька, — Проходите, сынки.

Прошли на второй этаж с типичными красными коврами-дорожками и стенами, обитыми деревянными панелями. На внушительной двери, обитой дермантином, красовалась свежевыполненная табличка «Секретарь ЦК ВЛКСМ Касимова Л. М.» За дверью обнаружился предбанник с диванами и письменным столом, за которым сидел молодой и серьезный парень. Водила приветственно кивнул секретарю и провел нас к двери, из-за которой доносился знакомый голос.

Во вместительном кабинете все было выполнено по обычным бюрократическим стандартам: стол для заседаний буквой «т», обитый зеленым сукном, кресло, портрет Ленина над ним, письменный набор из малахита, три телефонных аппарата разного цвета.

Сидевшая в кресле Лейсан, заметив меня, деловито кивнула на одно из мест за столом, продолжая общаться с группой молодых людей. Места по обе стороны ножки буквы «т» занимали восемь человек. Наш парень подвел нас к самой дальней от Лизка части ножки и сел около.

Девушка с обаятельным курносым лицом начала докладывать о подготовке к церемонии открытия Спартакиады в Лужниках, которая должна состояться где-то через неделю. Судя по сосредоточенному взгляду и сжатым до размеров куриной гузки губам Лейсан, она очень волновалась. Это был ее первый проект в ранге одного из руководителей центрального органа. Выслушав эту девушку и еще одного парня, Лейсан объявила: