Хозяйка розария - Шарлотта Линк

— Разве он не испугался, увидев, что нет пленного?

— Конечно, испугался, но не забывайте, что при этом ему надо было изо всех сил бороться с собственной дурнотой. Ему, и в самом деле, было очень плохо. К счастью, он не смог одолеть четырех ступенек крыльца, сел на нижнюю ступеньку, обхватил руками голову и застонал. Я сказала ему, чтобы он не тревожился, так как Эрих держит все под контролем. Я сказала охраннику, что за ним сейчас приедут и отвезут в часть. Надо просто посидеть и немного подождать, — Беатрис помолчала, снова видя перед своим мысленным взором ту картину. — Мне бы следовало дать ему воды, — снова заговорила она, — но я боялась, что от воды у него прибавится сил, и он все-таки зайдет в дом. На кухне лежал Пьер, и охранник сразу бы наткнулся на него.

— Как же вы смогли от него избавиться?

— Хелин позвонила Вилю и попросила его приехать. Виль явился тотчас. Мне надо было срочно принять решение — посвящать Виля в то, что случилось на самом деле, или нет. Я понимала, что мне будет нелегко всучить ему охранника и отправить с ним с глаз долой. Виль бы захотел узнать, где Пьер, и знает ли обо всем этом Эрих. Виль наверняка захотел бы переговорить со своим начальником. Я пошла на риск и вкратце рассказала Вилю все.

Франка задумчиво посмотрела на пожилую собеседницу.

— Вы принимали решения, которые обычно бывают не под силу шестнадцатилетней девушке, — тихо сказала она.

— Того требовала ситуация, — возразила Беатрис. — Я не могла просто сложить руки, сесть в уголок и заплакать. На Хелин, как и всегда, я положиться не могла. Она еще смогла как-то мне помочь — мы вместе втащили раненых в дом, но потом Хелин скисла. Она так и не осмелилась войти в столовую, и все время сидела на кухне возле Пьера, меняя совершенно бесполезные повязки и с ужасом глядя на расплывавшуюся по полу лужу крови. Хелин дрожала, как осиновый лист. Силы почти совсем ей изменили.

— В какой-то степени, — сказала Франка, — могу себе это представить.

— Да, конечно. Таким образом, решать эту проблему выпало одной мне. Я должна была все организовать, и если бы я допустила ошибку, то Пьера можно было считать покойником. Хотя война уже практически кончилась и исход ее был предрешен, Пьера бы расстреляли на месте. Немцы свирепствовали до самого конца.

— Как воспринял Виль ваш рассказ?

— Мой расчет оправдался. Виль не был нацистом. В принципе, он сказал мне об этом в самом начале оккупации, летом и осенью сорокового года, когда он на чердаке учил меня немецкому языку. Я исходила из того, что он не захочет выдать Пьера на расправу. Я рассказала ему, что случилось, и что теперь нам надо каким-то образом вызвать врача. «И что вы скажете врачу?» — спросил Виль, и я ответила, что об этом мы пока думаем. Но самое главное — это убрать охранника, пока он ничего не соображает. Виль помог нам, взяв на себя большой риск. Он не должен был по просьбе какой-то шестнадцатилетней девчонки забирать охранника, не поговорив с Эрихом. Но он понимал, правда, что ему не грозит смертная казнь, и, к тому же, он надеялся, что с нацистами будет покончено, прежде чем его призовут к ответственности.

— Значит, вы и Хелин остались одни с Пьером и Эрихом?

— Да, мы остались с ними одни. Я постаралась вместе с Хелин составить план действий, но она могла только плакать, потеряв всякую способность думать. Она никак не хотела идти к Эриху. Я сама пару раз заглянула к нему. Он был без сознания и тихо стонал. Я сказала Хелин, что он, наверное, умрет, если мы не вызовем врача, но Пьер тут же сказал, что умрет он, если мы вызовем врача… Но ближе к вечеру стало понятно, что Пьер не выживет. Он истекал кровью у нас на глазах. Кухня выглядела так же, как ванная, когда Хелин перерезала себе вены, пытаясь покончить с собой. Я пошла к телефону и позвонила доктору Уайетту.

— Вы дозвонились? — тихо спросила Франка.

Беатрис кивнула.

— Да, я дозвонилась, и он сразу приехал.

Доктор Уайетт приехал около пяти часов и быстро оказал первую помощь Пьеру, который был уже почти в агонии.

— Его надо отвезти в госпиталь, — сказал он. — Беатрис, позвони туда. Они должны прислать машину, если, конечно, у них еще есть бензин.

Беатрис позвонила в госпиталь и вернулась в кухню.

— Как это произошло? — первым делом спросил доктор Уайетт.

— Мой муж начал в него стрелять, — сказала Хелин. Беатрис заметила, что Хелин перестала плакать. — Сегодня он… ну, он был…

— Я знаю, каким он был сегодня, — сухо перебил ее доктор Уайетт. — Утром я имел удовольствие видеть вашего супруга, — он остановил кровотечение, но Пьер был уже больше похож на мертвеца, чем на живого человека. — Господи, почему вы не позвонили мне раньше? — он не стал дожидаться ответа и спросил: — Где мистер Фельдман?

Беатрис открыла было рот, чтобы сказать, что Эрих находится за стенкой и тоже борется со смертью, но прежде чем она успела вымолвить слово, заговорила Хелин. Голос ее звучал на удивление уверенно и спокойно.

— Мы не знаем, где он, — сказала она. — После стрельбы мой муж ушел из дома. Он был совершенно не в себе, мы не смогли его остановить.

Уайетт вполне удовлетворился этим ответом. Он только кивнул в ответ и снова занялся больным. Беатрис, ничего не понимая, смотрела на Хелин. Та ответила ей безмятежным взглядом. «Она не хочет его спасать, — подумала Беатрис. — Боже мой, она просто бросила его умирать».

У Беатрис едва не подкосились ноги. Она поспешно села на стул и стала смотреть, как доктор Уайетт старается сохранить Пьеру жизнь и ждала, когда же, наконец, приедет машина из госпиталя. При этом Беатрис обуревали и другие мысли: Что сейчас происходит в голове Хелин? Почему она солгала Уайетту? Она приговорит Эриха к смерти, если оставит его лежать в соседней комнате без помощи. Надо ли вмешаться? Сказать, что Хелин сказала неправду? Что?..

«Может быть, — подумала она, — Хелин руководствовалась той мыслью, которую Беатрис высказала еще днем в лихорадке происходившего на их глазах ужаса: спасти Эриха — это значит неизбежно погубить Пьера. Выживший Эрих его уничтожит».

«Неужели, причина в этом, — засомневалась Беатрис. — Пожертвовать Эрихом, чтобы спасти Пьера? Пожертвовать мужем ради французского военнопленного и раба?»

Вскоре приехала госпитальная машина, и Пьера увезли. Вслед за ними уехал и доктор Уайетт на своей машине. Когда она исчезла из вида, свернув за поворот, на дом и усадьбу снова опустилась первозданная тишина.

Теперь обе женщины остались одни с Эрихом Фельдманом.

Беатрис искоса взглянула на Хелин.

— Почему ты это сделала? — спросила она. — Почему ты сказала, что Эрих ушел? Почему ты?..

— А что еще я должна была сделать? — вопросом на вопрос ответила Хелин.

— Это из-за Пьера? Ты хотела его спасти?

— Нет, я не хотела спасти Пьера. О нем я, вообще, не думала.

— Но?..

— Я думала о себе, — сказала Хелин. — Я хотела спасти себя.

Беатрис во все глаза уставилась на Хелин. Она не могла понять, о чем та говорит. По сути, она только что сказала, что решила дать мужу умереть, чтобы раз и навсегда от него избавиться. Беатрис показалось, что она оказалась в каком-то нереальном страшном сне наяву. Хелин целый день плакала, дрожала и жаловалась, что больше этого не выдержит, а теперь, сохраняя полное хладнокровие, заявляет, что без колебаний бросит своего мужа умирать, чтобы избавиться от него до конца своих дней.

— Мы не можем этого допустить, — сказала Беатрис, снова обретя дар речи. — Это… очень похоже на убийство.

Слово «убийство» повисло в воздухе, как чужеродный предмет, о котором никто не имел никакого представления, за исключением того, что этот предмет источал угрозу и ужас.

— Либо Пьер, либо Эрих, — сказала Хелин, но ее мотив был другим, и это было самое худшее.

— Пойдем, посмотрим на него, — только и смогла вымолвить Беатрис.

Эрих лежал на полу в убранной столовой, посреди которой криво стоял буфет. Они подложили под Эриха одно одеяло и укрыли его другим. Лицо Эриха приобрело желтоватый оттенок — он продолжал понемногу терять кровь. Дыхание его было частым и поверхностным, но он был в сознании и повернул голову, когда женщины вошли в столовую.

— Ублюдок, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Проклятый ублюдок. Где он? Он не должен уйти.

Беатрис сразу поняла, что он говорит о Пьере, и то обстоятельство, что Эрих — по крайней мере, сейчас — отчетливо знал, что произошло, делало для Пьера вызов врача и в самом деле смертельно опасным.

«Но мы не можем бросить и Эриха на произвол судьбы», — содрогнувшись, подумала Беатрис.

Эрих попытался сесть, но не смог. Голова его бессильно упала на одеяло.

— Больно, — прошептал он, — мне больно. Мне нужен врач.