Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник) - Джон ле Карре

– Никаких объездов здесь нет и быть не может, – ответил старик, причем таким тоном, словно наличие объезда давало хоть какую-то надежду, могло согреть хозяина или гостя в этой сырой и мрачной по углам комнате.

– А ведь вы с востока, – заявил вдруг старик. – Слышно по голосу.

– У меня родители с востока, – подтвердил Лейсер. – Кофе есть?

Старик принес ему кофе – очень черный и совершенно безвкусный.

– Вы из Вильмсдорфа, – констатировал он. – У вас на мотоцикле тамошний номер.

– Много нынче клиентов? – спросил Лейсер, поглядывая на дверь.

Старик помотал головой.

– Мало машин на дороге, правильно я понял?

Поскольку старик промолчал, Лейсер продолжил:

– У меня друг живет рядом с Калькштадтом. Это далеко отсюда?

– Не очень. Километров сорок. Неподалеку от Вильмсдорфа убили мальчишку-солдата.

– У него тоже свое кафе. На северной окраине. Называется «Кот в сапогах». Не слыхали?

– Нет.

Лейсер понизил голос.

– У него там недавно случилась беда. Большая драка. Русские солдаты, расквартированные в городе, сцепились между собой.

– Уходите, – сказал старик.

Лейсер хотел с ним расплатиться, но у него не было ничего мельче пятидесяти марок.

– Уходите, – мрачно повторил старик.

Лейсер поднял с пола рюкзак и чемодан.

– Ты старый дурак, – сказал он грубо. – За кого, интересно, ты меня принял?

– Вы либо плохой, либо хороший человек. И то и другое опасно. Уезжайте отсюда.

Поста на дороге не оказалось. Он и сам не заметил, как уже катил по самому центру Лангдорна. К этому времени совсем стемнело. Свет на улицы приникал только сквозь щели в ставнях домов и тускло отражался от камней мостовой. Машин не попадалось вообще. Вот почему Лейсера опять начал тревожить треск его одинокого мотоцикла, звучавший среди тишины так, как если бы кто-то начал играть на трубе посреди пустынной рыночной площади. Во время войны люди здесь, должно быть, ложились спать рано, чтобы сохранить тепло в домах. Возможно, эта привычка сохранилась.

Настала пора избавиться от мотоцикла. Он проехал через весь городок, нашел заброшенную церковь и оставил его у полуразрушенного входа в ризницу. Вернувшись в центр, направился к вокзалу. Даже кассир был обряжен в нечто вроде мундира.

– Один билет до Калькштадта.

Кассир протянул через окошко руку. Лейсер достал из бумажника купюру и отдал ему. Кассир нетерпеливо затряс рукой. На какое-то время мозг отказался служить Лейсеру, и он лишь тупо смотрел то на трясущиеся перед ним пальцы, то на искаженное злобой и подозрительностью лицо за решеткой окошка.

Внезапно кассир заорал:

– А удостоверение личности?

Лейсер с извиняющимся видом заулыбался.

– Ох, я такой рассеянный, – жалким тоном произнес он и снова открыл бумажник, чтобы стало видно его удостоверение с фотографией.

– Достаньте его из бумажника, – распорядился кассир.

Лейсер наблюдал, как он внимательно изучает его снимок под светом настольной лампы.

– Разрешение на поездку!

– Да, конечно. – Лейсер протянул ему еще один документ.

– Почему вы следуете в Калькштадт, если вам нужно попасть в Росток?

– Наш кооператив в Магдебурге отправил в Калькштадт по железной дороге партию механизмов. Тяжелые турбины и станки. Их необходимо смонтировать.

– А как вы добрались сюда?

– На попутных машинах.

– Но подвозить посторонних запрещено.

– Значит, мне повезло. Мир не без добрых людей и в наши дни.

– В какие это «наши дни»? – Мужчина прижал лицо к стеклу кассы и посмотрел вниз на руки Лейсера. – Что это у вас там за железки?

– Просто цепочка с ключами.

– Значит, вы направляетесь для установки оборудования? А подробнее?

– Мне было поручено сначала все выяснить по пути. Наши партнеры в Калькштадте и так уже напрасно ждут шесть недель. Доставка почему-то задержалась.

– И что же?

– Мы послали запрос… В железнодорожное ведомство.

– Вам ответили?

– В том-то и дело, что ответ к нам так и не пришел.

– Вам придется час подождать. Поезд отходит только в шесть тридцать. – Пауза. – Слышали новость? Рядом с Вильмсдорфом убили паренька, – сообщил он затем. – Свиньи! – И он подал Лейсеру сдачу.

Идти ему было некуда. Сдать багаж в камеру хранения он не отважился. Не зная, чем себя занять, полчаса шатался по городу, а потом вернулся на вокзал. Поезд опаздывал.

– Вы оба заслужили самую высокую оценку, – сказал Леклерк, благодарно кивнув сначала Холдейну, потом Эвери. – Вы тоже, Джонсон. Но теперь никто из нас ничего уже не сможет сделать. Все в руках Майской Мушки. – Последовала особая улыбка, адресованная Эвери. – Как насчет вас, Джон? Вы что-то совсем притихли. Как по-вашему, пошел вам на пользу этот опыт? – И он добавил со смешком, обращаясь к остальным: – Надеюсь, нам не придется переживать из-за развода по нашей вине. Мы обязаны поскорее вернуть вас домой, к жене.

Леклерк сидел на краю стола, аккуратно сложив маленькие ручки на колене. Когда Эвери ничего не ответил, он почти с радостным видом объяснил:

– Кэрол намекнула мне, Адриан, что у молодых супругов могут возникнуть нелады.

Холдейн улыбнулся, словно его тоже забавляла эта мысль.

– Уверен, что до этого не дойдет, – сказал он.

– Между прочим, наш Эвери произвел большое впечатление и на Смайли. Нужно проследить, чтобы они его у нас не увели.

19

Когда поезд прибыл в Калькштадт, Лейсер дождался, пока остальные прибывшие пассажиры покинули платформу. На проверке билетов стоял пожилой дежурный. С виду он казался человеком добродушным.

– Я разыскиваю знакомого, – обратился к нему Лейсер. – Его фамилия Фритцше.

Дежурный наморщил лоб.

– Фритцше?

– Да.

– А имя?

– Не знаю.

– Тогда хотя бы сколько ему лет? Какого он возраста?

– Примерно сорок, – сказал Лейсер наугад.

– Фритцше, и он работал на нашей станции?

– Да. Он еще жил в небольшом домике у реки. Старый холостяк.

– У него был собственный дом? А работал на железной дороге?

– Да.

Дежурный покачал головой.

– Никогда о таком не слышал. – Он пристально всмотрелся в Лейсера. – Вы уверены?

– Так он мне сказал. – Лейсер сделал вид, что припоминает подробности. – Он в последний раз прислал мне письмо в ноябре… Еще жаловался, что фопо закрыли станцию.

– Вы ненормальный, – сказал дежурный. – Ступайте своей дорогой. Доброй ночи.

– Доброй ночи, – отозвался Лейсер.

Уходя, он спиной чувствовал, как мужчина провожает его тяжелым взглядом.

На главной улице города нашлась гостиница под названием «Старый колокол». Лейсер подождал у стойки в вестибюле, но никто не вышел. Тогда он открыл служебную дверь и вошел в большую комнату, дальний угол которой был погружен почти в полный мрак. За столом перед старым граммофоном сидела девушка. Она наклонилась вперед, спрятав лицо в ладонях, и слушала музыку. Единственная голая лампочка горела у нее над головой. Когда пластинка закончилась, она переставила иглу в начало, даже не поднимая глаз.

– Мне нужен номер, – сказал Лейсер. – Я только что приехал из Лангдорна.

По всей комнате стояли чучела птиц – цапель, фазанов и зимородка.

– Мне нужен номер, – повторил он.

Музыка была танцевальная, но уже очень старая.

– Обратитесь в службу регистрации.

– Но там никого нет.

– У них все равно не найдется для вас номера. Им не разрешают селить таких, как вы. Рядом с церковью есть общежитие. Вам лучше остановиться там.

– А где эта церковь?

С преувеличенно громким вздохом она остановила пластинку, но Лейсер понял: она довольна, что есть с кем поговорить.

– Ее разбомбили, – объяснила она. – Но мы все равно говорим о ней так, словно она осталась на прежнем месте. Хотя уцелела только колокольня.

Лейсер помолчал.

– Но ведь у вас наверняка есть номера здесь, верно? Гостиница большая. – Он поставил рюкзак в угол и сел за стол рядом с ней. Провел рукой по своим густым, но сейчас немного иссохшим волосам.

– У вас усталый вид, – заметила девушка.

Внизу на его синих брюках еще с самой границы присохла грязь.

– Я провел весь день в дороге. Устанешь тут.

Она поднялась из-за стола с неторопливым чувством собственного достоинства и пошла в другой, темный угол комнаты, откуда деревянная лестница вела наверх, где тоже горел свет. Девушка окликнула кого-то, но никто не отозвался.

– Хотите «штайнхегер»? – спросила она из полумрака.

– Да.

Она вернулась с бутылкой и стаканом. На ней был плащ – тяжелый, коричневый, военного покроя, с погончиками и накладными плечами.