Том 4. Стиховедение - Михаил Леонович Гаспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выступая со стихотворениями новаторской формы, старшие поэты старались как можно больше подчеркнуть их отличие от традиционной формы. В силлабо-тонике безударные интервалы между сильными местами стиха имеют постоянный слоговой объем: 1 слог в ямбе и хорее, 2 слога в дактиле, амфибрахии и анапесте. Соответственно с этим ритмическое ожидание читателя всегда предсказывает сравнительную вероятность появления ударения на каждом следующем слоге. Например, в лермонтовском двустишии «И много дней влекло меня / На родину…» читатель, привычный к ритму русского ямба, безошибочно предвидит, что следующий слог будет, вероятнее всего, безударным («…с того же дня»); менее вероятно — ударным слогом односложного слова («…день ото дня»); и лишь в случае редчайшего ритмического перебоя — ударным слогом многосложного слова («…с этого дня»). В чистой тонике безударные интервалы между сильными (ударными) слогами имеют произвольный объем, предсказуемость каждого слога исчезает; В. М. Жирмунский справедливо изображает схему чисто-тонического стиха — ́ x — ́ x — ́ x — ́ …, где «x» — произвольное число безударных слогов между ударными[305].
Однако «произвольный» — не значит «равновозможный». В русском языке средняя длина слова — около трех слогов; поэтому даже в чисто-тоническом стихе более короткие безударные интервалы будут преобладать над более длинными. В русской прозе («Капитанская дочка») 1-сложных междуударных интервалов — 31 %, 2-сложных — 33 %, 3-сложных — 18 %, 4-сложных — 7 %, 5-сложных — менее 2 % и всех остальных, вместе взятых (нулевых и сверхдлинных) — около 9 %. Поэтому в чисто-тоническом стихотворении небольшого объема по естественному ритму языка будут преобладать 1- и 2-сложные интервалы, реже — 3-сложные и лишь при особом старании поэта — более длинные. Именно это старание и прилагали старшие символисты, сочиняя первые тонические стихи: им нужно было, чтобы в стихотворении встречались хотя бы 3-сложные междуиктовые интервалы, невозможные в силлабо-тонике, — это уже подчеркивало новизну их стиха. Среди 12 тонических стихотворений Брюсова в «Tertia vigilia» только 4 ограничиваются колебанием междуиктовых интервалов в 1–2 слога; остальные две трети допускают и 3-сложные, и изредка 4-сложные интервалы:
Зодчество церквей старинных,
Современный прихотливый свод,
Много зданий — высоких, длинных,
Улицы неуверенный поворот.
Проходящих теней вереница,
Отрывки неугаданных слов,
Женские мимолетные лица
И смутная память шагов.
Здесь забота автора о затяжных междуиктовых интервалах, о нарочитой расшатанности стиха сразу бросается в глаза. Но даже и в таком стихотворении, как «Скифы», почти сплошь построенном на 1–2-сложных интервалах (как потом у Блока), есть строчки, напоминающие читателю, что в любой момент он может ожидать и более вольного ритма: «…Ваша дева со взором жгучим / Заласкает меня ночью в телеге. / Истукан на середине деревни / Поглядит на меня исподлобья…»
Приблизительно так же, как у Брюсова, построены тонические стихотворения и у Гиппиус (тоже влиявшие на Блока: знаменитая «Песня» — «Окно мое высоко над землею, / Высоко над землею…» — явственно отразилась в блоковской «Песне Офелии» 1902 года: «…Он ушел печальной дорогой, / А я забыла вчерашнее — / Забыла вчерашнее…»). Разница в том, что Гиппиус предпочитала более длинные размеры, где избыточные слоги могли казаться цезурным наращением:
Тебя приветствую, мое поражение,
тебя и победу я люблю равно… —
или упорядочивала стихи, чередуя строки нетрадиционных размеров с традиционными — например, с правильными амфибрахиями:
Беспощадна моя дорога,
Она меня к смерти ведет. (амф.)
Но люблю я себя, как Бога, —
Любовь мою душу спасет. (амф.)
Но, конечно, наряду с этими демонстративно расшатанными стихами и у Брюсова, и у Гиппиус встречались и стихотворения, ограничивавшиеся колебанием междуиктовых интервалов в 1–2 слога — просто потому, что это подсказывалось естественным ритмом русского языка:
О, ночному часу не верьте!
Он исполнен злой красоты.
В этот час люди близки к смерти,
Только странно живы цветы…
(З. Гиппиус)
И когда меня ты убьешь,
Ты наденешь белое платье,
И свечи у трупа зажжешь,
И сядешь со мной на кровати…
(В. Брюсов)
(Как известно, второе из этих стихотворений послужило образцом для блоковского восьмистишия 1902 года, озаглавленного «Подражание Вал. Брюсову»: «Ты простерла белые руки / И легла в задумчивый гроб…» — и при жизни не печатавшегося.)
2
Новаторство молодого Блока в том и заключалось, что он сосредоточил внимание именно на этой разновидности тонического стиха — с минимальным колебанием междуиктовых интервалов в 1–2 слога. Понятие «блоковский стих» (если отвлечься от неспецифически-стиховедческих его характеристик: интонации, евфонии и т. д.) обычно вызывает у современного читателя поэзии представление о размере типа
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад… —
т. е. именно о стихе с колебанием 1–2-сложных интервалов (за которым в последние десятилетия закрепился термин «дольник»). Блок выделил его из расплывчатой массы чисто-тонического стиха и приучил к нему ухо современного читателя. За полосою открытий и изобретений в любой области обычно следует полоса отбора и систематизации: выясняется, какие из нововведений заслуживают ввода в широкое употребление, а какие могут быть оставлены на периферии как экзотическая редкость. В области метрики и рифмы русского стиха начала XX века этот отбор начал Блок.
Удача его главного дела — обособления стиха с междуиктовым интервалом в 1–2 слога — объяснялась тем, что этот стих мог опереться на традицию, хоть и слабую, в классической русской поэзии. Предшественники Блока старались оторваться от традиции, противопоставить себя ей, — Блок, наоборот, искал связи с традицией и нашел ее. Это была традиция переводов и подражаний немецкой (в меньшей степени английской) романтической поэзии: «На ту знакомую гору / Сто раз я в день прихожу…» Жуковского, «Когда мавр пришел в наш родимый дом, / Оскверняючи церкви порог…» Лермонтова, «Во сне я милую видел, / Во взоре забота, испуг…» Фета (из Гейне), «Они меня истерзали / И сделали смерти бледней…» любимого Блоком Аполлона Григорьева (тоже из Гейне). Сознательность своего обращения к этой традиции Блок как бы сам подтвердил, вписавшись в этот ряд переводчиков Гейне и поместив в «Ночных часах» цикл переводов из Гейне среди своих оригинальных стихов.
Однако ритм этого цикла переводов
