Влюблённые - Лина Вальх

Губы Эйдана дёрнулись в слабом подобии улыбки, от которого у Эйлин свело челюсть — как от попавшего на оголённый нерв зуба сахара. Парящие в воздухе светлячки. Хлюпающий под ногами мох и каменные рисунки в центре леса. Шелест деревьев. Хлопки птичьих крыльев, перешёптывание голосов и запах свежей травы. Эйлин знала это место. Она там уже была.

— Ближайшее слабое место — в сердце Капеллы, — он протянул это плавно и слишком пафосно для обычно посредственного актёра. — Но мы пока еще не свихнулись окончательно, чтобы лезть в самое пекло, хотя это было бы не тем, чего от нас ожидают. Нет, это было бы слишком глупым, поэтому… мы отправимся в Шотландию. — Он шагнул к ней, нависнув и приблизившись слишком близко к ее лицу, как любил делать всегда, обжигая своим дыханием кожу на ее щеке. — Ты ведь хочешь оказаться снова дома, Эйлин Маккензи?

Должно быть, он выглядел достаточно устрашающе, чтобы напугать ее, заставить забиться в угол и утверждать, что она сделает все, лишь бы они не убивали ее. Но вместо этого она только апатично смотрела в лицо Эйдана, слепо водила по нему и выстраивала в голове знакомую картинку его черных волос, темных серых глаз и раздражающей щетины, которую он никогда не мог сбрить. Отвратительно жалкое создание.

Эйлин смотрела на него, невинно моргая ресницами, вскинув брови и по-дурацки улыбаясь. Маленькая заводная обезьянка в цирке, призванная развлекать гостей, она икала от подкатывающего к горлу хохота, пока через секунду не согнулась пополам, хватаясь за шерстяную ткань на груди Эйдана.

— Простите, вы… — Эйлин хватала от смеха ртом воздух, задыхаясь в беззвучной истерике. — Это просто… Это все просто смехотворно. Понимаете, я… Я ничем не смогу вам помочь. Я умерла, а вы все — всего лишь моё воображение. Это во-первых. Во-вторых, — она смахнула с глаз невидимые слезы и распрямилась, — я не вижу ни одной объективной причины, почему это все должно быть реальностью. А в-третьих…

— А в-третьих тебе подробно объясню я, — зарычал Эйдан, хватая ее за шею и прижимая к стене. Он дышал тяжело, его ноздри раздувались каждый раз, когда он втягивал в себя воздух, а губы плотно сжались в обескровленную полоску. Он пах чесночным соусом и лучком, Ты сейчас закрываешь свой милый ротик и делаешь так, как я тебе скажу, Эйлин Маккензи.

Каждое его слово — агония. Каждое действие — попытка сохранить иллюзорную власть над ситуацией. От его зловонного дыхания хотелось отмахнуться и посоветовать пользоваться ополаскивателем или хотя бы жевать жвачку перед близким общением с другими людьми, но что-то подсказывало, что раньше от Эйдана не исходило ауры любителя острой пищи — он едва переносил карри и острые колбасы, а от сладкого и вовсе воротило, чему всегда радовался Алан, понимая, что нет ни одного претендента на его тройную гавайскую пиццу с пепперони.

Эйдан выглядел жалко. Эйлин же улыбалась ему в губы и скалилась, вцепившись рукой в запястье.

— А в-третьих, — она медленно отцепила его руку от своей шеи и отвела в сторону, — ты сейчас отпустишь меня. Жалкий ты кусок говна, Эйдан. И если моя совесть решила надо мной подшутить, она могла выбрать и кого посимпатичней тебя. Даже Але…

— У тебя ужасный вкус, Эйлин. — Эйдан вырвал руку из хватки Эйлин и отскочил в сторону, судя по грохоту зацепив табурет. — И мы оба всегда это знали.

«Он начинает мне надоедать, — скучающим тоном протянул голос в голове Эйлин, но в каждом его слове скользила неприкрытая угроза. — Неужели мы действительно должны слушать весь тот бред, что он сейчас будет заливать тебе в уши? К слову, посмотри на его руки… Ах, да, как это грубо прозвучало с моей стороны. На заметку: они все в ужаснейших язвах. Ему бы показаться дерматологу, а не хватать всех подряд за шею. Вдруг это заразно?»

— Да, — Эйлин медленно кивнула, растирая горящую на шее кожу. Свежий воздух врывался сквозь открытое окно совсем рядом от неё, пробегая по маленьким волоскам на руках. — Он несомненно ужасен, если я умудрилась потратить на тебя три года своей жизни, не замечая, насколько ты бесполезен и никчёмен. И актёр из тебя всегда был еще ужасней, чем из моего отца.

— К слову о нем.

Эйлин заинтересованно замерла, выгнув одну бровь дугой. Она чувствовала, как улыбается Эйдан, видела его самодовольное от собственного превосходства лицо, и попыталась выглядеть как можно более незаинтересованной: привалилась спиной к стене, оперлась о неё согнутой ногой и сложила на груди руки, уставившись куда угодно кроме Эйдана или Джанет.

— Ты действительно думаешь, что это ты выбрала меня? О, Эйлин, — рассмеялся Эйдан, — ты невероятно глупа, если считаешь подобным образом. Я наблюдал за тобой, следовал по пятам, записывал в памяти каждого, с кем ты встречалась, общалась и спала. — Он снова подошёл к ней, на этот раз опершись о стену плечом и наматывая на палец светлую прядь полос. — Втереться в доверие к декану не составило труда, потому что я, в отличие от моего братца-растяпы, почувствовал его. О, такую тёмную ауру очень сложно спутать с кем-то другим. Он тянул меня к себе, и я был несказанно рад, узнав, что мне не придётся слишком долго придумывать способ подобраться еще ближе. Ведь у него есть такая красавица дочь. И теперь у меня есть к тебе деловое предложение. — Он с силой потянул на себя зашипевшую Эйлин за волосы. — Твоя помощь в одном маленьком дельце.

— Каком? — зло процедила Эйлин, косясь на Эйдана.

Он ответил не сразу. Сначала он смотрел на неё, изучал своими неожиданно ставшими красными глазами — интересный оттенок, если забыть, что еще секунду назад его глаза были холодного серого цвета, — а затем рассмеялся. Его хохот заполнил собой каждый уголок небольшой комнату, отпечатался на коже Эйлин липким налётом пота, а затем зашипел на губах металлический привкусом.

— Открыть Барьер. — Он отпустил Эйлин, оттолкнув от себя. — Ты отправляешься с нами в Шотландию, открываешь проход и поддерживаешь его нужное мне время. После чего ты свободна. Хочешь — возвращайся к своему ненаглядному папаше. Хочешь — к не менее ненаглядной зазнобе. Ты будешь вольна делать, что твоей темной душеньке удобно.

«Ой, нехорошо это все. Очень нехорошо…» — взволнованно пробормотал голос в голове Эйлин.

Кажется, неделю назад он называл себя элементалем огня, как и