Малиновые облака - Юрий Михайлович Артамонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не найдя понимания дома, Матвуй сунул газету в карман и направился к соседу — похвастаться. Да еще рубашку чистую надел, как на праздник.
— На, читай! — говорит он Опанасу, едва ступив в избу.
Тот бегает от кухни к порогу: таскает воду, сыплет концентрат, разминает в корыте вареную картошку.
— Некогда мне читать! Слышишь, поросенок визжит, есть просит?!
И всем своим видом как бы говорит: это ты, бездельник, газетки почитываешь, а у меня забот полон рот, некогда мне вранье всякое читать.
Опанас тоже пенсионер, но на работу не выходит. Пчелы у него. Как их без присмотра оставишь? А вообще-то, как считает Матвуй, не в пчелах дело…
— Да ты почитай, почитай — про меня пишут, — сует Матвуй газету ему под нос.
— Ну-у? — удивляется Опанас. — И хорошее написали?
— Про меня разве плохо напишут?!
Опанас заинтересовался, вытер руки, присел, буркнул, как бы оправдываясь:
— Понимаешь, хозяйка в город укатила, по внучатам, видишь ли, соскучилась…
«Да, — подумал Матвуй, — а этом доме, наоборот, муж жену за безделье ругает…»
Прочитал Опанас заметочку. Не засмеялся, ничего не сказал. Не интересно, верно, ему это.
— Ну, так как? — допытывается Матвуй.
— Это что… — тянет Опанас. — Если бы хорошее написали… А такое… Тьфу!
— Про тебя и такого не напишут!
— И не надо!
— Завидуешь? Меня теперь по всему району знают!
— Да я бы постеснялся такую писанину людям показывать. Срам! Смотри-ка, он еще хвастает! Штаны с него сняли! Ты что, покойник, ничего не чуешь?
— А ты погоди меня срамить. Еще и другое напишут, дай только время…
— Ну-ну, посмотрим.
Старики разошлись, недовольные друг другом. Матвуй домой направился, Опанас — к своим свиньям.
Через два дня, по графику, Матвуй опять пошел на фабрику. А там поглядывают на него, посмеиваются. Только он ничуть не в обиде. Все правильно. Что было, то было. А все-таки задела заметка какую-то струну в душе. «Мы еще посмотрим, — думает. — Посмотрим, посмотрим…» Хорошую, видать, струну задела.
К вечеру, когда стало темнеть, кликнул он Индуса и пошел делать обход. И не как всегда шел, а все внимательно оглядывая, проверяя подозрительные доски в заборе. Вообще-то Матвуй слышал, что есть, мол, у нас несуны, яички таскают. Да не очень-то верил. Так, мол, болтают все. Как это таскают, когда он здесь?! А Индус? Его тоже так запросто не обойдешь, сразу за штаны схватит.
Шел так, шел, ткнул одну доску — а она и отошла снизу. Дыра открылась, впору взрослому пролезть. Гладь, а по ту сторону забора в траве еле заметная трепка натоптана.
— Вот так да! Это где же мои глаза были? Правильно тебя, старого дурня, ругали. Не только штаны снять — надо было вообще голым оставить!
Так, бормоча, ругая себя, направился к проходной. Взял молоток, гвозди, да одумался.
— Нет! Не так надо. Вор-то сразу догадается…
Что ни говори, думает, а газета — это сила. Хорошо ли, плохо ли написали — все равно польза будет. Это только дураки не верят. А воришка этот все равно мне попадется. Верно говорю.
Всю ночь Матвуй не спал. Вначале ходил вдоль забора. Тихо кругом. За забором тьма непроглядная. А на этой стороне, перед каждым корпусом, лампочка светит, да у проходной одна. И от этого еще темней кажется. Курицы давно успокоились. Старые петухи тоже угомонились, устали, видать, топча каждый день по тысяче кур. Лишь молоденькие, вовсе не следя за временем, недружно пробуют через каждые полчаса непоставленные еще голоса, будто проверяют, не окрепли ли они за это время.
Пройдясь под лампочками, Матвуй покашлял, позевал, демонстрируя, будто спать хочет, и направился к проходной. Но не дошел, нырнул в темноту и затих, будто растворился в ней. Потом осторожно прокрался к забору и залег невдалеке от оторванной доски. Так до рассвета и лежал, перемерз весь, но никто не пришел…
Утром, сдав смену, не пошел сразу домой, в проходной остался. С каждой женщиной, пришедшей на работу, перекинулся парой-другой фраз, приглядываясь: не она ли ворует? Но если их он только осматривал подозрительно, то ранних рабочих и шоферов, выходящих и выезжающих из ворот, и проверял: заглядывал в сумки, дотошно изучал накладные, считал ящики с яйцами и курами.
— Ты чего, с цепи сорвался? И не лень? — сердились шофера. — Чего придираешься, и без тебя все сверено-проверено, — и тыкали ему под нос накладные.
— Порядок нужен, порядок, — отвечал он. — Такая у меня работа…
Завфермой, Аркаш, проходя мимо и видя все это, усмехнулся:
— Что, помогла-таки газета?
— Газета — это сила! — привычно отозвался Матвуй и вдруг спохватился: — Ну-ко, ну-ко, а не ты ли это писал? — что-то подозрительны ему показались слова Аркаша.
— Ну, я! — признал тот. Сказал и ждет, что дед ответит.
— Ну, подожди, подожди! — грозит тот кулаком.
— Чего подожди? Думаешь, боюсь?
А Матвуй не смотрит на него, свое твердит:
— Подожди, попадешь в мой капкан…
— Постой, кого это ты ругаешь, дед?
— Кого, кого… Кого надо…
Аркаш, так ничего и не поняв, махнул рукой и пошел по своим делам.
— А ну, постой, постой, — остановил его старик. — Покажь сумку!
— Ты что, ты за кого меня принимаешь? — Аркаш покраснел даже.
— Ни за кого не принимаю, а так нам обоим спокойнее будет. Показывай, показывай. Если душа чиста, то и обижаться нечего и краснеть, как девушка…
Открыл сумку, а там разные болты, железяки.
— А это что?
— Вентиль… Засорился, заржавел… Иду в мастерскую… Да ты бы шел отдыхать, тебя уже сменили…
— Ладно, иду сейчас. Ты не обижайся, работа…
Три ночи пролежал Матвуй у забора, и все без толку. Замерз только. На четвертую, перед сменой, зашел к Опанасу.
— Опанас, у тебя ведь ружье есть…
Хоть и ссорились они частенько, но обиды не держали, В деревне так: сегодня поссорились — завтра забыли. Рядом ведь живут, на виду, на слуху. Нельзя жить, держа на соседа обиду…
Зачем тебе?
— Да вот жалуются, лиса, мол, протоптала дорожку к курям. Если даже увижу — что ей без ружья сделаю?
— На, держи. Да, смотри, человека не застрели вместо лисы-то. Глаза-то у тебя какие, отличишь, где лиса, где человек?
— Не беспокойсь, разберу что к чему. И мы когда-то на охоту ходили. А ты чем патроны-то зарядил?
— Дробью.
— Э-э, ты мне картечь давай.
— Да ты что, Матвуй? — засмеялся Опанас. — Не медведя ли ждешь вместо лисы?
