Малиновые облака - Юрий Михайлович Артамонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Все равно даст, — думает Йыван. — Покричит, покричит и отдаст. Неужто из-за двух сотен в тюрьму идти? Упаси бог!»
Взяв топор, Йыван вышел во двор, к плотникам. Но работать так и не смог. В голове не дом, а совсем другие мысли. «Что же это такое? Как ни крути — все дурак. Или нечестный человек. Утаил — обманщик. Вернул — все равно обманщик! Где же правда-то?»
Тяжело вздохнув, он присел на кряж, воткнул рядом топор.
— Ты чего это такой? — спросил со смехом Игнат. — Опять деньги нашел?
— Нашел, нашел… — пробубнил Йыван и сокрушенно махнул рукой.
РАСПЛАТА
Перевод А. Шавкуты
Виктор Николаевич Петухов возвращался из дома отдыха. Выйдя из автобуса, он пошел до деревни пешком. «Зойка ждет не дождется, наверно. Сердцем чую. Надо было отправить ей телеграмму. Сидела бы тогда у окна, меня поджидала», — думал он по дороге.
У своего дома взглянул на окна. За тяжелыми занавесками никого не видно, и во дворе его никто не встречает. На двери большой замок.
— Куда это она подевалась? — подумал Виктор Николаевич, заходя в избу. В доме все как будто было на месте, но пахло нежилым.
Соседка из-за забора косо посмотрела на него, даже не ответила на приветствие, спросила с непонятной Петухову издевательской интонацией:
— Ну что, отдохнул?
— Отдохнул, — ответил Виктор Николаевич. — А Зойка где?
— К матери своей ушла твоя Зойка. Уже неделю там живет.
— А зачем? — удивился Петухов.
— А это ты сам должен знать.
— Что «это»?
— Вот что я тебе скажу, дорогой сосед… — она выпрямилась, подбоченилась. — Раз приехал, теперь сам и корми свою свинью, утром и вечером дои корову, приглядывай, чтоб куры в огороде не хозяйничали. Больше я вам не помощница.
— Что ты говоришь? Что случилось? Мы так хорошо жили, что произошло?
— А кто тебя знает? Не думала, что ты такой… — соседка отвернулась, показывая этим, что разговор окончен.
— Ничего не понимаю… — Виктор Николаевич развел руками и ушел домой.
Было уже поздно, поиски жены пришлось отложить.
Управившись с хозяйственными делами по дому, Петухов лег спать, но тяжелая тревога душила его. «С чего бы это? Что за перемена в Зойке? Или я виноват?» — думал он, но своей вины так и не нашел.
Утром, не выспавшись, Виктор Николаевич подоил корову, накормил свинью и кур, горестно отправился на работу.
Закадычный друг Митька, подкравшись, хлопнул его по плечу:
— Привет, Николай! Как отдохнул?
— Нормально, — ответил сумрачно Петухов.
— Вот это и чувствуется, — усмехнулся Митька. — Даже в газете написали.
— В газете?! О чем?
— Как ты там отдыхал…
— А кто написал?
— Не помню сейчас… Не то Чупрайкин какой-то, не то Чипченко… Видать, умеешь отдыхать, даром время не теряешь. Грешны мы, мужчины, насчет этого, а скрывать не умеем. Нет чтобы было шито-крыто…
— А когда вышла та газета?
— Да примерно три-четыре дня назад.
— А что там написано?
— Сам знаешь, чай, что ты там натворил.
— Ничего такого не творил. Только отдыхал.
— То-то отдыхал… — снова засмеялся Митька.
Вечером мельком пробежал газеты, лежавшие на столе, валяющиеся в сенях. Не нашел ничего про себя, снова начал читать, теперь уже обстоятельно, от корки до корки, с начала до конца. Даже объявления все прочитал: программы кино, радио и телевидения, какая будет погода на сегодня и на завтра, кто что продает, хочет купить.
Ничего не нашел Виктор Николаевич. Расстроился.
— Вот ведь черт, ведь даже в чем оправдываться не знаю. Плюнул в сердцах он на стопку газет и пошел к машине. Мчится машина по улице, все живое от нее разбегается.
Останавливается у тещиного дома, будто осаживает дикого скакуна. Выскакивает из кабины, и тут же смелость его куда-то улетучивается. Тихо приоткрывает дверь и видит, что Зоя качает люльку, а на него, законного мужа, и не смотрит.
— Почему не идешь домой? — как можно ласковее спрашивает он, подходя поближе.
— Уйди от меня! — кричит Зоя. — Бесстыдник! Вам все не хватает!
— Чего мне не хватает?.. Ты говори прямо, ничего не понимаю… И в деревне говорят одно и то же, и здесь, а толком ничего не объясняют, — просит Виктор Николаевич умоляюще.
— Сам прекрасно знаешь, в чем дело. Еще спрашивает. Покалечил ты мою судьбу, вот что. Как я теперь людям в глаза смотреть стану?
— Зоенька, давай поговорим по-человечески, — Виктор Николаевич тихонько трогает супругу за плечо.
— Отстань! Ненавижу тебя! — жена больно ударила его по руке.
— Зоя, скажи мне, наконец, что случилось?
— Вот, читай! — она вытаскивает из шкафа газету и бросает ему. — Нарочно оставила.
Виктор Николаевич вдруг почувствовал слабость в коленках.
Столько времени он искал эту газету, а теперь словно боится прикоснуться к ней. Нет, надо взять себя в руки. Дрожащей рукой поднимает Виктор Николаевич газету, начинает читать:
«…Среди отдыхающих особо отличается другая группа. На короткое время покинув семью, они чувствуют себя вольными птицами, целыми днями пьянствуют. Для примера мы укажем одного человека. Прибыл к нам отдыхать из совхоза «Передовик» шофер Петухов Виктор Николаевич. За пятнадцать суток был ли он когда-нибудь трезвым? Буянил в ресторане, бил бокалы, тарелки, приставал к женщинам, а одну даже силой тянул к себе в комнату. Пришлось отправить Петухова В. Н. в медвытрезвитель. На него завели дело, которое отправили на место работы. Будем надеяться, что рабочком совхоза примет надлежащие меры и сообщит нам. К. Чивилихин».
Виктор Николаевич ничего не сказал. Что тут говорить! Схватил машину, помчался как сумасшедший. Доехал до леса, чуть не врезался в дерево, остановился, опомнился.
Упал в траву лицом вниз, полежал немного, потом стал соображать. Вспоминал, как жил в доме отдыха, что ел, пил, во сколько спать ложился, когда вставал. Все вроде помнил, а как в ресторан ходил, как посуду бил да в вытрезвитель попадал, — ничего этого вспомнить не мог. И что это с ним случилось? Долго лежал Виктор Николаевич в траве, но так ничего понять и не смог.
Встал он наконец, поехал в контору совхоза. Заехал к председателю рабочкома.
— Кого ждешь, тот и идет, — приветливо встретил его председатель рабочкома, как-то по особому заглядывая в глаза.
— Вот… в газете
