Итальянская новелла ХХ века - Васко Пратолини

Самый простой способ избавиться от подобного положения — это покинуть машину. Если бы один из нас или мы оба вылезли из машины и пошли дальше пешком, то вновь оказались бы в истинном пространстве и получили возможность двигаться в нем. Но мы едем по улице, на которой стоянка машин запрещена. Значит, нам придется оставить машину посреди улицы, запруженной другими автомобилями. Моя машина так же, как и машина моего преследователя — краденые, и то, что мы бросим их, как только они станут ненужными, предопределено заранее. Я мог бы, пригибаясь, лавировать на бегу между машинами, чтобы спастись от пуль врага. Но мое бегство наверняка привлекло бы всеобщее внимание, и полиция немедленно бросилась бы за мной в погоню. А я не только не могу прибегнуть к защите полиции, но должен любой ценой избегать встреч с нею. Ясно, что я не могу вылезть из своей машины, даже если мой враг покинет свою. Когда мы застряли в колонне, я тут же с ужасом подумал, что сейчас увижу, как мой преследователь спокойно идет вперед на глазах у сотен людей, сидящих за рулем, осматривает одну за другой вытянувшиеся цепочкой машины, приближается к моей, всаживает в меня все оставшиеся в стволе пули и затем обращается в бегство. Мои страхи не были беспочвенными. В зеркале заднего обзора я вскоре увидел, как мой преследователь привстал и высунулся в приоткрытую дверцу, словно хотел разглядеть поверх стальных крыш застывших машин, почему мы стоим так долго, а немного спустя я увидел, как мой долговязый преследователь вылез из машины и сделал несколько шагов вдоль ряда. Но в этот миг по колонне пробежало легкое движение. Машины, стоявшие за покинутой машиной моего преследователя, начали яростно сигналить, и в мгновение ока водители и пассажиры с криком и грозными проклятиями выскочили на мостовую. Они наверняка настигли бы моего врага и силой вновь усадили бы его за руль, если 6 он сам не поспешил вернуться и тронуться дальше, позволив остальным машинам, пусть слегка, но все же продвинуться вперед. Значит, хоть на этот счет я могу быть спокоен; мы оба не в состоянии покинуть машину ни на минуту; мой враг никогда не осмелится преследовать меня пешком. Ведь если даже он сумеет пристрелить меня, ему не избегнуть ярости остальных автомобилистов, которые, верно, не преминут линчевать его не столько за убийство, сколько за то, что обе наши машины, застывшие посреди улицы, застопорят движение.

Я стремлюсь проанализировать все возможности, — чем больше частностей я приму в расчет, тем выше мои шансы на спасение. Впрочем, что еще мне остается? Мы не продвинулись больше ни на сантиметр. До сих пор я рассматривал колонну как линейную величину либо как поток, в котором отдельные машины текут в хаотическом беспорядке. Настало время уточнить, что в колонне автомобили идут в три ряда и что смены ожидания и движения в каждом из трех рядов не совпадают, и случается, что вперед удается продвинуться лишь правому ряду, либо только левому, или среднему, в котором, кстати, находится и моя машина, и машина моего потенциального убийцы. Если до сих пор я пренебрегал в своих расчетах столь очевидным обстоятельством, то это не только потому, что три правильных ряда образовались постепенно и я сам не сразу это заметил, но и по той простой причине, что положение от этого не изменилось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Разумеется, разница в скорости между отдельными рядами оказалась бы решающей, если бы мой преследователь в какой-то миг смог поравняться с моей машиной, выстрелить и затем продолжить свой путь.

Но такая возможность тоже исключена. Если бы даже ему удалось, скажем, из среднего ряда перебраться в боковой (машины идут буквально впритык, но достаточно улучить удобный момент, когда в соседнем ряду возникнет небольшой интервал, и, не обращая внимания на отчаянные гудки клаксонов, протиснуться в него), я, наблюдая за врагом через стекло заднего обзора, тут же замечу его маневр, и у меня, благодаря разделяющему нас расстоянию, будет достаточно времени, чтобы совершить такой же маневр. Иными словами, я тоже смогу перекочевать в правый либо в левый ряд и, таким образом, сохраню между нами прежнюю дистанцию. Кроме того, у меня будет возможность попасть в крайний ряд с противоположной стороны: если мой преследователь пристроится в левом ряду, я смогу перебраться в правый, тогда нас будет отделять друг от друга не только некоторое расстояние по ходу движения, но и продольный барьер, который сразу станет непреодолимым.

Но предположим, что мы окажемся бок о бок в соседних рядах. Чтобы выстрелить в меня, ему тоже нужно будет улучить момент, не то он рискует застрять в хвосте колонны и ждать полиции, стоя вплотную к машине, за рулем которой сидит мертвец. Прежде чем моему преследователю представится удобный случай мгновенно и без помех выстрелить в меня, он должен неизвестно сколько времени ехать со мной рядом. А так как скорость движения в различных рядах изменяется неравномерно, то наши машины не смогут долго оставаться рядом. Не исключено, что мне удастся снова опередить его на то же расстояние, что, впрочем, не грозит моему врагу особыми неприятностями, ибо восстановится прежнее положение; куда хуже придется моему преследователю, если его ряд продвинется вперед, а мой останется на месте.

Если преследователь окажется впереди, я уже не буду преследуемым. А чтобы закрепить это новое положение, я могу тоже перескочить в его ряд, пропустив вперед несколько машин. Моему врагу придется подчиниться общему потоку движения, без какой-либо возможности вернуться назад, и тогда я, пристроившись в хвост моему преследователю, наверняка буду спасен. А у светофора, увидев, что он, скажем, свернул влево, я сверну вправо, и мы окончательно потеряем друг друга из виду.

Впрочем, при всех этих предполагаемых маневрах необходимо учитывать следующее: подъехав к светофору, тот, кто находится в правом ряду, должен свернуть вправо, а тот, кто в левом, — обязан свернуть влево (на перекрестке поздно передумывать); между тем едущие в среднем ряду могут сделать выбор в самый последний момент. Именно поэтому мы оба поостереглись оставить средний ряд; я хотел сохранить до последней секунды свободу выбора, а он — возможность свернуть в ту же сторону, что и я.

Внезапно я ощутил прилив энтузиазма; а ведь я и мой враг, выбрав средний ряд, проявили изрядную дальновидность. Как приятно знать, что сохранилась свобода выбора, и одновременно чувствовать, что тебя защищают надежные и крепкие тела других машин. У нас нет иной заботы, кроме как, сняв левую ногу с педали сцепления, мгновенно надавить правой на акселератор и туг же снова нажать левой ногой на педаль сцепления; и все это не по своему желанию, а подчиняясь общему ритму движения.

Сейчас я полон самого блаженного оптимизма» В сущности, наше движение ничем не отличается от любого другого движения, которое заключается в том, чтобы занять лежащее впереди пространство и оставить пространство позади. И вот, едва впереди возникает свободное пространство, я его захватываю, иначе его тут же захватит кто-либо другой; единственно возможное в пространстве действие — это поглощение пространства, я его поглощаю, едва оно образуется, и оставляю пространство позади, где его мгновенно поглощает следующий водитель. Короче говоря, никто не видит это пространство, и, возможно, оно вообще не существует; это лишь — протяженность вещей и мера расстояния. Скажем, расстояние между мной и моим преследователем состоит из числа промежуточных машин в нашем ряду, а так как число это постоянно, то и само понятие преследования весьма условно; с таким же успехом можно назвать преследованием положение двух пассажиров, едущих в разных вагонах одного и того же поезда.

Но если число промежуточных машин возрастет или уменьшится, тогда преследование вновь станет реальным, независимо от скорости движения наших машин и от свободы маневра. Мне надо быть повнимательнее: ведь обе такие возможности не исключены. Замечаю, что между тем местом, где я сейчас нахожусь, и перекрестком у светофора ответвляется маленькая улочка, скорее даже тупик, откуда тонкой, но беспрерывной струйкой вытекают машины. Достаточно одной из этих машин вклиниться между мной и моим преследователем — и расстояние между нами сразу возрастет, точно я внезапно устремился в отрыв. Между тем слева от нас, посреди улицы, тянется узенькая полоска, отведенная для стоянки машин. Если там есть или появятся свободные места, то достаточно будет нескольким промежуточным машинам свернуть на стоянку — и сразу дистанция между мной и моим преследователем сократится.

Нужно срочно найти выход, и так как свободен я только в моих теоретических выкладках, то мне и остается лишь еще более углубленно проанализировать создавшуюся ситуацию теоретически. Реальное положение вещей, хорошее оно или плохое, мне изменить не дано. Моему преследователю поручено догнать меня и пристрелить, мне же было сказано, что я могу лишь спасаться бегством. Инструкции эти сохраняют свою силу и в том случае, если пространство в одном или всех своих измерениях исчезнет, и всякое движение будет невозможно. Даже тогда я не перестану быть преследуемым, а он — преследователем.