Милорадович - Александр Бондаренко

«По приказанию Главнокомандующего с королевской прусской гвардией и 2-й дивизией пошел я в подкрепление войск генерала графа Витгенштейна, и внимание мое отвлечено было от деревни Госса, но вскоре по его же приказанию возвратил дивизию в соединение с первой. Неприятель между тем оттеснил войска на конечности правого крыла и в больших силах атаковал деревню. За ними приближались многие другие войска. Огонь начался жесточайший. Лейб-гвардии Егерский и Финляндский полки, с неимоверной храбростью сражающиеся, уступали уже превосходному неприятелю. Стрелки уже угрожали артиллерии нашей. Сильный с батарей огонь загорелся с обеих сторон. Сквозь град ядер проводил я лейб-гвардии Гренадерский полк к деревне Госса и с удивлением видал равнодушие к опасностям молодых людей, большей частью полк сей составляющих. Генерал-майор Желтухин[1477], впереди полка мужеством своим и хладнокровием ободряя, ударил в штыки. Лейб-гвардии Егерский и Финляндский полки стремительно ворвались в средину неприятеля. Санкт-Петербургский и Таврический гренадерские полки, с отличным мужеством им содействовавшие, много способствовали, и в мгновение деревня была во власти нашей. Ничто не остановило храбрые полки наши. По телам неприятеля дошли они до его линий. Уже свезены были его батареи. На полверсты вперед подались цепи стрелков наших. Приближающаяся ночь заставила меня отозвать стрелков ближе к деревне; расстроившиеся полки велел я собрать в резервы. Лейб-гвардии Гренадерский и Павловский полки расположить в деревне, и сражение кончилось», — докладывал графу Милорадовичу генерал-лейтенант Ермолов[1478].

«На одном из переходов… австрийский император прислал к государю несколько орденов для генералов и офицеров, находившихся при его величестве в Лейпцигском сражении. Мне пожалован был крест Леопольда 3-й степени. Граф Милорадович, узнав о сем, снял с себя знак сего ордена, который он давно уже имел, и просил меня принять оный от него на память», — вспоминал Михайловский-Данилевский[1479].

«Зимнее солнце 1814 года озарило последние подвиги французского оружия, подвиги последней горсти храбрецов Великой армии и необученной молодежи. Канонада Шампобера и Монмираля была последним отголоском громовых раскатов Риволи и Маренго, Аустерлица и Ваграма. Это — отчаянная борьба, отчаянный вызов Наполеона своей судьбе»[1480].

17 (29) января произошло Бриеннское сражение; 20-го — при Ла-Ротьере.

«Неприятель расположен был параллельно против нас на небольшом возвышении, правый фланг его занимал деревню Ла-Ротьер, многочисленная артиллерия прикрывала весь его фронт… Топкие поля от времени года затрудняли движение артиллерии, и потому часть орудий оставлена была на позиции, а лошади их припряжены были к остальным, с которыми начальник артиллерии генерал-майор Никитин быстро двинулся на неприятельские батареи, поражая их беспрерывным огнем. Вслед за ним вся пехота наша, подкрепленная конницей, скорыми шагами пошла в атаку; перед началом дела я созвал всю линию стрелков моих, чтоб не замедлить движения напрасной перестрелкой. Колонна моя, приблизясь к неприятелю, пошла на штыки, невзирая на осыпающие ее картечи… Французы не устояли, центр их был сбит и преследуем штыками 6-го корпуса, и взято им с боя 30 орудий; между тем неприятель упорно держался в деревне Ла-Ротьер. Я отделил часть 18-й дивизии туда на подкрепление графа Ливена[1481], и наконец, при наступлении уже ночи, деревня была очищена. И так французы под личным предводительством Наполеона были совершенно разбиты. Взято до 80 пушек и более 5 тысяч пленных»[1482].

Говоря о дальнейших событиях, можно перечислить все знаменитые сражения на французской земле и, назвав имя графа Милорадовича, добавить лишь слово, как на старинной медали, — «Был».

В середине марта — или, по европейскому календарю, к его исходу — русская армия и ее союзники оказались у стен Парижа.

«Между 5-м и 6-м часом утра раздалась пушечная пальба, и сражение загорелось. На твердые позиции: Бельвиль, Роменвиль и Бютшомон напали прежде всего. Генерал Раевский выбил из Пантеня неприятелей штыками. Другие высоты старались обходить. Множество стрелков распущено было по садам и перелескам. Ружейная пальба гремела беспрерывно. Но Блюхер и принц Виртембергский не могли так скоро, по назначению своему, справа и слева, прийти. Одним же войскам Раевского, начавшим сражение, поддерживать его было тяжело. Наполеон мог поспешно возвратиться и внезапно загреметь в тылу. Париж, услышав гром его, стал бы защищаться до последней возможности, и тогда союзники, на краю желаний своих, увидели бы себя в положении крайне невыгодном. Одна минута могла дать крутой оборот делам; но генерал граф Барклай-де-Толли сделал решительное соображение, пустил лучшие резервные войска в дело — и дело взяло счастливый ход. Граф Милорадович ввел все гвардии в огонь и управлял движениями оных»[1483].

«Наконец приехал сам фельдмаршал Барклай-де-Толли и приказал мне идти в атаку. Мы двинулись и встречали на каждом шагу сильное сопротивление; но когда мой Малороссийский [гренадерский] полк бросился на батарею и захватил ее сразу, то французы бежали. Мы за ними вошли в предместье. Вдруг приезжает граф Милорадович и едет со мною впереди. Не проехали мы и десяти шагов, как прискакивает адъютант с известием, что сдается французская колонна. Милорадович понесся вперед; я за ним. Мы въехали прямо в эту колонну втроем: Милорадович, я и адъютант. Милорадович кричит: "Rendez-vous!"[1484] Какой-то французский майор отвечает: "Nous ne nous renderons pas. On nous a dit, que la France est forte"[1485]. Милорадович видит вдали несколько малых кучек наших стрелков и кричит им, чтобы они стреляли… Я его за фалды. По счастью нашему, французы так оторопели, что отошли, а мы вернулись назад… — вспоминал Паскевич. — Гренадерская 2-я дивизия атаковала деревни Бельвиль и Мениль-Монтань и под начальством графа Милорадовича дошла до заставы Парижской, причем овладела семью орудиями и множеством пленных»[1486].

«Вскоре граф Барклай-де-Толли, при содействии графа Милорадовича и Раевского, овладел Бельвилем, последней с восточной стороны обороной Парижа. Мармон, желая избавить защищаемый им город от последствий, сопровождающих приступ, принужден был просить пощады, прибегнул к переговорам»[1487].

«Подъезжая к заставе, я посылаю парламентеров, чтобы они заставу сдали. Ко мне выскочил французский подполковник с криком: "Retierez-vous! L'armistice est signe"[1488]. Я отвечаю, что беру сейчас заставу силой, ибо о перемирии я ничего не слыхал. С двумя батальонами Малороссийского полка я, прогнав французских стрелков штыками, вхожу в заставу. В это время слышу сзади меня уже русский крик: "Перемирие подписано! Повелено остановиться!"»[1489]