Леонардо да Винчи. Загадки гения - Чарльз Николл

О Мельци Вазари пишет почти как о Салаи – belissimo fanciullo и molto amato da Leonardo. И это позволяет предположить, что отношения между Леонардо и Мельци были не совсем невинными. Возможно, между ними и не было гомосексуальной связи, но Вазари намекает именно на это. Впрочем, после смерти Леонардо Мельци вел абсолютно гетеросексуальную жизнь. Он женился на Аньоле Ландриани, которая считалась одной из самых красивых женщин Милана, и стал отцом восьмерых детей. Мы не знаем – хотя можем предположить, – что Салаи думал об «очень красивом юноше», образованность и изысканные манеры которого обеспечивали ему привилегированное положение в студии. Мельци обладал «классом», чего всегда не хватало Салаи (хотя Леонардо любил в нем именно его «простоту»). Салаи – яркий, хрупкий, красивый мальчик. Он отлично умеет обращаться с деньгами – как правило, с чужими.

Как выглядел belissimo Франческо, мы не знаем. Нет никаких оснований утверждать (как это делает Брамли), что картина из Амвросианской библиотеки, изображающая круглолицего юношу в шляпе, является его портретом, написанным Больграффио. Вполне возможно, что Леонардо рисовал своего ученика, но в его записных книжках столько портретов молодых людей, что мы не можем с точностью определить Мельци. Ни один из портретов не становится постоянным, привычным, каким стал портрет Салаи. Пьетро Марани считает, что картина Мельци «Портрет юноши с попугаем» является автопортретом – очень уж меланхоличная, ностальгическая атмосфера ее окутывает. В 50-х годах XVI века Франческо мог тосковать об утраченной юности.[754]

Самое раннее упоминание о Франческо Мельци в бумагах Леонардо – это черновик письма к нему, написанный рукой самого художника во Флоренции в начале 1508 года.[755] На листе сохранилось два черновика. Первый – более короткий, глубоко личный:

«Добрый день, мастер Франческо.

Почему, во имя Господа, вы не ответили ни на одно из писем, которые я посылал вам. Вы просто дождетесь, пока я приеду и сам заставлю вас писать так много, что вы пожалеете…»

Тон письма легкий и шутливый, но за ним скрывается настоящее огорчение оттого, что юноша не отвечает художнику. В письме подчеркивается и то, что Мельци исполняет в студии роль секретаря и писца («заставлю вас писать так много, что вы пожалеете»).

«Портрет юноши с попугаем» Франческо Мельци. Возможно, это автопортрет

С этого момента Франческо Мельци плотно входит в жизнь Леонардо. В списках 1509–1510 годов Леонардо называет его «Чекко» и «Чеккино» (сокращения от «Франческо»). В этих списках Мельци фигурирует рядом с Салаи, Лоренцо и остальными.[756] В 1513 году он отправляется с Леонардо в Рим, а затем во Францию, где становится для стареющего маэстро правой рукой. Во французских документах его называют «Франциском де Мельце, итальянским дворянином, который живет с упомянутым мэтром Лиенардом». Он получал весьма приличное жалованье в 400 экю в год. Салаи же всегда считался «слугой мэтра Лиенарда» и получал всего 100 экю в год.[757] Мельци был незаменим для Леонардо: опытный, умный, талантливый, преданный – настоящий друг и помощник. Он скрасил одиночество Леонардо, будучи гораздо образованнее Салаи и не создавая никаких проблем.

Война братьев

Вернуться во Флоренцию Леонардо заставила смерть дяди Франческо, случившаяся в начале 1507 года. Точнее говоря, его завещание. Как мы уже знаем, завещание было составлено в 1504 году, вскоре после смерти сера Пьеро. В нем Франческо называл Леонардо своим единственным наследником – возможно, из-за того, что отец полностью исключил его из собственного завещания. Леонардо и Франческо всегда были близки. Леонардо любил своего веселого, доброго деревенского дядюшку. Но завещание Франческо вступало в конфликт с заключенным ранее соглашением, по которому все его состояние должны были наследовать законные дети сера Пьеро, и в том числе нотариус нового поколения, сер Джулиано да Винчи. Именно он и решил оспорить завещание.[758] Леонардо узнал об этом в июне 1507 года. 5 июля один из его garzoni, по-видимому Лоренцо, написал матери письмо, в котором сообщал, что скоро вернется во Флоренцию с маэстро, но не сможет задержаться надолго, потому что им нужно срочно возвращаться в Милан. И все же он просит: «Напомни обо мне Дианире и обними ее, чтобы она не говорила, что я ее забыл». На короткое мгновение нам удается заглянуть в жизнь ученика Леонардо: юноши, оторванного от родного дома.[759]

Однако Леонардо не удалось выехать из Милана до середины августа. 26 июля он обеспечил себе первую козырную карту в борьбе с братьями – запасся письмом к Синьории, подписанным французским королем. В письме король просил Синьорию посодействовать своему любимому художнику. Леонардо он называл «nostre peintre et ingeneur ordinaire», то есть «художником и инженером» (слово ordinaire в данном контексте означает то, что Леонардо занимал официальный пост, то есть «находился в штате»; временных работников называли extraordinaire). Это первый документ, подтверждающий положение Леонардо при французском дворе. Еще одно письмо Синьории 15 августа написал Шарль д’Амбуаз. В нем он пишет, что Леонардо возвращается во Флоренцию, чтобы «разрешить некоторые разногласия, возникшие между ним и его братьями», и просит Синьорию решить проблему как можно быстрее.[760] Разрешение на отъезд было дано Леонардо «с величайшей неохотой», потому что он работал над «картиной, очень дорогой для короля». Возможно, речь идет об одной из «двух Мадонн разного размера, написанных для нашего христианнейшего короля», которых Леонардо упоминает в письме, написанном в начале 1508 года. Работы эти либо были утеряны, либо не существовали вовсе, подобно химерической «Леде», попавшей в каталоги французской коллекции.

18 сентября, уже из Флоренции, Леонардо пишет письмо кардиналу Ипполито д’Эсте, брату Изабеллы. Из этого письма мы узнаем некоторые детали ситуации.[761] Дело Леонардо должно было рассматриваться перед Синьорией. Гонфалоньер Содерини специально назначил арбитра, сера Рафаэлло Хиеронимо. Он должен был «решить и вынести заключение до праздника Всех Святых», то есть до 1 ноября 1507 года. Сер Рафаэлло, как оказалось, был знаком с Ипполито д’Эсте – по-видимому, он был одним из многочисленных «агентов» семейства во Флоренции. Сохранилось письмо, в котором художник просит Ипполито «написать упомянутому серу Рафаэлло в ловкой и убедительной манере, свойственной вашей светлости, рекомендуя ему Леонардо Винчио, вашего преданнейшего слугу, каким я всегда был и буду, и попросить его не только оказать мне справедливость, но еще и сделать это как можно с меньшей задержкой».

Этот документ уникален, поскольку является единственным известным нам письмом, отосланным Леонардо. Все остальные письма сохранились только в черновиках в записных книжках художника. Это же письмо можно увидеть и прочесть в архивах Эстенсе в Модене. К сожалению, ни текст, ни подпись – «Leonardus Vincius pictor» – не написаны рукой самого художника. При составлении других официальных документов (например, рекомендательного письма к Лодовико Сфорца) Леонардо всегда прибегал к помощи людей, обладавших лучшим почерком. В данном случае письмо было написано помощником Макиавелли Агостино ди Веспуччи, который раньше описывал «Битву при Ангиари». Реальное присутствие Леонардо ощущается только на обороте листа, где сохранилась восковая печать с изображением мужского профиля. По-видимому, это оттиск кольца-печати Леонардо.

Сохранился черновик еще одного письма, который позволяет нам почувствовать, насколько напряженными были отношения между Леонардо и его сводными братьями, fratellastri. Эти люди при жизни Франческо «желали ему только зла», а к Леонардо относились «не как к брату, а как к настоящему чужаку». Конфликт возник из-за земельного надела, Иль Ботро, который Франческо завещал Леонардо. Леонардо пишет: «Вы не хотите выплатить его наследнику деньги, которые он занял на Иль Ботро», из чего можно сделать вывод о том, что он ссужал дяде Франческо деньги на приобретение или проведение каких-то работ на наделе. В Кодексе Арундела есть упоминание о «la valuta del botro» («ценности Иль Ботро»). Во всех случаях слово botro художник пишет с маленькой буквы, что позволяет перевести его как «канава» или «овраг» – возможно, речь идет о карьере или месте добычи извести. В Лестерском кодексе есть упоминание об экспериментах, которые Леонардо проводил в своем «карьере» (bucha), и ссылка относится как раз к этому времени.[762]

В письме к Ипполито д’Эсте Леонардо просит, чтобы его дело было разрешено к ноябрю 1507 года, но так не получилось. В начале 1508 года Леонардо пишет Шарлю д’Амбуазу: «Я почти завершил разбирательство с моими братьями и полагаю, что смогу встретить с вами Пасху».[763] В 1508 году Пасха приходилась на 23 апреля. Возможно, к этому времени Леонардо уже вернулся в Милан, хотя его дело так и не было разрешено. Об этом мы узнаем из другого письма, сохранившегося в архивах Мельци и написанного после возвращения Леонардо в Милан.