Избранное - Иван Ольбрахт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не спал всю ночь вместе с пастухами, — до тех пор, пока все они не улеглись на спаленную траву, босыми ногами к костру, и не задремали, завернувшись в мешковину.
И еще одну ночь провел он возле них без сна.
На третий вечер вышел навстречу Эржике почти к самому селу, чтоб она еще не успела сойтись с остальными.
Увидел ее в вечерних сумерках на большаке. Она ехала на лошади, сидя не верхом, а по-женски, положив босую ногу на шею коню, с пятью нитками желтых и красных бус на груди и какой-то пестрой материей вместо седла. На ней была грубая холщовая рубаха и передник с простроченным поясом, несколько раз обвитым вокруг тела. Ей было шестнадцать лет: в черных волосах ее белели несколько ромашек; она была красива. Позади ее лошади шла другая.
Никола в полумраке встал на дороге.
— Ой!.. Как я испугалась! Это ты, Николка?
Он вскочил на вторую лошадь, сжал ей бока коленями, и все его существо взыграло, в жилах закипела кровь.
Потом, когда они стояли на опушке, держась за руки, он сказал:
— Я здесь останусь, Эржика!
— Останься, Николка!
И глаза ее, подобные двум черным омутам, стали еще глубже.
Тут показались верхами Калина, Гафа, Иван.
— Эржика! Эржика! — закричали они, приложив руки ко рту.
С тех пор Никола Шугай стал скрываться в лесах и на полонинах.
Если только не забредать в заколдованные места, где среди скал или на черных болотах водят свои хороводы злые духи и коварные русалки, так первозданный лес — самое безопасное место на свете. Уж он-то не выдаст! Есть там провалы, глубокие овраги, ущелья, широкие пространства бурелома, на чьих гниющих стволах всходят, подымаясь к солнцу, новые чащобы, сквозь которые не продраться оленю. Найти здесь Николу? Упорхнула пташка, поминай как звали! Первозданный лес пахнет тишиной и прелью. И этот запах, всю жизнь вызывавший в нем ощущение безопасности, еще ни разу его не обманул.
Он спал в заброшенных колыбах{175} или на полонинах, в оборогах.
Оборог — архитектурная форма, придающая особый характер всей Верховине, — как труба промышленному центру, готическая башня средневековому городу или минарет всему Востоку. Это сооружение состоит из четырех больших кольев, вбитых в землю по углам четырехугольника, и вздетой на них деревянной крыши. Крышу эту можно при помощи колышков подымать или опускать по мере того, как растет или уменьшается под нею стог сена. А между крышей и стогом — просторное место для ночлега, уютней и безопасней заячьей норы между скал. Извольте обыскать десять тысяч оборогов на горных лугах Верховины!
Там жил Никола Шугай. Не было пастуха, который отказал бы ему в молоке для кукурузной каши, не было чабана, который не напоил бы его жинчицей{176} у себя в колыбе. Отец носил ему на зимовку «У ручья» хлеб, Эржика таскала для него у своих кукурузную муку: Драчи были богатые. А он дожидался их обоих в лесу, постукивая топором о ствол дерева, чтоб им слышно было, где он скрывается. Какое было дело Николе, что его ищут жандармы? Когда ему говорили об этом пастухи и с испуганными (такими прекрасными!) глазами о том же твердила Эржика, он смеялся. Пускай гоняются! А стрелять вздумают, увидят, кому придется отведать пули!
В Колочаве жил жандармский вахмистр Ленард Бела, который выслеживал Николу, как хищного зверя. Он считал своим почетным долгом передать в руки короля этого дезертира; к тому же обязывала его и честь головного убора с петушиными перьями. Шугай был единственным дезертиром у него в округе и мог подать дурной пример другим.
Обыски в хате Шугаев ни к чему не привели. Напрасно скормил вахмистр шугаевским ребятишкам целый кулек конфет. Безуспешно угрожал их матери… А снова вызывать Петра Шугая в жандармский пост — безнадежное дело; бить фронтовика неудобно, а он, видимо, понимая это, твердит одно:
— Не знаю, не видал, не слыхал, ведать не ведаю.
Насчет Эржики вахмистру было невдомек: она рта не раскрывала, храня свою сладкую тайну. Вот пастухи с полонин «У ручья», Розы и Красной, Дёрдявы, Бояринской и Заподрины — те рассказывали, и вахмистр соблазнял их и грозил им: приведут к нему Николу — получай на водку, не приведут — под ружье и на фронт!
Ленард Бела стал похож на охотника, преследующего рысь. Он проводил целые дни в горах, всматриваясь в следы на топких местах, обшаривая пустые колыбы, взбираясь с биноклем на вершины, откуда далеко видно. Вечером шел домой, возлагая надежды на завтрашний день, ночью видел во сне Шугая. Как-то раз он в самом деле встретил его. На Красной. Тот шел прямо полониной. В каких-нибудь трехстах шагах. Как описать волнение охотника — полустрах, полувосторг, легкое ощущение смертельного ужаса, — когда он увидит на расстоянии выстрела дичь, которую так долго выслеживал?
Забежать вперед и выйти на Шугая из лесу было уже невозможно. И Ленард, прицелившись ему в ноги, выстрелил из карабина. Шугай повернулся, больше из любопытства, чем испугавшись, и, не пробуя схорониться, открыв все тело выстрелу, дал вахмистру выпустить еще одну пулю, а потом быстро зашагал в лес, провожаемый торопливой, яростной, бессмысленной пальбой побледневшего ловца.
Какой позор! Такие истории делают охотника совсем несчастным, лишают его сна, заставляют без конца осматривать мушку и патроны, проверять зоркость глаза и твердость руки стрельбою в цель, задумываться о возможности наваждения, помалкивать об этом скверном случае и казнить себя за промах.
Преследование Шугая стало страстью Ленарда. Как-то раз, после того как целую неделю лил дождь, вахмистр из разговоров с пастухами заключил, что Шугай скрывается в пустой колыбе «У ручья». Он переоделся в женское платье. Надел холщовую рубаху, передник, обмотал ноги белыми онучами, подвязал ремешками опанки, голову покрыл красным платком, на шею повесил стеклянные бусы, — и в лес. На плече он нес переметную сумку — будто с солью для овец либо кукурузной мукой для пастухов. За ним на некотором расстоянии следовал сельский стражник.
Никола заметил женщину издали. Увидев, что она идет прямо к колыбе и уже находится в каких-нибудь ста шагах, он вышел наружу с ружьем в руках:
— Стой, стрелять буду!
Но женщина продолжала идти, только замахала рукой. Дескать: «Эй, малый, не делай глупостей. Мне нужно спросить тебя кой о чем».
Подойдя к Николе, женщина вытащила
