Поцелуй меня сейчас - Стелла Так

Я сделал глоток и подлил туда немного шнапса. Если все тут рехнутся от паники, я отказывался наблюдать это в трезвом сознании.

– Мне кажется, – крикнул я в гостиную, вставляя свои пять копеек, о чем меня никто не просил, – что вы слишком большой кипиш наводите! Это же Айви Редмонд. Она может заблудиться по пути в свой туалет. Вышла купить «Гаторейд» и не туда свернула. А что? Такое случается.

– Она только один раз заблудилась! И то, она тогда была слегка пьяна из-за сиропа от кашля, – сказал Райан.

Вид у него был такой, будто он все был готов разорвать в клочья. Или завыть. Или и то, и другое. Он так дико метался по комнате, что даже Сильвер потеряла надежду его успокоить.

– Только один раз, подумаешь… – Я попробовал свою колу и, подлив в нее еще немного спиртного, вернулся в гостиную и устроился на спинке дивана. – Просто дайте ей немного времени. Она позвонит или вернется. Сомневаться – это совершенно нормально, а Айви слишком романтичная натура, чтобы отменить собственную свадьбу. Если, конечно, она не нашла тебе замену…

– Алекс! – перебил меня Прескот.

– Да?

– Заткнись.

Он так злобно на меня таращился, что ненадолго я и в самом деле замолк.

– Да я просто… – начал было я, но тут встрял Кингсли:

– Просто замолчи, – сказал он.

Я сдался. Отпил свою колу и откинулся назад. Заткнись так заткнись. Остальные погрузились в жаркую дискуссию о том, что же случилось с Айви. Возможно, как предположил Прескот, ее похитили, или же, чего очень боялась Ева, ее убили. Я достал телефон и проверил сообщения. Ничего. Джефф не отвечает. Вот уже несколько недель он игнорирует мои сообщения – с того самого момента, как мы расстались. Ребята, правда, об этом не знали, и сейчас было не время им объявлять. Отношения у нас с Джеффом всегда были сложные, и я знал по опыту, что лучше просто подождать, пока все само собой не образуется.

Но в этот раз как-то долго оно не образовывалось. Очень долго. И виноват в этом отчасти был я сам. «Привет», – набрал я. Коротко, прохладно, с достоинством. Как и все тридцать два отправленных и оставленных без ответа «Привета». У меня перехватило дыхание, когда серая галочка на сообщении стала синей. Джефф увидел мое тридцать третье приветствие. Появился в сети и тут же снова отключился. Мое короткое, прохладное, оригинальное приветствие не удостоилось ответа.

– Алекс!

– М‑м?

Я поднял голову и обнаружил, что взгляды всех присутствующих устремлены на меня. Я раздраженно поднял бровь.

– Что? Это не я, – сказал я.

Знал из опыта, что всегда лучше сразу заявить о своей невиновности. Чисто на всякий случай, особенно если в прошлом вас ловили на обратном. Райан мрачно смотрел на меня в упор.

– Я спрашиваю, не говорил ли тебе чего Джефф? Он ведь сегодня приезжает. Он ничего не знает?

– Хм, – протянул я, надеясь не выдать, что приезд Джеффа оказался для меня новостью.

Я колебался. Телефон сразу стал слишком горячим и скользким, поэтому я сунул его в карман и откашлялся.

– Нет, Джефф ничего не говорил. Так во сколько он приезжает?

Райан нахмурился.

– Точно не знаю. Он сказал, что свяжется с тобой.

– А…

Прескот недоверчиво посмотрел на меня, а Сильвер скрестила руки на груди.

– Алекс, – начала она, глядя на меня с подозрением.

– Кто хочет перекусить? – Я не дал ей закончить предложения и слез со спинки дивана.

Голова Кингсли поднялась.

– Я! – тут же сказал он своим слишком низким и серьезным для своего юного возраста голосом.

Я решил расценить его ответ выражением всеобщего мнения и накинул джинсовку со значками и разными нашивками на спине. Сувениры с мероприятий, на которых я был с Джеффом.

– Вот и отлично! – провозгласил я, не оборачиваясь. – Пойду принесу китайской еды. Видел тут местечко неподалеку. Закажу все, что у них есть.

И не дав никому возможности себя остановить, закрыл за собой дверь квартиры и глубоко вздохнул. Глаза горели. Черт подери, Джефф сегодня прилетает? Когда? Как? Почему? Почему он мне ничего не сказал и почему еще не приехал?

Мой желудок скрутило от беспокойства. По лестнице я спускался целую вечность. На каждой ступеньке передо мной снова и снова всплывала развернувшаяся два месяца назад сцена. Джефф стоит передо мной и кричит. В его глазах слезы, он барабанит по моей груди. Снова и снова. В ушах только шум, как будто у мира отключили звук. И каждая его слеза ранит куда больнее, чем удары по грудной клетке. Его губы шевелятся. Но я ничего не слышу. Только знаю: он плачет.

Почему? Почему? Почему?

Вот именно: почему? Да потому что я идиот. Порченный товар. Потому что ненавижу себя. Как я выгляжу, кем являюсь. Потому что мне бы хотелось быть кем-то другим, но я не знал, как это сделать. Потому что я не могу поменять свою натуру и не хочу, чтобы кого-то тошнило от меня так же, как меня самого тошнит от себя.

Только Джефф был другой. Он знал обо мне все. Все мои пороки. И это всегда становилось источником наших проблем. Он слишком много видел. Я же не видел ничего. Он слишком много чувствовал. Я же почти ничего не чувствовал. И все-таки он заставил меня поверить и надеяться, что станет лучше. И в итоге мы оба обожглись. Меня нельзя исправить. Поэтому меня все больше тянуло к человеку, такому же испорченному, как и я, и я все больше отдалялся от единственного человека, который делал меня по-настоящему счастливым. Последняя ступень растянулась до бесконечности. Я снова увидел перед собой слезы Джеффа. Я практически чувствовал их на себе, когда Уильям… Черт возьми, почему я вообще впустил Уильяма в свою квартиру?

Три года назад я все еще верил, что можно обмануть судьбу, и очертя голову поехал за Джеффом во Флориду. В университет, где меня не интересовало ровным счетом ничего, кроме Джеффа. И на короткое, мимолетное мгновение мне показалось, что все наладится. Что я исправлюсь. Но я не смог. Возможно, мне бы и удалось это сделать, если бы я так и остался мелким аристократом, но теперь, когда порядок престолонаследования круто изменился и моя семья уже начала планировать мой переезд во дворец, надежды на это не осталось.

Так что хорошо, что мы с Джеффом расстались. Поэтому меня и потянуло обратно к прошлому. Обратно к Уильяму. Его мир – это мой мир. Нам разрушать уже