Порок - Илья Райх

– Это для анализа.

Коллега внимательно осмотрел волос, вернее, толщину с одного конца волосяного стержня. По долгу службы он, как и напротив сидящий коллега, были осведомлен, что для определения состава ДНК одного волоса недостаточно, необходимо, чтобы на нем сохранился корень, так называемый фолликул.

– Спасибо, – кивнул Талгат и аккуратно перетащил волос на чистый лист бумаги, – но этого недостаточно, мне нужны…

– Хочешь, чтобы я снял штаны, содрал с лобка волосы или сдал сперму? И так понятно, что я был на квартире и что это моя…

– Жень, ты сам знаешь, что и зачем. Я пригласил человека из лаборатории, он все сделает, возьмет у тебя кровь, – остепенил коллегу Талгат.

– Ты уже обо всем позаботился…

Когда покончили с процедурами, Евгений, так и не дождавшись Юрия и Вадима, выехал в сторону дома. Он решил немного отдохнуть, а уже затем, выспавшись, подумать о дальнейших действиях. Дома его поджидал еще один сюрприз. Он заметил, что дверь открылась с первого оборота ключа, а закрывал он ее всегда на три. Не предпринимая мер предосторожности, он с порога ринулся в комнату. Исчезли диски со стола, в том числе диск с разговором Баумистрова-старшего. Также взломщики унесли системный блок компьютера, где хранилась копия разговора, и служебный диктофон, на который Евгений записывал допросы обвиняемых или подозреваемых, в том числе и первый допрос Воинова. Без каких-либо эмоций он принял очередной удар, вызвал полицию, зафиксировал факт проникновения. Как сказал оперативник по квартирным кражам, осматривая замок, дверь взломали профессиональные медвежатники. Учитывая, что унесли только диски и системный блок, а все остальное оказалось на месте, сомнений, зачем пришли воры, не возникало. Главный подозреваемый в убийстве Жанны продолжал заметать следы. И добраться до нет было также нереально, как покорить вершину Гималаев без кислородной маски и проводника.

Глава четвертая

В ожидании худшего Евгений собрал личные вещи в спортивную сумку. Как следователь и человек, которому вот-вот предъявят обвинение в убийстве, он не испытывал иллюзий на благополучный исход уголовного дела. Он проиграл в игре, в которую включился из-за своей самоуверенности. Евгений жалел обо всем – о потерянном времени, о времени, которое еще предстоит потерять, прозябая в местах не столь отдаленных. Больше всего жалел мать, для общения с которой редко находил время.

Поехал к ней, горячо обнял, материнское сердце сразу почувствовало неладное. Но она не стала донимать его вопросами, накормила, и Евгений впервые за последние пять лет заночевал в отчем доме. Встал в шесть утра, умылся, мать встала следом, приготовила завтрак. Поев и немного посмотрев телевизор, Евгений собрался уходить. Уже стоя на пороге, он сказал матери, чтобы она не расстраивалась и никому не верила, если о нем скажут что-нибудь нелицеприятное и негативное, предупредил, что ему придется исчезнуть на какое-то время. Мать молча выслушала, погладила по голове и со слезами на глазах лишь тихо проговорила:

– Хорошо, сынок.

Евгений открыл дверь и, кивнув на прощание матери, не дожидаясь лифта, спустился вниз по лестнице.

Кроме матери у него никого не осталось, ни семьи, ни детей, ни любимой женщины. Слабый пол, который присутствовал в его жизни, служил для него лишь средством удовлетворения похотливых желаний. Он отвергал его в бытовом смысле, чуждался ухаживаний за женщинами, а когда они пытались оказать на него впечатление, граничащие с намеком на потенциальные отношения, в глубине души он ехидничал, повышая себе самооценку.

А сейчас он никому не нужен и никто его не защитит, из всех товарищей он лишь одного Вовчика мог назвать другом, и то, когда выходил из дома, где жила мать, он получил от него сообщение: «Друзей так не сдают». Так Вовчик отреагировал на свой допрос вчера поздно вечером, когда следователь Забиров расспрашивал его насчет рецидивиста Шульги, на которого генерал Степанов пытался повесить дело двух первых жертв Воинова, включая Екатерину Баумистрову. Все как по заказу, он лишился не только всех женщин, но и единственного друга, на которого мог положиться в трудную минуту.

Также следом он получил еще одно сообщение, уже от Крутого, послание содержало ту же ремарку: «Так дела не делаются, хоть бы предупредил». Оплеванный коллегами, он ехал в направлении дома. Звонить Талгату не решался, предчувствуя, что услышит только негативную информацию.

Забиров позвонил ему сам, как только закончилось совещание у Житомирского. Коллега начал издалека, поначалу он рассказал, что расспросили всех, кот Евгений указал в объяснительной. Крутой дал официальные показания и подтвердил доводы Евгения. Но с точки правосудия этого было мало, так как объяснения начальника убойного отдела Советского ОВД базировались на чужих словах, поэтому, чтобы показания Крутого имели смысл, необходимо найти живым пропавшего опера Рустема Юлдашева. Вовчик и вовсе отказался от каких-либо показаний.

Также допросили в диспансере Игоря Баумистрова и Александра Воинова, первый ничего толком не сказал, только дополнил своими показаниями дело об убийстве Евгением телохранителя отца. Он повторил показания Искандера и тем самым заверил, что следователь Романов действовал в рамках самообороны. А Александр Воинов подтвердил слова Крутого и с легкостью изменил свои показания. Воинов спокойно отреагировал на новые обстоятельства, на вопрос, почему он первоначально промолчал о том, что в эпизоде по убийству Екатерины Баумистровой ударил по затылку Юлдашева, ответил, что это факт незначительный: «ведь второго трупа на месте преступления никто не обнаружил». «Причина нападения – хотел избавиться от всех посторонних гуляк, ведь они могли помешать ему», – пояснил Талгат новые показания Воинова. Евгений, сопоставляя показания Воинова и Крутого, не сомневался, что его бывший подследственный намеренно промолчал в своих первых показаниях о свидетеле. Нельзя было допустить, чтобы правоохранительные органы добрались до нет первыми, а уже когда несчастный оперативник навсегда исчез в неизвестном направлении, то скрывать эпизод с ним не имело большого смысла.

«Что Воинов не сразу рассказал о тайном свидетеле, наталкивает на мысль, что его в ту ночь могло и не быть на месте убийства Екатерины Баумистровой. А если Воинов не убивал Баумистрову, только Муртазину и Рахимову, а убийство бывшей жены предпринимателя взял на себя по воле Павла Сергеевича? Ведь они со Степановым не зря искали подставное лицо, чтобы прикрыть того или ту, кто убил вторую жену предпринимателя. Но могла ли Жанна собственноручно убить свою тетю? Навряд ли, скорее всего, это сделал кто-то другой, а племянница просто сыграла роль приманки, выманив родственницу в ночное время в Ботанический сад и посулив ей диск с компроматом на бывшего мужа. Да и распечатка разговоров показала, что Жанна в момент разговора с родственницей находилась на другом конце города. Стоп! Но зачем тогда убирать Жанну? Вышла из-под контроля? Но зачем такие сложности?!» – Евгений метался в догадках. С каждым размышлением дело предпринимало все более сложный оборот.

Талгат вернул его к разговору и вежливо спросил, когда его ждать для дачи дальнейших объяснений. Это приглашение означало одно – с них Евгений может не вернуться. Жар ударил по лицу Евгения, до него дошло, что у него только два пути – сдаться, что означает прямую дорогу в тюрьму на долгий срок, или остаться на свободе и попытаться доказать свою невиновность, что значит одно – найти истинного убийцу Жанны.

– Ты получил результаты экспертизы? – спросил Евгений, перебирая в голове хитросплетения преступления.

В ответ немая пауза.

– Говори как есть! – повысил голос Евгений.

– Все улики против тебя. ДНК в сперме совпала с твоей, волосы тоже твои, как и отпечатки пальцев.

До Евгения дошло, откуда его отпечатки пальцев преждевременно могли оказаться у коллеги. Остались на стеклянной кружке, когда они с Талгатом вчера пили чай в кабинете.

– Извини! – подытожил Талгат.

– Ладно, это работа. Ты доложил Житомирскому?

– Сегодня на утреннем совещании.

– И что?

– Ждет тебя.

– Когда я должен явиться?

– До сегодняшнего вечера. А потом – сам знаешь…

– Хорошо, я позвоню тебе.

Он посмотрел на часы на телефоне: 15.00.

Дома оставаться было уже опасно, с коллегами с этой минуты он встал по разные стороны. В уголовном деле, как и в любом конфликте интересов, помимо преступников и законников, присутствует третья сторона – «попавшая». Сами законники их презрительно называют «терпилами». Вот и Евгений считал себя «терпилой», попавшим в патовую ситуацию не за корыстный интерес, а за идею. Он прибрался в квартире, бросил в заранее приготовленную сумку последние вещи, вторые ключи от квартиры передал пожилой соседке по площадке, предусмотрительно предупредив, что придут его коллеги по работе и попросят ключ – так он хотел обезопасить дверь квартиры от взлома. Машину оставил около подъезда.