Незваные... - Гайворонский Борисович

– Всё, что я когда-либо слышала и читала, перекликается с увиденным сейчас. Всегда думала, что древние цивилизации лемурийцев, атлантов – это лишь легенды, слухи, красивые сказки.

– Оказывается, нет. Под всем есть реальная основа. Так ты обратила внимание только на эту часть информации? А больше ничего не заметила?

– Мелочи, может, какие-то и упустила…

– Это не мелочи! – Серж протестующе помотал головой и… – Внимание, следи за мной! Это что? – обвёл руками помещение.

– Наш город… Крипта. Нет?

– Правильно, правильно. Пространство, одним словом. Какое оно, ты видишь? Как обычно?

– Да. Я не понимаю, что ты подразумеваешь…

– Сейчас…, – Серж что-то «подстроил» в себе. – А теперь?

Марина ахнула, приподняв руки, будто её качнуло от потери равновесия. Она растерянно смотрела себе под ноги, по сторонам, повернулась вокруг оси, пытаясь понять, что с нею происходит…

– Напрасно ты рассчитываешь что-то глазами увидеть. Это новый орган чувств. Он в нашем разуме.

– Мне кажется, я что-то чувствую. Вот только чем и как? Это что? Время?

– Не могу сказать точно, но не стой столбом. Тебе главное ощутить это, чтобы постичь. Погуляй, подвигайся, освойся в своём новом ощущении.

Серж исчез с глаз долой в прежнем понимании этого слова, и Марина, наконец, стала различать то, что она видит глазами, а что – новым органом чувств. Серж по-прежнему был рядом, и всё же не здесь. Он двигался, сидя в кресле и не смещаясь в пространстве ни на миллиметр относительно других предметов. Он демонстрировал подруге новые возможности, и Марина начала пробовать сама. И у неё получалось! Новая среда обитания, точнее новый её параметр, или измерение, условно названное временем, становилось всё более и более понятным для ориентации в нём.

– Оно всё движется само по себе, словно мы летим куда-то вместе с нашим миром. А мы порхаем внутри… Влево-вправо, вверх-вниз, вперед-назад, нет…, не вперед… Как это назвать?

– Всё-таки это похоже на время, когда, как ты выразилась, назад получается, а вперёд нет. В прошлое пошли-ка, вот видишь…, да, это прошлое…

– Но нас самих тут нет…

– Мы сейчас в другом состоянии, нас нет нигде, и мы есть везде, куда движемся… Фу ты, вот опять эти слова!

– Да, точно, время. Вперёд не получается. То есть, будущего нет, что ли?

– Подожди, давай для порядка сначала разберёмся с этим «влево-вправо» – это что, по-твоему? Параллельный мир?

– Но тут всё то же самое, как будто…

– Нет, Мариш, не то же самое. Вдаль смотри…

Чем дальше Марина смотрела от той точки нового пространства, где она находилась, тем более размазанно выглядели очертания и комнаты, и всего, что находилось за её пределами. Однако «расширяя зрение», или «увеличивая угол обзора» и «масштаб пространства», удавалось обнаружить очень далёкие предметы. До них можно было дотянуться «новым видением», но можно было и телесно приблизиться. Когда она это делала, словно паря, тогда Серж удалялся, оставаясь досягаемым только для новых «глаз». Марина выключила привычный орган зрения, закрыв веки. Так стало легче ориентироваться. Зрительный анализатор больше не мешал осваивать открывшийся орган чувств.

– Давай назовём это полиспация! А, Серёж?

– Откуда термин? Услышала?

– Да, многопространственность, видение многих миров.

– Что интересно, и у меня в голове это же слово. Это на латыни. Спациум – пространство. А знаешь теперь, почему все термины от латинского нам с тобой идут? – Серж кружил рядом с Мариной, а та парила вокруг него, одновременно пытаясь делать шаги по беспрерывно скользящему куда-то пространству.

– Знаю. Инсектоиды разговаривали с людьми на латинском. Этот язык от них пришёл. Язык избранных. С давних пор он внедрился в большинство других языков и подсознательно понятен людям…

– Люди не помнят об этом…

– Да, только единицы знают.

– И те не в нашем мире.

– А что ты называешь нашим миром?

– Где я родилась. Где родился ты. Где покоятся в земле наши предки. Ой…

Серж внимательно посмотрел на Марину и задумался, сказав вслух:

– Вот именно – ой. Они не покоятся, они ой как не покоятся. Теперь ты это знаешь, Марина? И мама у меня есть… Живая…

18.Серж не стал откладывать на потом возможность решить некую задачу, что мучила его всю жизнь, а последнее время всё больше. Марина кинулась за ним, когда он понёсся в прошлое и несколько «вбок», продолжая двигаться физически, – он шёл ровным, уверенным шагом по некой прямой, хотя мог оставаться на месте, сидеть, стоять или даже лежать, но тогда не было бы этого комфортного и привычного ощущения движения к цели.…Вера Михайловна Полеха умирала на глазах у Сергея и Марины несколько раз, пока не нашёлся один из многих вариантов развития прошлого, когда роковой тромб не то что не оторвался, закупорив лёгочную артерию, но и вообще не образовался. И жив был отец, Владимир Степанович Полеха. Он не уехал тем летом 1966 года в командировку на Кавказ, по дороге куда должна была случиться авария. Она вообще не случилась! Хоть водитель был тот же, но на этот раз выспавшийся накануне поездки и более внимательный. А не уехал Владимир Степанович потому, что на заводе, где он работал, ему попала в глаз металлическая стружка от вытачиваемой на токарном станке детали и две недели он провёл в глазной клинике. Отец был рядом, а мать безмерно счастлива…Родился мальчик. Даже одна из акушерок, принимавших роды, была прежняя – Жанна. И худой высокий доктор, заведующий отделением…Сергей не хотел знать, что будет дальше. Но «боковым зрением» успел всё же заметить очень существенные детали будущего счастливой семьи. Парень по имени Сергей пошёл в школу. Мама немного располнела и была беременна вторым ребёнком. Квартирка у них была хоть и маленькая – двухкомнатная «хрущёвка», – но очень уютная. А запахи, которые она источала, казались, как ни странно, настолько родными и знакомыми, что Серж покрылся мурашками. Он словно когда-то уже прожил эту жизнь.

– Всё, уходим, я счастлив, Маришенька…, – Серж крепко обнял свою подругу, она плакала. Сам он сдержался, но глаза повлажнели. Улыбка блуждала по его лицу. Теперь он знал, что в каком-то из миров у него есть братишка или сестрёнка – это неважно. Важно, что глаза счастливой матери теперь запечатлятся в памяти навсегда. И как она улыбается, готовя утром вкусные бутерброды с маслом и колбасой к чаю, и поглядывает на сидящего за столом взъерошенного Серёжку. А тот, только что умывшись, ещё потирает сонные глаза и спрашивает капризно у мамы: «Ну когда мой братик родится, мам? Ты всё обещаешь и обещаешь…». Мать смеётся, гладит по голове сына и отвечает: «Будет тебе братик! Ешь, а то в школу опять опоздаешь!»…