Фантастика, 1966 год. Выпуск 1 - Сборник

– Дело в том, - сказал он, открывая дверь лифта, - что путешествие в будущее возможно на субсветовых скоростях. В космосе. Боюсь, что человечество никогда не достигнет субсветовых скоростей.

Лифт с ворчанием ушел вниз. Я покорно шагнул за ним в квартиру и позволил снять с себя пальто.

– Вытирайте ноги, - пробормотал он в сторону.- Мойте руки перед едой,- он засмеялся. Лицо у него стало, как блин - нос совсем приплюснулся. - Прошу…

Перед нами, как дворецкий, пошел черный кот, дрожа хвостом, изогнутым кочергой.

– Васька, ах ты, кот, - хозяин подхватил его на руки.

Кот замурлыкал. - Прошу, прошу…

Теперь, в тесном пиджаке и узких брюках, он был совершенно похож на спортсмена. Грудная клетка просто чудовищная, как бочонок,- горилья грудь. Ботинки он как-то незаметно сменил на тапочки, и всем обликом выпирал из обстановки. Огромный письменный стол, кресла, книжные шкафы.

Такой же кабинет я видел у нашего Данилина, профессорасопроматчика, когда приходил к нему сдавать “хвост”.

Мы сели в профессорские кресла, и хозяин снова замолчал.

Кот сидел у него на коленях. Кот мурлыкал все громче и вдруг взревел хриплым басом: “Ми-а-а-у-у-у-у…” - рванулся с колен, умчался за дверь.

– Это Егор орет, Ваську пугает. Вот полюбуйтесь.

Между тумбами письменного стола была натянута проволочная сетка, и за ней, как в клетке, стоял котище, выгнув черную спину, и светил желтыми глазами.

– Егорушка, - сказал хозяин, - ты мой бедный…

– Уа-а-у-у, - ответил кот и зашипел.

– Это Васин близнец, - объяснил хозяин как ни в чем не бывало. Как будто в каждом доме гуляет на свободе по коту, а его близнеца Егора держат под столом в клетке. - Впрочем, познакомимся. Ромуальд Петрович Гришин.

– Очень приятно,- пробормотал я,- Бербенев, Дима.

– Дима, Дима… Я кого-то знал… Дима. Впрочем, это неважно. Хотите кофе?

– Нет. Спасибо, не хочется.

– Тем лучше, - сказал Гришин.

Если он хотел меня запугать, то добился своего. Я сидел, как мышь перед котом, и смотрел в его глаза. Оторвать от них взгляд было совершенно невозможно, и смотреть было невозможно - тоскливая жуть подкатывала к сердцу. Глаза светились напряжением мысли. Мучительно-напряженным спокойствием всезнания. Вот так. По-другому этого не объяснишь.

– …Тем лучше. Последний вопрос, а затем я в вашем распоряжении. Вы, студент-дипломник. Ваш институт?

– Инженерно-физический.

– Прекрасно. Общение облегчается. Теперь спрашивайте.

– Не знаю, о чем и спросить…

– Понимаю. Вы недоумеваете и ждете объяснений. Получайте объяснения. Классическая физика говорит, что будущее не может влиять на прошлое. Вполне логично, как кажется, но формулировка недостаточно общая. В наиболее общем виде так: информация может перемещаться только по вектору времени, но не против направления вектора. Например. Если мы подставим взамен объекта, существующего в прошлом, некий объект из настоящего, но в точности такой же, то передачи информации не будет. Такая подмена соответствует нулевой информации - материальные предметы в точности соответствуют друг другу. Иначе… Иначе получается вот что… Наш материальный предмет - черный кот Егор. Двадцать тысяч лет назад не было котов черной масти. Были полосатые коты, короткохвостые охотники. Дикие или полудикие. Поэтому появление в прошлом вот… Егора или Васьки невозможно, это была бы информация из будущего. Если бы у нас имелся дикий кот - другое дело. Вы поняли?

Я ответил: - Не понял.

Это было вовсе нечестно, только я не мог ответить по-другому. Он прежде всего подразумевал, что есть некий шанс проникнуть в прошлое так же запросто, как спуститься по лестнице с седьмого этажа на первый, и поэтому вся его дальнейшая логика теряла смысл. Проникнуть в прошлое…

Ведь прошлое прошло, на то оно и прошлое, деревья выросли и упали, люди и травы сгнили… Прошлое!

– Гранит, - сказал Ромуальд Петрович. - Кусок гранита лежит перед вами на столе. Этот кусок - неизменившееся прошлое. Он целиком из прошлого. Деревья умирают, но гранит остается…

С этим ничего нельзя было поделать. Он в десятый раз предупреждал мои возражения. Мне оставалось только пожать плечами.

– …Но мы отвлеклись. Итак, Егор не может появиться в прошлом. Это не значит, что его нельзя отправить в прошлое. Неясно? Гм… Посмотрите на Егора получше. Вот лампа.

Я взял настольную лампу и нагнулся. Я ожидал увидеть черта с рогами, все что угодно, только не то, что я увидел.

На свету Егор оказался полосатым и короткохвостым.

Крошечные кисточки торчали на ушах.

Я охнул. Егор зашипел и вцепился когтями в сетку. Я чуть не уронил лампу.

– Что это за зверь?

– Черный кот Егор, - отчетливо произнес хозяин. - Пятнадцатого февраля сего года он был перемещен в сто девяностый век до нашей эры. Через час он был возвращен в таком виде… вот. Бедный котище! В его системе отсчета прошло всего лишь двенадцать-семнадцать минут.

– До свидания,- в третий раз за последний час я прощался.- Я не люблю розыгрышей.

Хозяин грузно встал. Казалось, он не слышал моих последних слов. Слова отлетали от него, как теннисные мячи от бетонной стенки.

– Очень жаль. Впрочем… Не смею задерживать… Очень, очень жаль. А кот… Оттуда информация проходит беспрепятственно. Я не подумал, что генотип кошки изменился. Отличий не очень много - доли процента, в рамках мутаций.- Он бочком продвигался к двери, опустив голову.

Он, по-моему, окончательно примирился с моим уходом.

Он даже хотел, чтобы я ушел поскорей, но черт дернул меня оглянуться на прощание.

На столе, рядом с куском гранита, лежал большой обсидиановый нож, каких много в музеях. Нож выглядел совершенно новым. Блестящий, со свежими сколами. К рукоятке прилип кусочек рыжей глины.

В два шага я подошел к столу и остановился, не рискуя взять нож. Действительно, он был совершенно новый, а не отмытый - глина губчатая, нерасплывшаяся. Полупрозрачное лезвие казалось острым, острее скальпеля. Первым долгом я подумал - подделка. Хитрая, искусная подделка. И все-таки взял нож. Лезвие блестело тончайшими полукруглыми сколами, где покрупнее, где помельче, у кончика - почти невидимыми серпиками. Я посмотрел с лезвия - совершенная, идеально симметричная линия. Нет, теперешними руками этого не сработать. Не второпях такие вещи делаются…

Как бы отозвавшись на эту мысль, Ромуальд Петрович не то застонал, не то закряхтел. Мне показалось - нетерпеливо.

Я повернулся. Он стоял посреди комнаты, с закрытыми глазами, опустив руки, и дышал, как боксер после нокдауна.

– Одну минуту, сейчас…- Не открывая глаз, он сел в кресло у стола.

Егор когтями рвал сетку, пытаясь добраться до его тапочек, непогашенная лампа светила среди бела дня, а я в полной растерянности смотрел, как Ромуальд Петрович негнущимися пальцами открыл бутылочку и выкатил из нее пилюлю. Глотнул - и снова стал дышать. Выдох, выдох, вдох - хриплые, тяжкие. Наконец он открыл глаза и проговорил о трудом: