Аракчеев: Свидетельства современников - Коллектив авторов Биографии и мемуары

Когда после Тильзитского мира гвардия вернулась из похода, то особенно плохи были лошади в лейб-гвардии уланском полку. Командир его, Чаликов[662], был очень любим Константином Павловичем. Великий князь выхлопотал у Государя единовременную выдачу 100 тысяч рублей на улучшение лошадей и прочего в полку. Аракчеев, бывший тогда военным министром, представил Государю, что финансы наши и без того расстроены, выдача же денег одному только полку будет несправедливостью относительно других, и Государь отменил эту выдачу. Великий князь Константин Павлович, узнавши об этом, ужасно рассердился и тотчас же бросился к Аракчееву. Аракчеев увидел его подъезжающим из окна и, понявши, в чем дело, вышел из дому с заднего крыльца и поехал во дворец. Великий князь поехал вдогонку и, настигнув Аракчеева во дворце, побранил его. Аракчеев в слезах бросился к Государю с жалобою на Великого князя и просил уволить его от занятий делами. Насилу Государю удалось уговорить Аракчеева остаться военным министром, и чтобы дать ему хоть некоторое удовлетворение, Ростовский пехотный полк был назван полком графа Аракчеева. Этот случай рассказан мне бывшим адъютантом Аракчеева, Петром Яковлевичем Перреном[663]. Аракчеев сам вообще никогда не рассказывал про свои неприятности или неудачи.

Рассказы крестьян и солдат об Аракчееве

1. Рассказы бывших военных поселян о графе Аракчееве[664]

Когда была убита кастелянша Аракчеева, то тело ее было погребено в Грузине и на памятнике сделана надпись: «Здесь покоится прах Анастасии». Но нашелся такой человек, который, чтобы рассердить графа, внизу под этой надписью на бумаге написал:

Здесь покоится прах Анастасии и Аракчеева к себе зовет для благости России[665].

Каким колдуном ни был граф, но никак не мог отыскать проказника.

Графский повар говорил, что он тайком от графа нюхал табак, а граф ему запрещал.

Вот однажды Аракчеев, чтобы уличить повара, ощупал в кармане у него табакерку и спросил: «Что это такое?» Заставил вытащить и потом велел ему эту табакерку положить на пол и самому разбить ее молотком, чтобы он не осмеливался больше нюхать. Повар по своей привычке не утерпел и обзавелся новой табакеркой, но скоро граф заставил его и эту разбить. Тогда повар стал носить табак то в бумажке, то в платке. Видит граф, что ему не отучить повара нюхать табак; купил ему в подарок дорогую серебряную табакерку, а потом и сам нередко вместе с поваром нюхал из этой же табакерки.

2. Рассказ новгородского старожила[666]

У Аракчеева, в его Новгородских военных поселениях, был один штаб-офицер, которому, как почти всем тогдашним офицерам, донельзя противна была вся эта неустанная, ежечасная деятельность по так называемому муштрованию несчастных тамошних крестьян, превращаемых в каких-то кукол наподобие потсдамских, лудвигсбургских и иных немецких воинов. Штаб-офицер этот имел в своем ведении целый поселенный участок и должен был с утра до ночи заниматься всяческою чистотою от рубашки крестьянина до паутины по углам его избы, от канав и изгородей до измерения угла при подъеме ноги на учебных смотрах. Что делать? Как ни противно, а служба! Ею дорожили в старину больше нынешнего. Затаенную злобу на эти беспощадные порядки штаб-офицер выразил иронически. В домашнем хозяйстве своем он развел множество индеек и устроил им большие клетки с ящиками снаружи для корму. Долговременным упражнением довел он индеек до того, что, как только клетка отворялась, индейки чинно и стройно выходили из нее, в предводительстве зобастого петуха, и поочередно становились одна за другою у ящиков, вытягивали шеи и оставались неподвижны до тех пор, пока штаб-, офицер гнусливым аракчеевским голосом не произносил слов: «Здорово, ребята!» Тогда только петух бормотал обычные свои звуки с трясением красного зоба, а вместе с ним все индейки стройно и в один миг оборачивались и принимались клевать пищу. Это повторялось ежедневно утром и вечером, и фронтовые шаги и обороты птичьи доведены были до высокого совершенства. Крестьяне-солдаты об этом знали и, конечно, про себя выражали сочувствие затее чудака, своего начальника. Слух о ней, разумеется, дошел до самого Аракчеева, сего грозного Силы Андреевича. «Быть беде!» — думает штаб-офицер.

Однажды приезжает к нему в участок Аракчеев и начинает подробный осмотр с обыкновенными своими придирками. Но начальник поселенного участка был деятелен и заботлив: куда ни пойдет Аракчеев, все в отличном порядке и полнейшей исправности, все согласно инструкциям и напечатанным планам, всюду примерная чистота, каждая вещь под номером и на своем, назначенном месте. Даже в избе солдата-поселенца подметено, выметено; ни паутины, ни сору. Аракчеев доволен, заметно смягчается и начинает убеждаться, что штаб-офицер простер свою порядливость даже на индеек не в насмешку, а по любви к делу. Обозрев все поселения и все нашед в хорошем положении, он спрашивает штаб-офицера: «Ну что еще у тебя посмотреть? Не покажешь ли твоего собственного хозяйства?» И вот они отравляются в офицерскую усадьбу, и тут тоже тщательный осмотр. «Да нет ли у тебя чего особенного на показ?» — «Кажется, ничего такого нет», — отвечает истомленный и внутренне трепещущий хозяин. «Слышал я, что охотник ты до птиц». — «Точно так, ваше сиятельство». — «Так дай мне полюбоваться». Нечего делать, надо вести к индейкам. «Покажи, покажи, вели отворять клетки». Индейки выскочили и стройно обступили свои корытца. Граф не может надивиться. «Ну как же ты их кормишь? Правда ли, что по команде?» Офицер принужден произнести: «Здорово, ребята!» — но произносит эти слова обыкновенным свои голосом: ни петух не кудахчет, ни его подруги не поворачиваются к корытцам. Тогда Аракчеев сам произносит то же, и мгновенно совершается привычная эволюция.

Грозный граф доволен отменно и уезжает, похваливая усердного офицера.

3. Крестьянин Шеллоник

Граф Аракчеев[667]

Люблю я слушать рассказы дедушки Ивана о старине. Рассказывает Дедушка живописно и просто — факты он передает так, что будто бы ты сам видел их, заметил все мелочи.

Записывая рассказы дедушки, я чувствую, что они многое теряют под моим пером.

А рассказывает дедушка о тяжелых временах аракчеевщины, о военных поселениях и о всякого рода издевательствах над мужиками разного начальства.

Сам дедушка Иван не жил во времена царства Аракчеева и о деятельности его он узнал от старожилов, а главным образом от своего отца Степана и деда Феофана.