КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

— С просьбой помочь в решении накопившихся в Узбекистане проблем.

Мухитдинов протянул папку. Ее взял офицер, раскрыл и положил перед Берией. Тот бегло посмотрел и вернул:

— Товарищ Сталин определит, кто будет изучать и готовить предложения по вашим письмам.

Опять спросил:

— Ты узбек?

— Да.

— Где родился?

— В Ташкенте.

На этом прием закончился. Беседа длилась пятнадцать минут. Потом Мухитдинова принял Сталин и дал указание решить его вопросы. Но это всевластие Лаврентия Павловича было обманчивым.

В недрах грузинского министерства госбезопасности с санкции Сталина вызрело дело «мегрельской националистической группы» во главе с секретарем ЦК компартии Грузии Барамией. Мегрелы — одна из этнических групп, населяющих Грузию, и данное «дело» было направлено против мегрела Берии. Сталин, напутствуя следователей, говорил:

— Ищите большого мегрела.

Любые слова вождя воспринимались как приказ. Берия был недалек от ареста. Министр госбезопасности Рухадзе уже собирал материалы на Берию. В квартире его матери в Тбилиси установили аппаратуру прослушивания.

В конце 1951 года было принято постановление ЦК «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе т. Барамия», за которым последовало постановление правительства «О выселении территории Грузинской ССР враждебных элементов». Несколько десятков партийных работников в Тбилиси арестовали, больше десяти тысяч человек выселили в Казахстан. Арестовали и бывшего-министра госбезопасности Грузии Авксентия Рапаву, который работал под руководством Берии еще в Тбилиси. Сначала Рапаву уволили из органов под тем предлогом, что его брат, полковник, во время войны попал в плен и сотрудничал с немцами.

Профессор Владимир Павлович Наумов рассказывал:

— В практике министерства госбезопасности было заведено так. Если арестованный заговаривал о каком-либо члене президиума ЦК, то по существовавшему порядку допрос прекращался. Следователь докладывал начальнику следственной части по особо важным делам, тот министру госбезопасности. Потом все отправлялись к министру, и только там продолжался допрос. Когда потом составлялась справка для Сталина, имя члена президиума не упоминалось, а писали так: «военный, претендующий на власть в государстве». Это о Жукове. Или: «крупный государственный деятель, монополизировавший внешние сношения Советского Союза». Это о Молотове…

Если Сталин санкционировал дальнейшую разработку члена президиума, то на следующем этапе в документах возникает его имя. Машинистка, даже имеющая доступ к секретным материалам, печатает текст с пропусками, а специальный человек от руки вписывает имя. И последняя стадия, предшествующая аресту, это когда в протоколе допроса открыто называется имя. В 1952 году в документах министерства госбезопасности имя Берии встречается и по грузинским делам, и по «делу врачей».

В документах МГБ о нем писали как о человеке, настроенном националистически и готовящемся к свержению советской власти и захвату власти.

Берия видел, что Сталин убрал из своего окружения всех, кого привел он, Берия. Знал, что его разговоры прослушивались и записывались. Так что же случилось? Он перестал быть нужным Сталину?

Уже в 1941 году Сталин фактически отставил Берию от госбезопасности. То, что он постоянно менял структуру органов, переставлял людей, означало, что Сталин был не удовлетворен и работой органов, и их руководством, то есть Берией.

Профессор Наумов:

— Исследователей вводит в заблуждение то, что Сталин часто поручал Берии передать то или иное указание министру госбезопасности Игнатьеву. В реальности Игнатьев заранее знал, что ему скажет Берия, о чем будет разговор. Ведь с министром госбезопасности Сталин встречался чаще, чем с членами политбюро. Но таков был ритуал, и Игнатьев аккуратно записывал: «Звонил тов. Берия, передал слова тов. Сталина, что по такому-то делу обвиняемых надо приговорить к высшей мере наказания».

Разговоры Берии и Игнатьева записывались и докладывались Сталину, чтобы ему было легче понять, какие у них отношения. Берию проверяли и надеялись поймать на неосторожном слове. Он это знал. Поэтому несколько раз Игнатьев помечал, что на эту тему тов. Берия отказался разговаривать…

Сталин убрал Берию с Лубянки, но использовал его как пугало. Берия, уже ничем не руководя, олицетворял карательные органы. Лаврентий Павлович понимал, что его жестокость вызывает одобрение Сталина. Вождь был невысокого мнения о соратниках, считал, что товарищи по партии могут проявить мягкотелость все, кроме Берии.

— За что Сталин ценил Берию?

Профессор Наумов:

— Он был надежным и беспощадным человеком. Все кровавые дела Иосиф Виссарионович поручал Берии, знал, что у него рука не дрогнет. Но Сталин подготовил ему смену в органах госбезопасности. Что касается атомных и ракетных дел, то они были налажены, и Берия уже не так был нужен. Тем более, что Сталин его боялся.

— Боялся?

— Сталин боялся покушений. Боялся, что его отравят. И, зная это, следователи госбезопасности на всех процессах, даже над школьниками, включали в обвинительное заключение подготовку террористического акта. Если можно было организовать убийство Троцкого, то почему кто-то не возьмется организовать убийство Сталина? Поэтому в последние годы на даче в Волынском он сменил всю охрану и прислугу за исключением трех человек. Он хотел убрать людей, связанных с теми, кого он выгнал, ведь они могли затаить ненависть и отомстить. Он расстался со своим многолетним помощником Поскребышевым и начальником охраны Власиком, потому что подозревал, что они делились информацией с Берией. А он этого не хотел.

(Адмирал Иван Степанович Исаков рассказывал Константину Симонову, как однажды он удостоился чести ужинать у Сталина в Кремле. Они шли длинными кремлевскими коридорами. И на каждом повороте стояли офицеры НКВД. И вдруг Сталин сказал:

— Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь…)

Я спрашивал профессора Наумова:

— Значит, Сталин думал, что Берия может рискнуть?

— Он считал его авантюрным человеком, который может пойти на все. Берия чувствовал, что кольцо вокруг него сжимается. Министр госбезопасности Игнатьев рассказывал потом, что, когда он звонил Лаврентию Павловичу, тот отделывался короткими «да» или «нет». Боялся даже вступать в разговор. Это после того, как засекли его разговор с тогдашним министром госбезопасности Абакумовым и через несколько недель Абакумова отправили в тюрьму.

— Сознавал Берия, что его ждет?

— Конечно! Под топором ходили и другие члены президиума ЦК, но каждый питал какие-то надежды, что вождь смилостивится. Берия надеялся только на то, что Сталин уйдет из жизни раньше, чем успеет его посадить. Информация о состоянии здоровья вождя у него была точная. Ведь на разных должностях сидели его люди.

Каганович скажет позднее:

— Берия нам говорил, что, если бы Сталин попробовал его арестовать, чекисты устроили бы восстание…

В этом он, конечно, сильно заблуждался. Но товарищи по президиуму ЦК его слова запомнили. Именно поэтому в июне 1953 года они не рискнут просто снять Берию с должности, а арестуют его. Они хотели обезопасить себя.

На первой роли в стране и партии оказался Маленков. Но ему не хватало воли, властности, силы, чтобы стать первым. Поэтому он вступил в союз с Берией, чтобы удержать власть. Хрущева они пока всерьез не принимали и не считали конкурентом. Маленков, Берия и Хрущев образовали руководящую тройку.

Но Берия с товарищами не считался и действовал самостоятельно. Разница между ними и Берией состояла в том, что они сомневались: а справятся ли они с такой огромной страной? Они так долго привыкли исполнять приказы Сталина, что у многих наступил паралич воли. А у Берии сомнений не было: он справится с любой задачей.

Пока остальные руководители страны с трудом осваивались с новой ролью, он начал действовать самостоятельно и самоуверенно. У него в руках все рычаги, аппарат госбезопасности всесилен, и никто не смел спросить: а с какой стати вы этим занимаетесь?

Став министром внутренних дел, Берия сразу образовал четыре группы: по проверке «дела врачей», «мегрельского дела», дела сотрудников МГБ, которых обвиняли в создании контрреволюционной сионистской организации, и дела арестованных работников Главного артиллерийского управления военного министерства СССР. А потом еще назначил комиссию, которая проверяла обвинения против руководства Военно-воздушных сил Советской армии и работников министерства авиационной промышленности.