Несравненное право - Вера Камша

Если так, он может знать или догадываться, кто такая Герика, и если девчонка и в самом деле в его руках… Хотя вряд ли! И все равно с Эландом нужно кончать, и кончать быстро! Но для этого нужно протащить Союзников через Гремиху, а это опять Чаша. И не одна. Шила же в мешке не утаить! Как ему править, если жители империи узнают, что он якшается с нечистью, которая режет арцийцев, как баранов!

Хотя, хотя… А почему бы не выдать это за месть прорвавшихся из окружения императорских гвардейцев мирным людям, принявшим руку Годоя? Нет, пока Архипастырь жив, такое не пройдет. Как ни крути, со всех сторон лучше, чтобы бледные прорывались в Эланд через Явеллу. Пусть там и наполняют свои Чаши! Самое подходящее место. Он же ударит на Гверганду, отвлекая внимание Рене от Ганы и Вархи! Если Рене и Союзники уничтожат друг друга или хотя бы ослабят так, что победитель станет легкой добычей, он, Годой, станет повелителем Благодатных земель и спокойно разберется со всеми тайнами, проклятиями и Пророчествами. Если можно обрести бессмертие и вечную власть над миром, он их обретет, но своей головой и для себя. Но сначала надо выяснить, где Герика.

— Великие Братья,[98] ну и уроды, — Рене сорвал с пальца кольцо с огромным рубином и швырнул на стол. Камень вспыхнул зловещим блеском.

— Излишняя эмоциональность дурно влияет на умственные способности, — Жан-Флорентин неторопливо сполз с руки адмирала и перебрался к несчастному кольцу. — Если хочешь, я его трансформирую в сапфир или морион, хотя это было бы ошибкой. Ибо изменять совершенное можно только в худшую сторону.

— Дело не в камне, — герцог устало опустился на стул, — хоть я и вправду не люблю все эти побрякушки, просто меня тошнит от этих мерзавцев. Не беспокойся, я удержусь на якорях.

— Монсигнор, — голова Зенека выглянула из-за дверного косяка, — капитан Лагар здеся.

— Прекрасно.

Капитан «Осеннего Ветра» двигался, как и многие другие маринеры, на первый взгляд не спеша и неуклюже, но точность его движений была такова, что любой другой только был бы на середине комнаты, а вольный капитан уже устраивался на подоконнике — этикета в Эланде придерживались только в самом крайнем случае. Таком, как нынешним днем.

— А молодец она, — с пустой странички начал Ягоб Лагар, — хорошо подрезала эту свиньищу.

— Да, молодец, — задумчиво подтвердил Рене. — Я не понимал Стефана, а он куда раньше нас разглядел, что песок-то — золотой… Ягоб, когда ты можешь выйти в море?

— Будет ветер, сразу после полуночи. А ветер будет — с утра все небо в «кошачьих хвостах».[99] Что ты задумал?

— Послушай, — сказал Аррой и вопреки собственным словам надолго замолчал. Ягоб молча ждал, он никогда не торопил события. — Ты понял, как обстоят дела? — наконец произнес герцог.

— Паршиво, — уверенно ответил капитан, — но ты что-нибудь придумаешь, если уже не придумал.

— Я ничего не придумал. Пока. Все придумано за нас. Если сорвется, тогда и будем думать. Ты пойдешь в Гверганду. Там сейчас наверняка паника. А если нет, скоро будет. Эти коронованные зайцы драпали так, что опередили любых гонцов, так что день-два у тебя точно есть.

— И что? — Ягоб весьма бесцеремонно взял с невысокого столика баклагу с фронтерской царкой, незнамо как раздобытой Зенеком, и две стопки.

— А то, что тебе придется сменить паруса на четыре ноги с подковами и поехать навстречу черным вестям. Наверняка в Гверганду бросятся те, кто уцелел во время Лагского побоища, но был отрезан от Кантиски. Убеди перейти на нашу сторону тех, кто в состоянии держать оружие и хочет драться, неважно, из мести, от отчаянья, за деньги, но хочет.

— Сделаем, — Ягоб кивнул, — но ты никогда не ценил наемных вояк.

— И сейчас не ценю, но наших слишком мало, а Годой быстро подомнет под себя всю арцийскую знать с их дружинами и бросит против нас. Мы должны удержать Гверганду и устье Адены, а без сильного гарнизона этого не сделать. Тут любая наемная сволочь хороша. Другое дело, что за Аденой, если они все же прорвутся, встанут те, кто дерется не за деньги, а за свой дом…

— Понял. Что-то еще?

— Да. Я не знаю, что с Мальвани. Этот урод Базилек говорит, что тот не успел соединиться с армией Ландея. Если командор — благородный дурак, он бросился вдогонку за Годоем и уже сложил свою честную голову. Но я слышал, что при Авире он ослушался приказа и поступил, как сам счел нужным. Собственно, его отступление с последующей фланговой атакой и решили тогда исход дела. Надеюсь, что у Мальвани хватит ума отступить на Гверганду, присобрав уцелевших. Нужно уговорить его сражаться за Эланд.

— Да, тогда у нас появится целая армия, но пойдет ли Мальвани против Мунта, особенно если Михай предложит ему что-то вкусное?

— Мальвани был другом Эллари, — отозвался Рене, — надеюсь, он отличит узурпатора от Волинга. В любом случае нужно попытаться. И последнее. Постарайся узнать, что с Феликсом и можно ли до него добраться. Базилек говорит, церковники отошли в полном боевом порядке на Кантиску. Нужно, чтобы Архипастырь подтвердил Святой поход и отлучение Годоя.

Ягоб еще раз кивнул и направился к двери, но у порога обернулся:

— Как ты думаешь, когда они полезут?

— Скорее всего ранней осенью. Раньше ему не приручить Арцию, позже начнутся бури, по берегу будет не пройти.

— Я тоже так думаю — не успеют к осени, придется ждать весны, — но не проще ли нам прямо сейчас захватить Гверганду и береговые укрепления?

— Нет, — Рене покачал головой, — мы не должны нападать первыми. Нам нужна Гверганда, но со всеми потрохами. Пусть узнают все от Мальвани и выберут между отлученным от Церкви узурпатором и Волингом, приютившим своего родича-императора и имеющим благословение Архипастыря.

— Если тут бывать колодец, его нужно искать, — Криза умоляюще смотрела на Романа, — мы искать одна сутка. Только.

— Хорошо, — кивнул эльф, — отчего бы не поискать… Днем больше, днем меньше…

— Мне не нравится твоя мысля. Ты не делать, что хотел. Но ты не виноватый. Просто все не так.

— Это ты правильно сказала, все действительно не так. И это мне очень не нравится! Ладно, — Рамиэрль поправил заплечный мешок, — пошли искать твой колодец.

— Он не мой, нет, — запротестовала орка и легко побежала за Романом вниз по пологому склону, сверху поросшему сочной юной травой, сквозь которую чем дальше, тем сильнее пробивались странные серебристые стебли.