Профессия: театральный критик - Андрей Якубовский

Постановочное решение Барро обнаруживает в пьесе Клоделя чер­ты, роднящие ее с магистральными поисками драматургии и театра на­шего века. Режиссер раскрывает поэтическую концепцию произведения, придает своему спектаклю характер диспута, карнавальной игры и вме­сте с тем притчи.

На всем пространстве спектакля кипит ожесточенный спор дерзно­венного смельчака, выступающего от имени тех, кто во все времена мечтает открыть "новые земли", с осмотрительными мещанами и трез­выми обывателями. В спектакль приходят ирония и сарказм, освещаю­щие образы оппонентов Колумба весьма современно. В постановке Бар­ро сцена как бы сливается с залом: актеры, исполняющие здесь по не­скольку ролей, оказываются попеременно то по эту, то по другую сто­рону рампы. Актеры "Компани Рено—Барро" — лицедеи, увлеченно творящие на глазах у зрителей. "Хор" отстранен от главных событий пьесы шумным весельем своей жизни, но приходят мгновения, когда в нем как бы звучат голоса мятущейся души героя.

Своей игрой Лоран Терзиев объясняет веру Клоделя в способность человеческой души воспламеняться энтузиазмом. Вместе с тем актер дает ощутить магию поэзии Клоделя: слова как бы расцветают, кипят у него на губах. В двух ключевых сценах постановки, когда Колумб нахо­дится на вершине триумфа и когда он низвергается в пучину бедствия, Терзиев создает образ одинокого избранника судьбы, человека с "ярост­ной душой" и "трудным сердцем".

Справедливости ради следует заметить: герой Терзиева отмечен печатью фанатизма, что придает спектаклю налет чрезмерной экзальта­ции. В известной степени это корректируется в спектакле присутствием двойника героя, в роли которого выступает Жан-Луи Барро.

Барро сидит в кресле у рампы, и ни одно самое потаенное движе­ние чувств старика Колумба не ускользает от нашего внимания. Мы все время видим глаза актера, но внутреннее, духовное зрение его направ­лено на сцену. Перед стариком проходит вся его жизнь: Колумб на гребне удачи; Колумб в несчастье. В глазах у Барро стоят слезы. Вот старец, познавший радость побед, горечь поражений, истинную цену доброты и человеколюбия, спешит на помощь своему двойнику. Какое-то время оба они стоят рядом, затем, обнявшись, медленно уходят со сцены. Но в сердце нашем все еще призывно звучат слова, обращенные Колумбом—Барро к Колумбу—Терзиеву, застигнутому минутным со­мнением: иди, иди — и не бойся!

Да, подлинная поэзия не стареет, когда она отражена зеркалом вы­сокого искусства сцены. >

(Поэзия в зеркале сцены // Советская культура. 1976. 16 апр.).

"Капитан Фракасс" по Т. Готье, "Одинокий рыцарь" Ж. Одиберти

Октябрь 1974 г.

В Советский Союз приехал широко популярный во Франции и за ее пределами театр — "Компани дю Котурн" из Лиона, руководимый Мар­селем Марешалем.

Прежде чем представить этот театр советским зрителям, напомним, что одиннадцать лет назад мы познакомились с другим известным теат­ральным коллективом, работающим в том же районе Франции — "рай­оне Роны и Альп", — Театром де ля Сите Роже Планшона. Это напоми­нание не случайно: "Компани дю Котурн" — "младший брат" Театра де ля Сите; Марсель Марешаль с полным правом причисляет себя ко "вто­рой волне" децентрализации театрального искусства Франции, олице­творением "первой волны" стало творчество Планшона.

Долгое время состояние театрального дела вне Парижа определя­лось словами "провинциальная пустыня". О децентрализации театра меч­тали Ромэн Роллан и Фирмен Жемье, Жак Копо и участники знаменито­го режиссерского союза "Картель". Но только всенародное антифашист­ское Сопротивление в годы оккупации Франции сделало возможным по­сле окончания войны мощное движение за децентрализацию театраль­ного искусства, за оживление театральной жизни на территории всей страны. В числе первых энтузиастов народной сцены был двадцатилет­ний банковский служащий Роже Планшон. Его первые спектакли шли в крохотной мастерской на улице Марронье—улице Каштанов, переобо­рудованной в театральный зал на 98 мест. Среди первых и самых пре­данных зрителей Планшона мы находим юного Марселя Марешаля...

Планшон вырос в одного из виднейших режиссеров мирового теат­ра. Он прославил пригород Лиона Виллербан: в 1957 году он возглавил здесь муниципальный театр — Театр де ля Сите. Тогда же Марешаль, пожертвовав кафедрой университетского преподавателя, стал преемни­ком своего сверстника и учителя в театре на улице Марронье.

Годы работы Марешаля и созданной им "Компани дю Котурн" на улице Марронье — годы ученичества, идейного и художественного са­моопределения. Влюбленные в театр энтузиасты, не зная усталости, овладевали секретами профессиональной сцены, искали свой путь в искусстве. В тревожные дни Алжирской войны они ясно осознали: "те­атр... должен стать участником общественной борьбы". Марешаль вспоминает об этом трудном времени: "Если бы однажды — на один только день, час, минуту — мы перестали бы бороться за создание "Компани дю Котурн", это слово сейчас было бы забыто..."

Борьба увенчалась успехом: широкий народный зритель поддержал Марешаля и его товарищей, на авеню Жана Мермоза в демократиче­ском 8-м районе муниципалитет Лиона построил современное театраль­ное здание с залом на 1100 мест. В 1968 году "Компани дю Котурн" — Театр 8-го района — отпраздновал новоселье, а в 1972 году стал Драма­тическим национальным центром. Это явилось официальным признани­ем театра и творчества Марселя Марешаля — одного из ведущих сего­дня мастеров национальной французской сцены.

Являясь наследником и продолжателем Жана Вилара и парижского Национального Народного театра, Марешаль и его содиректор Жан Сурбье защищают идею "глобального театра", который берет на себя функции дома народного просвещения, народной культуры. Деятель­ность самого молодого во Франции Национального драматического центра необычайно разнообразна. Но основная цель — приобщение к искусству трудящихся.

Под эгидой "Компани дю Котурн" работает театр для детей, под­держивающий постоянный и тесный контакт с детской и юношеской аудиторией; с 1967 года в живописном замке Сэй-су-Кузан театр прово­дит летние фестивали; в помещении Театра 8-го района устраиваются концерты, просмотры лучших лент мирового кинематографа, выставки живописи и скульптуры. В течение трех последних сезонов Марешаль и его товарищи провели 1021 встречу со зрителем, разъясняя программу театра, комментируя спектакли, раскрывая смысл искусства сцены, по­буждая далекую от него аудиторию к "сотворчеству", к "соучастию". Самоотверженная работа приносит замечательные плоды: различные манифестации центра за это время посетили около полумиллиона лион-цев и жителей "района Роны и Альп". При всем этом самое пристальное внимание его руководителей отдано театру, искусство которого в ог­ромной степени определяется своеобразием творческой личности Ма­решаля.

Один из авторов "Компани дю Котурн" Луи Жийу пишет: "Как это прекрасно, когда режиссер является одновременно выдающимся акте­ром, как Марсель Марешаль, когда он окружен труппой — серьезной, молодой, полной энтузиазма, — такой, как труппа "Компани дю Ко­турн". Театр Марешаля — это театр, обращающийся к широкой народ­ной аудитории, и одновременно театр смелого художественного поиска. В недавней постановке "Компани дю Котурн" пьесы Брехта "Господин Пунтилла и его слуга Матти" социальный урок преподается театром, по свидетельству критики, "самым веселым в мире способом — в ритме фарса, в котором сливаются магия и народная мудрость, злая сатира и поэзия". Марешаль так определяет природу своего искусства: "И с ху­дожественной, и с социальной точки зрения я отказываюсь описывать умирающее общество. Меня волнует жизнь". И в оптимистическом ут­верждении новой жизни на помощь режиссеру приходит поэзия теат­рального зрелища, магия сценического искусства.

Марешаль враждебно относится к трезвости и сдержанности в ис­кусстве; он не признает натуралистическое бытописательство в драма­тургии и манере актерской игры. Он творит театр идей и вместе с тем "театр артистической фантазии, театр некоего чудесного неистовства"; он стремится довести каждое сценическое решение до предельного ост­рого звучания, придать каждому образу расширенный поэтический смысл. Его лучшие постановки отличаются причудливой живописно­стью, несут зрителям массу неожиданных сценических решений, отме­ченных оригинальностью и красотой, соединяют в себе, казалось бы, несовместимые эмоциональные стихии и жанровые приметы.

Марешаль не скрывает своего желания удивить зрителя; он облада­ет этим искусством в высшей степени. Но в основе его спектаклей все­гда лежит диалог с публикой, которую режиссер рассматривает как главную цель своего творчества. Марешаль поучает развлекая; он "воз­вращает народному театру обаяние поэтической авантюры", не забывая о благородной его миссии, о социальном его назначении.