Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты не заметил эту ветвь? Может, тебе убрать волосы с лица? Они, наверное, мешают видеть, особенно зимой, когда день короток и света мало.
– Не поможет, – буркнул Ренар, хотя и сдвинул со лба упавшие на него пряди. – У меня с этим… проблема. Плохо вижу. – Он передернул плечами, не желая смотреть на Элизу, зная, что ощутит ее сочувствие. – С каждым днем все хуже, честно-то говоря. Я слепну.
– Вот как, – печально проговорила Элиза. – А почему не сказал сразу? Я могу попробовать помочь.
– Не сказал, потому что тебя здесь не было.
– Это началось, пока меня не было, или раньше?
Ренар цокнул языком, но не ответил.
– Раньше, значит, – заключила Элиза, посмотрев на него с осуждением. – Как же вы, мужчины, не любите вовремя обращаться за помощью!
Оба резко затихли, понимая, кого она вспоминала с этим укором. Ренар медленно вздохнул. Вновь омертвевшим взглядом Элиза уставилась прямо перед собой и спросила:
– Это действительно правда? Его нет? Я больше его не увижу?
Ренар кивнул, на миг прикрыв глаза.
– Не заговорю с ним. Не дотронусь до него. Не загляну ему в глаза, не услышу его голос, не засну и не проснусь рядом с ним. Никогда… – Элиза вдруг горько улыбнулась задрожавшими губами и качнула головой из стороны в сторону, словно признавая изощренность жестокой шутки, которую играла с нею жизнь. – А ведь я так боялась чего-то, сама не знала, чего. Я приучала себя жить без него, я привыкла, что его нет рядом, и меня преследовал страх. И сейчас, – она нервно усмехнулась, – я даже не удивлена! – Лицо ее скривилось, а глаза начали поблескивать и мутнеть. – Проклятье, я даже не удивляюсь! Я даже не могу… не могу… – Элиза всхлипнула, подняв взгляд к небу в попытке загнать слезы обратно. – Я даже не могу толком ужаснуться! Я… не могу… я даже… – Слезы потекли по ее щекам, а голос надломился. – Я потеряла его еще тогда! Вивьен, почему, почему я ждала так долго, почему я медлила? – Рыдания прокатились по ее телу судорогой, лишив способности говорить.
Ренар молча стоял рядом, не зная, как ему себя повести. Проявить сочувствие? Утешить? Но как утешить человека, если его горе нельзя исправить, и, тем более, если ты это горе разделяешь?
– Ты… расскажешь мне… все? – сквозь всхлипы проговорила Элиза.
– Куда я денусь, – буркнул Ренар, отметив про себя, что еще поразмыслит, пересказывать ли ей подробности допросов, на большинстве из которых Вивьен молчал. – И, если тебе от этого полегчает – то, что ты медлила, ни на что не повлияло. Вернись ты раньше, лучше бы не вышло, поверь. Это первое, что я могу тебе сказать.
Элиза покивала, вытирая рукавом лицо. Она понимала, что никого не смущает своим видом: в городе, переживавшем чуму, в стране, с редкими передышками ведущей войну, мало кого удивил бы вид плачущей женщины. Не удивил бы никого и священнослужитель рядом с ней. Случайный наблюдатель решил бы, что она обратилась к нему за утешением или благословением. Впрочем, Элизу не волновали взгляды посторонних людей. Просто за жизнь она, незаметно для себя, приобрела странную выдержку, привычку, велящую ей быстро брать себя в руки, не позволяя горю поглотить ее. Видит Бог, о подобной выдержке она не просила, и теперь ненавидела себя за то, что не может дать волю боли, как не могла бы вдохнуть полной грудью, если бы слишком узко затянула связки на платье.
– Я подумаю, как можно помочь тебе со зрением, – с деланным спокойствием пообещала она, подбираясь и стараясь не шмыгать носом.
– Спасибо. – Ренар почувствовал облегчение оттого, что Элизу не пришлось утешать. По крайней мере, пока. – Знаешь, что нам обоим не помешало бы сейчас? Эти твои успокаивающие травы, залитые кипящей водой. Да покрепче заварить.
Элиза едва заметно улыбнулась. На лице с покрасневшими от слез глазами вышло вяло, но Ренар к подобному никогда не придирался.
– Думаю, это отличная идея, – поддержала она.
– И имей в виду: ничего не буду рассказывать, пока не сядем в твоей лачуге, вдали от любопытных ушей. Надеюсь, ты способна понять, почему.
– Не рассказывай, – поежилась Элиза. – Не уверена, что сразу же готова слушать.
– Кстати. Я тоже рад тебя видеть. – Ренар сделал шаг к Элизе и обнял ее. Он тоже успел соскучиться по светловолосой язычнице. К тому же, теперь она была своеобразным напоминанием о Вивьене и той жизни, которую они вели до всех случившихся несчастий. Ренар был благодарен ей хотя бы за то, что она сейчас не повела себя опрометчиво и не вынудила с собой возиться.
Притихшие, они направились в ее жилищу в лесу.
***
Короткий зимний день уже склонился к закату, когда Ренар завершал свой тяжелый, хронологически сбитый рассказ. Он думал, что будет краток, лишь сухо перескажет Элизе цепочку событий, но быстро осознал, что не сможет сократить эту историю до разрозненных частей так, чтобы она поняла. А Элиза, не понимая чего-то, тут же начинала задавать вопросы, возвращая его к той или иной ситуации, со строгостью, которую привыкший к ведению допросов инквизитор не мог не оценить по достоинству.
В пронзительном, требовательном любопытстве Элизы, пересиливавшем даже ту скорбь, что приносил ей рассказ, было нечто, напоминавшее Ренару его казненного друга. В стремлении к знанию Элиза была схожа на Вивьена. Памятуя, как тот всегда добивался правды, Ренар решил рассказать Элизе все, не щадя ее и не утаивая подробностей.
Он рассказал, как Вивьен тосковал по ней, как злился и как обходился с другими женщинами, которых подозревали в колдовстве. К его удивлению, Элиза не проявила ревности, словно злость и тоска Вивьена льстили ей и служили доказательствами любви, несмотря на то, каким образом он это проявлял. Лишь когда Ренар упомянул Эвет, Элиза заметно напряглась. Жгучее, мучительное чувство, которое она когда-то умела скрывать, не посещало ее рядом с Вивьеном, и теперь, после такого большого перерыва, оно показалось почти невыносимым.
– Он признался в ереси, которой не следовал, только чтобы допрос не продлили и не узнали про тебя, – с легким укором напомнил Ренар, как только Элиза начала погружаться в свои переживания. – Так что на твоем месте я бы не сомневался в его чувствах. Только не взваливай на себя вину за это, – добавил он, поняв, что Элиза вот-вот упадет без чувств. – Не сделай
